Мельпомена

– И что в ней такого?! – негодовала блондинка.

Филипп не мог дать внятного ответа. На самом деле, успех Мелани объяснялся не каким-то одним фактором. Ни ее ум, ни грация, ни красота, ни умение держаться в обществе по отдельности не давало девушки такого преимущества, ведь отдельные черты характера присутствуют в той или иной степени у всех девушек и лишь их синтез, преуспевший именно в случае мадемуазель Марсо, давал ответ на риторический вопрос Мелисы. Объяснять все это Лавуан не стал, ведь это было бы неуместно, учитывая нынешнее состояние подруги.

– Это один из ее ухажеров? – большие глаза Дюбуа сейчас налились кровью.

Филипп посмотрел на балкон, и сердце его ушло в пятки. Перед хрупким силуэтом Мелани образовалась гигантская тень. Сомнений в личности, владеющей этой тенью, у Лавуана не было. Бритые по моде виски, пышные гусарские усы, большие черные брови и, разумеется, внушительная комплекция в купе с гигантским ростом: все это выдавало Виктора Моро и резко выделяло его на фоне остальных людей. Филипп не боялся его вида, пусть оно того и стоило. Сердце ушло в пятки от того осознания того факта, что едва ему стоило удалиться, как мадемуазель Марсо тут же окружала себя ухажерами.

– Помяни черта, – вырвалось у писателя.

– Знаешь его? – поинтересовалась Мелиса.

– Кто ж не знает Виктора Моро… О его подвигах…

– Это Виктор Моро?! – Дюбуа готова была лопнуть от зависти едва заслышав имя. – Один из самых завидных холостяков Франции? И он, этот достойнейший человек, увлекся столь незатейливой девицей?!

Голос Мелисы повышался в геометрической прогрессии. Казалось, после следующей реплики вся труппа будет интересоваться личной жизнью отставного солдата. Внимания к отношениям Филиппа уже и без того было много, потому он решил перевести разговор в спокойное русло, пусть ему самому это было и нелегко.

– Как видишь, я не блефовал, – тон голоса Лавуана выдавал фальшивое спокойствие, которое, впрочем, мог распознать только истинный эмпат. – Ухажеров подобно этому у Мелани много. Потому я и не воспринимаю свои отношения с мадемуазель Марсо настолько серьезно, – Филиппу едва самому не стало смешно от абсурда, что он нес.

– Я тебе помогу, – отрезала Дюбуа и направилась было в сторону балкона, но рука писателя остановила ее. – В чем дело, Филипп?

– Брось эту затею, Мелиса, – серьезно сказал Лавуан. – Я знаю, что ты хочешь мне что-то там доказать, но в этом нет никакой необходимости. В твоей красоте и умении обращаться с мужчинами я нисколько не сомневаюсь, – на этих словах у Мелисы на щеках выступил только что испарившийся румянец, – но эта рыба слишком серьезна, и она тебе не по зубам.

Девушка остановилась. На мгновение показалось, что она задумалась над словами друга и привела мысли в порядок. Но Дюбуа была бы не Дюбуа, если бы успокоилась так быстро. Нет, ее взрывной характер так просто не утихомирить.

– Я не ради тебя это делаю, дурья твоя башка, – манеры Мелисы совершенно испарились. – Не будь столь высокомерен. Не все в этом мире крутится вокруг Филиппа Лавуана…

Дюбуа не обращала внимания на активную жестикуляцию француза, к тому же, он остался позади и, как ни пытался поспеть за блондинкой, ему это не удавалось. План писателя сработал даже лучше, чем предполагалось. Холерический нрав Мелисы перевесил здравый смысл и она, сама того не ведая, повелась на поводу у злостного манипулятора. Выдав свое желание за ее собственное, он возможно нашел единственный способ избавиться от столь надоедливого конкурента.

Прямо перед проходом на балкон Дюбуа остановилась, поправила взъерошенные небольшой пробежкой волосы, отряхнула платье – оно было костюмом для предстоящей постановки – вдохнула и вошла в залу. Мелани и Виктор беседовали. Беседу никак нельзя было назвать милой: судя по выражению лица девушки, солдат ей докучал, но не сильно, хотя и этого было достаточно, чтобы она улыбнулась при виде непрошенных гостей. Моро же напротив – был крайне возмущен тем, что его прервали.

– Добрый вечер, – Мелиса, которая еще пару минут назад готова была подобно Зевсу метать во всех молнии, превратилась в милейшее создание. Такое перевоплощение непосвященный в натуру Дюбуа человек назвал бы колдовством. Но не Филипп. Ведь писатель ровно на эти навыки подруги и рассчитывал. – Боюсь, нас еще не успели представить, – это прозвучало как укор в сторону Лавуана, плетущегося еще позади.

– Мадемуазель Марсо, это мадемуазель Дюбуа, она имеет честь работать здесь – в театре, – исправился Филипп.

– Наслышана о вашем актерском мастерстве, – улыбка Мелани была настолько светлой, что даже Филипп не мог понять притворяется она, или искренне рада встрече. – Мелани Марсо.

– Также наслышана, – кивнула в ответ Мелисса. – Правда в основном из уст дорогого Филиппа, – эти слова пристыдили героя, но спровоцировали смешок со стороны Мелани.

– А это мсье Моро, – указала Марсо на собеседника.

– Виктор Моро, – низкий бас, на фоне милых голосков девушек, прозвучал устрашающе. Маленькие зеленые глазки, прячущиеся под густыми бровями, бурили Лавуана, но, едва попав на мадемуазель Дюбуа, приобретали вид весьма доброжелательный.

– Ваша фигура не нуждается в представлении, – Дюбуа, будучи не очень высокой, приходилось задирать голову, чтобы сохранять зрительный контакт с солдатом. – Полагаю, в этом зале всяк знает кто такой Виктор Моро – герой войны, храбрый воин и человек чести. Большая удача познакомится с Вами.

Кажется, лесть Мелиссы, столь небрежная, столь слащавая, что уши Филиппа едва не закровоточили лишь бы не слышать этого кошмара, сработала тем не менее на ура. Виктор, все это время косившийся на мадемуазель Марсо, переключил свое внимание на миловидную блондинку, столь щедро осыпавшую его комплиментами. Как можно повестись на такое? Ну что за остолоп! Будь я на его месте, сразу бы раскусил эти уловки.

– Не хотите ли посмотреть на наш театр? – спросила Дюбуа. – Ах, простите, я, верно, прервала вашу беседу с мадемуазель Марсо. Прошу прощения, очевидно, что Вам сейчас не до скромных экскурсий.

– Вовсе нет, – возразил Моро, – я уверен, что мадемуазель Марсо будет не против, если я отлучусь на несколько минут.

– Разумеется, – подтвердила Мелани, – разве способна хрупкая девушка остановить матерого солдата, – девушки рассмеялись, будто обе оценили издевку, которую, впрочем, совершенно не понял Виктор.

Пара, во главе с Мелиссой, направилась к выходу. Девушка, проходя мимо писателя, кокетливо подмигнула, очевидно намекая на свою оглушительную победу и горькое поражение Лавуана. Она еще более наивная, чем ее новый ухажер.

Удачное стечение обстоятельств ободрило француза. Сейчас он верил, что с помощью самой фортуны сумел легко избавиться от назойливого конкурента. Сам себя Филипп убеждал, что он при этом помогает и самой Дюбуа, которая уже давно искала себе ухажера по статусу и похоже только что сорвала большой куш. Главное не пытаться съесть больше, чем сможешь проглотить.

Зал постепенно наполнялся людьми, занавес полноценно закрылся в ожидании готовых к предстоящему действу актеров, звонки отсчитывали время до начала представления. Все это Филипп улавливал лишь краем уха, концентрируя почти все свое внимание на разговоре с Мелани. Само содержание беседы в данном контексте совершенно не имело значения – сам факт ее наличия уже грел французу душу. Между тем на сцене уже во всю шел Гамлет. Пьер Шерро в образе главного героя восхищал своей игру толпу: выразительная речь, яркая мимика, точные интонации, западавшие в душу зрителей – все это доказывало его статус молодой звезды театра. Даже Мелани прерывала диалог, который уже давно перешел в активный шепот, дабы насладиться игрой молодого дарования. Филипп не винил ее. Он прекрасно понимал, что Пьер хоть и был весьма эксцентричным молодым человеком и тем самым в какой-то мере раздражал писателя, тем не менее имел явный актерский талант, которым активно пользовался мсье Гобер.

Вражда Филиппа и Пьера носила давние корни. Все дело в том, что Шерро быстро понял свою значимость для театра и, пусть он и не говорил о своем статусе громогласно, отдельными действиями показывал, насколько его влияние велико. В частности, был случай, когда актер начинал переделывать пьесу, столь кропотливо написанную Лавуаном, под себя, заменяя реплики, отдельные сцены, а в итоге и весь образ персонажа. На этой почве у молодых людей разгорелся конфликт, компромисс по которому был найден лишь мсье Гобером – в этом он был мастер, потому свое кресло и занимал – и если бы не директор, то постановку про Фауста французская публика так бы и не увидела.

Совершенно другое отношение было к Жаку Трюффо. Его Лавуан уважал куда больше, а таланта в нем было никак не меньше, чем у вышеназванного коллеги. Однако талант в наши дни совсем не главное. Будь ты хоть современным Исааком Ньютоном, если не умеешь себя продавать или на худой конец не нашел человека, способного тебя грамотно продать – ты будешь сидеть со своим талантом в выгребной яме. Так и случилось с беднягой Жаком. Он был абсолютный идеалист. Все материальные ценности были ему чужды отчего, впрочем, страдала его зарплата. Гобер, не будучи дураком, всячески экономил на своих дарованиях: Трюффо получал зарплату рядового актера. Таким образом между Жаком, настолько вживающимся в роль, что порой даже за пределами театра его можно встретить в каком-нибудь мундире, разучивающим роль посреди парка, и рядовой актрисы, то и дело забывающей простецкие реплики, с точки зрения получаемой зарплаты разницы не было. Филипп, сам будучи тем еще идеалистом, восхищался натурой актера, но даже для него такое отношение к Трюффо казалось чем-то неправильным и даже омерзительным. Мелани, впрочем, тоже оценила игру Жака, указав, что играет он никак не хуже Гамлета. Такое замечание поднимало авторитет девушки в глазах писателя, обнажая способность мадемуазель Марсо видеть прекрасное даже там, куда ее взор пал впервые.

У первого ряда показалась внушительная туша. Даже при полном мраке образ Виктора Моро различался отлично. Солдат не смотрел на балкон, полностью увлекшись происходящим на сцене. Не совсем понятно куда в итоге отправилась с ним Мелисса – но итог был более чем очевиден. Виктор покорен этой дамой.

– Как удачно они встретились, – будто прочитав мыли Лавуана, прошептала Мелани. – Видит Бог, не приди она сюда – не бывать нашей встрече успешной.

– Полагаете, он бы остался? – прошептал в ответ Филипп.

– В этом нет сомнений, – закивала Мелани. – Наш последний разговор снова оборвался на полуслове… Право, спорить с солдатами невозможно – они донельзя упрямы. Порой они не то что собеседника, голос собственного разума не слышат…

– Может его просто контузило?

Мелани еле сдержала смешок. Столь вульгарную и оскорбительную шутку по отношению к такой персоне ей, видимо, слышать не приходилось. От смеха девушки смешно стало и французу, и они вместе залились смехом. Люди вокруг начали оглядываться на пару и бросать осуждающие взгляды, которые, впрочем, растворялись во мраке зала.