Кровь волшебства

Чувствуя себя совершенно опустошенной и ни на что негодной, она отправилась домой, а не к Гарри, как было условлено.

Вызвав Гарри через камин, она кратко рассказала почти обо всем, что произошло.

— Вот ведь сволочь, — с долей восхищения сказал Гарри, — все-таки не зря мы его ненавидели! С точки зрения ребенка...

— Гарри, извини, но я ужасно вымоталась. Меньше всего на свете я хотела видеть, как этот удав... фу, не хочу. Я пойду спать, давайте завтра поговорим? — Гермионе не терпелось закончить разговор.

— Да, конечно, отдыхай, — Джинни всегда была более деликатной. — Дай знать о себе!

Первый раз за несколько месяцев Гермиона обрадовалась, что завтра — воскресенье и можно будет долго-долго спать. Усталость валила с ног. Она уже почти заснула, когда в окно постучала сова.

Гермиона подумала, что это Снейп приносит свои извинения, хотя поверить в такое было сложно, но в окно влетел Орешек, сычик Рона.

"Гермиона! Джинни рассказала, что у тебя будет работать Снейп?! Я понимаю, что возможно ты не хочешь меня видеть и все такое, но все-таки... давай встретимся завтра, пообедаем? Рон".

Гермиона застонала и уже было решила мстительно выгнать сычика без ответа, но в последний момент написала: "Нектар Фей, в два. Г" и, дав птице угощение, привязала письмо к лапке.

* * *

К обеду с Роном она готовилась так, словно это было первое свидание. Но с другой стороны ей совсем не хотелось выглядеть романтичной дурочкой — не тот возраст, да и положение тоже не то. Надо было выбрать какой-то простой, но элегантный наряд, чтобы он понял...

— Ничего он не поймет, — сказала Гермиона отражению в зеркале, поворачивая голову из стороны в сторону, осматривая прическу.

— Ты прекрасна, — тихо проворковало зеркало мелодичным, но удивительно бесполым голосом.

— Да уж конечно! — усомнилась в комплименте Гермиона.

Зачарованное зеркало раздражало ее ужасно, но это был подарок Гарри и Джинни, и поэтому оно продолжало висеть в ванной, совершенно не к месту изрекая жуткие банальности, но хоть приятные, и на том спасибо.

Ровно в два Гермиона была в ресторане, Рон уже ждал ее.

— Привет.

— Привет...

Повисла удушающе неловкая пауза, словно они не были когда-то близки.

— Я... это, пока ждал, заказал... вино. Ну, это... Мерло? — пробормотал Рон, глядя куда-то поверх ее плеча.

— Спасибо. Ты есть хочешь? Я бы не отказалась от салата, — она взяла нейтральный тон, представляя, что встречается со старым другом, что отчасти было правдой. Но только отчасти.

К столику подошел официант, белобрысый, с прозрачными голубыми глазами.

— Мне стейк, средней прожарки, — сказал Рон, — и «Цезарь»?

Гермиона кивнула:

— Да, только соуса не очень много.

Он помнит, надо же, что она любит «Цезарь».

— Ты заметила, как этот парень смахивает на Хорька? Интересно, как это белобрысому гаденышу удалось вывернуться вместе со всей семейкой?

Это было такой неуклюжей попыткой подвести разговор к Снейпу! Рон с каждой минутой был все более узнаваем, словно на белом листе постепенно проступала фотография: Гермиона помнила, как отец в детстве показывал ей этот удивительнейший для пятилетнего ребенка фокус в темной комнате с красной лампой.

— Не знаю, как-то удалось. Рон, ты о чем на самом деле хотел поговорить?

— Я волнуюсь за тебя, — хмуро изрек Рон. — Снейп! Снейп, Гермиона!

— Полагаешь, он меня съест? — она запоздало обнаружила, что, кажется, переняла — и когда успела! — от Снейпа привычку язвить без повода.

— Это же Снейп, Гермиона!

— Ну что ты заладил: "Снейп!", что в этом такого? И это делается для дела, так надо. Я давно не ребенок и не его ученица, да и он не декан Слизерина. Баллы он с меня не снимет, скорее я его лишу премии.

— Мне все равно это не нравится, — сказал Рон. Лицо его стало бледным, глаза светились упрямством, губы сжались в полоску. Рози, видя на лице отца такое выражение, всегда переставала спорить и канючить, и сама Гермиона тоже предпочитала пойти на компромисс, но не сегодня, нет.

— Ничего не могу с этим поделать, — спокойно ответила она, — тебе придется это как-то пережить.

Принесли еду, они ели молча, с каждой минутой молчание становилось все более неестественным и неуютным.

— Я шел сюда, думая, что скажу... скажу, что жалею о своем решении, что скучаю, что был не прав. Я часто вспоминал тебя, Гермиона, и все, что было с нами. Рози скучает, я думал ты поймешь — что значит семья. Но сейчас я вижу, что все-таки я был прав. Я почему-то стал помнить только хорошее, а плохое стал забывать, нарочно. Хорошо, что мы встретились.

— Ты убедился в своей правоте? В правильности поступка? — только сейчас Гермиона осознала, что подсознательно надеялась, что все пойдет не так, что Рон скажет, что любит и жить не может без нее, что хочет вернуться. Верила еще пять минут назад, пока разговор не зашел об этом долбаном Снейпе!

— Если для того, чтобы ты любил меня... — она сглотнула, чтобы не допустить и намека на слезы, — я должна делать только то, что ты считаешь нужным, то да — ты принял верное решение. Меня только удивляет, что зная меня столько лет, ты решил, что я буду поступать не так, как считаю правильным, а... а как считает нужным кто-то другой.

Рон смотрел на нее почти зло, он не стал доедать мясо, отодвинул тарелку, отёр губы салфеткой:

— Дурак я, да, зря беспокоился о тебе. Может быть, Снейп пойдет тебе на пользу и ты наконец поймешь, что такое хорошее отношение? А то ты... зажралась.

— В тебе говорит злость и обида, ты мне напоминаешь Рози, она тоже, когда злилась на кубики, пыталась ударить меня. Но она уже годам к трем начала понимать, что не надо вымещать зло на других, — она схватила свою сумочку, пальцы дрожали. — И все же я надеюсь, что мы сможем когда-нибудь... понять друг друга. — И даже сейчас она ждала, что он ее остановит, но он демонстративно стал копаться в бумажнике и отсчитывать купюры.