Дьявольское казино. Взлёт и падение Lehman Brothers

Примечание об источниках

Я потеряла счёт часам интервью, проведённых для этой книги, когда мой магнитофон — старомодный аппарат, работающий на батарейках типа АА и размером с пачку сигарет, — перестал работать. К тому моменту в нём стояла кассета № 106; на каждой из кассет было записано по 180 минут интервью. И я по-прежнему находилась только на четверти пути.

К моему ужасу, пришлось не только вернуться и повторно опросить тех, кого аппарат просто не смог записать (на 80-й ленте появились пробелы), но и научиться работать с цифровым диктофоном — и с ним я тоже иногда не справлялась.

Если бы бывший министр финансов США Хэнк Полсон сам не записал наш разговор, его проницательная и освежающая откровенность не попала бы на эти страницы. Поэтому я благодарю его не только за время и честность, но и за передачу записи.

Также я должна поблагодарить некоторых членов его команды, которые пожелали остаться неизвестными, но уделили мне много часов своего драгоценного времени. Я искренне благодарна одному конкретному высокопоставленному члену Федеральной резервной системы, который проявил удивительное терпение и хорошее настроение, когда мы переделывали один очень длинный разговор. То же самое касается определённых людей в британском управлении финансовых услуг.

Также многим бывшим сотрудникам Lehman Brothers и Barclays Capital (BarCap), которых пришлось опросить по второму, а иногда и третьему разу. Единственным плюсом моей прискорбной некомпетентности было вот что: наверное, к концу я правильно изложила историю. И я заметила, что почти все без исключения истории оставались неизменными по мере их пересказа — хотя их ценность для меня заключалась в том, что они стали более подробными и более эмоциональными.

Это дало мне веру в то, что рассказчики говорят правду — хотя и так, как они её видели, — и что, хотя я не собиралась повторно опрашивать их, эти повторные интервью стали сердцем книги.

Именно на повторных интервью все расслаблялись и по-настоящему раскрывались. Пересказывая свои истории, они давали волю чувствам.

В тот момент я поняла, что эта книга будет другой, что внутри Lehman была душа — на самом деле, много душ — и что существовала причина, по которой люди думали о компании как о личности, что они мечтали, что “она” жива даже после того, как “она” умерла.

Моей задачей было бы описать эту душу: объяснить реальную историю того, чем и кем была Lehman и почему Lehman умерла. Моей задачей было бы провести читателей в залы заседаний и офисы исполнительного этажа, а также в торговый зал и показать, что, в конце концов, как сказал Гераклит, характер на самом деле является судьбой.

Из-за всех судебных исков, с которыми столкнулось правление и исполнительный комитет Lehman в связи с банкротством, а также спора между Barclays и Lehman, некоторые были вынуждены говорить неофициально.

Слова других кое-где записаны, кое-где — нет; но если кто-то говорил не для записи, я всегда проверяла сказанное, обращаясь по крайней мере ещё к одному источнику. Таким образом, если я пересказываю разговор, который состоялся в офисе, в торговом зале или на поле для гольфа рядом с домом Дика Фулда в Сан-Вэлли, вполне возможно, что мне рассказал об этом разговоре кто-то, кто был там и слышал. Опрошенные, возможно, подтвердили это, но не хотят указывать авторство.

Там, где я брала уже известные факты, они, по возможности, сопровождались примечаниями и источниками. Но опять же, я старалась проверять каждый факт у самих игроков. (Со мной работала команда из пяти выдающихся специалистов по проверке фактов.) Иногда возникали конфликты, и здесь я делала то, что делает каждый журналист: полагалась на чутьё при изложении повествования, но отмечала конфликт на страницах, в тексте.

Когда происходит что-то столь важное, как крупнейшее банкротство в истории США, кто-то неизбежно не соглашается. И я ожидаю, что Джо Грегори не согласится с общим представлением о нём, описанным в книге: как о президенте Lehman, который не управлял рисками, а был озабочен другими вещами, нежели управлением бизнесом. Как признавали даже его друзья, ему не дано посмотреть на себя со стороны.

Однако то, как характеризуют Грегори, — это то, каким его видел каждый человек — из сотен опрошенных о нём. Единственным исключением может быть главный юрисконсульт Lehman Том Руссо. Но даже Руссо почувствовал себя неловко, сказав:

— Ну, я думаю, я слышал всё то, о чём вы говорите, но сам не видел Джо таким.

Обязанность репортёра состоит в том, чтобы связать все фрагменты воедино — это означает как множество голосов и ещё больше точек зрения, — пока у вас не получится своего рода калейдоскопическая картинка, которая даёт вам чёткое представление о целом.

Есть только два основных источника, у которых я, к сожалению, не взяла интервью для этой книги. Хотела бы я взять интервью у Криса Петтита. На самом деле, я хотела бы знать Криса Петтита. Его история, его харизма, его благородный характер, его ужасный конец — всё это трагедия, достойная мощного кинофильма. Но даже самый лучший репортёр не может взять интервью у мертвых — хотя, как вы прочтёте в эпилоге, я попробовала!

Другой — Джо Грегори.

Вторая половина книги — это история Грегори, поскольку первая половина принадлежит Петтиту.

Я лишь коротко поговорила с Грегори по телефону — он взял трубку по ошибке, когда его помощника не было дома, — и в разговоре он настаивал, что его никогда не увольняли, и в бедах Lehman винил "шортистов". Он сказал, что хотел выступить в защиту книги, но один из адвокатов его переубедил.

У меня уже был настоящий, неразбавленный портрет Джо Грегори. У меня были его дневники: его собственные слова, написанные не для журналиста, а для самого себя. Итак, я почувствовала, что это лучше, чем брать интервью у самого Грегори. Из своих интервью со всеми людьми, которые работали с ним, я знала, что его считали спокойным собеседником, полным самооправдания, и что он никогда не считал себя таким, каким его видели другие. Это история его жизни, рассказанная теми, кто работал с ним, и, возможно, его падения.

Его адвокаты знали, что у меня есть его дневники. По-видимому, хотя и удивительно, у него нет их копии, и он не мог вспомнить, что сам записал. Меня попросили выслать ему копию. Как любой хороший журналист, я этого не сделала. Я не хотел давать ему ни малейшего шанса определить источник, из которого их получила (странно, что у него не сохранилось электронных копий, ведь они были записаны в 2003 году).

По телефону я в общих чертах рассказала коллеге его адвоката Стивену Витцелю из Fried Frank Harris Shriver & Jacobson LLP о том, что он записал, и предложила ему возможность дополнить любой из его собственных комментариев и ответить на любую критику в его адрес.

Витцель в конце концов от имени Грегори отказался, заявив, что придерживается своей политики “не разговаривать с прессой”, но следует помнить, что некоторые из его замечаний — и других тоже — могут быть вырваны из контекста.

Дик Фулд также не смог поговорить со мной по поводу этой книги из-за судебных исков. Однако, как я указываю в эпилоге, мы с ним действительно ненадолго встречались (вместе с Кэти Фулд). Он был очарователен и извинялся, что не мог быть более полезным. Его адвокат Патрисия Хайнс из Allen & Overy запретила ему не только разговаривать, но и помогать в проверке фактов.

Но за её спиной Фулд был очень полезен. Только потому, что Lehman умерла, Фулд оставался ей верен. И я благодарю тех, кто говорил со мной за него — неофициально — и проверял факты с ним для меня, в надежде, что это будет правдивое и точное описание человека и того, что с ним произошло. Хотя все истории о нём передавались от людей, очень близких к нему, и которые были там с ним, когда происходили описанные события, я не знаю, чтобы он лично подтвердил каждый отдельный инцидент. Я просто знаю, что люди, находившиеся с ним в комнате, подтверждали.

Ещё одним человеком, с которым было бы полезно поговорить, была Марта Диллман. Она сказала, что не хочет ворошить старые воспоминания, хотя и попросила Лару Петтит рассказать мне, что в ночь смерти Криса Петтита на озере в штате Мэн произошло 3 несчастных случая со смертельным исходом. Я должным образом отметила это в тексте.

В декабре 2009 года, когда мы с командой John Wiley & Sons завершали работу над рукописью этой книги и проверку фактов, я получил 20 электронных писем от бывших топ-менеджеров Lehman, которые знали, что этот корабль наконец-то покидает доки и готовится к печати. Они все волновались, зная, что все трупы вынуты из могил и скоро будет рассказана целая история.

Один человек написал мне: “Эта книга могла бы стать весьма взрывной (ради вашего же блага!), и хотя я хочу быть честным, я хочу быть уверен, что она написана достойно”. Он был одним из тех, кто хотел, чтобы правда стала достоянием гласности, но до этого он хотел убедиться, что в одних местах о нём есть упоминания, а в других нет.

Я надеюсь, что рассказала “взрывную”, но, что важнее, “правдивую” историю Lehman. И я надеюсь, что одновременно защитила свои источники и что мы все сохранили нашу честь.

В конце концов, именно этим мы, писатели, и должны заниматься.