Носитель гена дракона

— Ничего удивительно. Какой же это позор! — шепчет моя соседка из «неопределенных».

Не знаю, что бы я чувствовала на месте Микки. Я даже сочувствую ему немного. Что за глупый обряд? Но долго пялиться нельзя, поэтому я возвращаюсь к центру площади.

Тем временем, взяв себя в руки, Ирва небрежно засовывает руку в мешок и вытаскивает оттуда… ярко-красное яблоко. Лицо ее искажается, я забываю, как дышать… Ирва вздрагивает и почти шепчет:

— Гала.

Становится тихо. Все смотрят на меня, а я — на Микки. Он стоит ко мне спиной и даже не развернулся, чтобы выказать мне поддержку. Либо ему все равно, либо… он знал! Священные драконы! Микки все знал и все подстроил!

Пауза получается дольше нужного, и меня сзади пихают в спину. На трясущихся ногах выхожу вперед и занимаю свое новое место.

— Опять ты, — сквозь зубы цедит Мик.

— Опять я, — в тон отвечаю ему.

Вот и Микки дают миску. Он равнодушно делает пару движений и отдает служащему.

— Один, — выносит вердикт Ирва скептично.

Микки берет мою маленькую ладошку своей огромной и не очень аккуратно тянет за собой. Что же теперь делать?

Сглотнув, отворачиваюсь от толпы, но кожей ощущаю сочувствующие взгляды всех присутствующих и позволяю Микки увести себя. Пора готовится к свадьбе.

По традиции меня ведут в дом жениха, где у нас есть неделя, чтобы познакомиться друг с другом и, во избежание конфликта, не убить друг друга во время брачной церемонии.

Украдкой бросаю взгляд снова на соседа: он выше меня на целых полторы головы, в каштановых растрепанных волосах потерялось солнце, а зеленые глаза, точь-в-точь цвета лужайки перед моим домом, смотрят только вперед.

А еще Микки идет очень быстро, и я быстро запыхалась. Но замедляемся мы, лишь когда площадь остается позади и шум голосов стихает. Пот градом струится по лбу, дыхание совсем сбилось. Вдалеке виднеется мой дом, и я прибавляю шаг. Да, дом, моя крепость! Хочется спрятаться в своей комнате и никого-никого не впускать.

Мы останавливаемся на развилке, ведущей к нашим домам. Вижу, как в Микки происходит борьба: последовать закоренелым правилам или поступить так, как он хочет. Он собирается сделать новый шаг вперед, но я возмущаюсь:

— Подожди! — обиженно выдергиваю руку. Мне нестерпимо хочется вытереть ладонь о подол своего платья в цветочек. — Я устала.

— Пойдем, невеста. — Микки с упорством хватает мою руку и снова тянет. Он совсем не умеет обращаться с женщинами!

— Не пойду! — упрямлюсь. Я и так столько натерпелась за этот день!

— Пойдешь! — настаивает Микки.

— Не пойду!

Уверена, мы могли бы еще долго препираться, но Микки решает не тратить время. Он неожиданно подходит ближе ко мне, опускает голову, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Послушай, у меня совсем мало времени. Я не ожидал, что так получится, ясно? Был слушок, что парней будет больше на одного, и я останусь в стороне. Мы не должны были выпасть друг другу, понимаешь? Теперь все ждут от нас свадьбу, хотя я этого совсем не хочу. Но ты должна знать: я ухожу в армию завтра, потому что в этом мое призвание. Провидение не обманешь. Я чувствую, что способен на что-то большее, чем стать фермером. О себе не беспокойся. Я отдам тебе скопленные деньги, чтобы ты пошла учиться в Академию. Их должно хватить для поступления. Себе еще я заработаю. Или умру. Но будет лучше, если завтра же ты уедешь со мной в город.

Выслушиваю эту тираду с разинутым ртом. Мой мир и так сегодня перевернулся с ног на голову, а теперь делает еще парочку кульбитов. Армия? Учеба?

Моя семья бедна, городок мал, и обычно даже богатые девицы не покидают его. Отправиться в Академию магии могут лишь те, у кого есть сильный дар или много денег. Это старый, как мир, факт. Только чтобы узнать свой потенциал, нужно пользоваться магией. А законом запрещено магичить без соответствующего сертифицированного базового обучения, которые могут позволить себе только богатые. Патовая ситуация.

Все остальные же должны носить серебряные цепочки, которые сдерживают магию, и жить как простые люди и прочие расы. Пойти учиться — это запредельная мечта, но я упорно откладываю деньги, чтобы попытаться поступить через пару лет. И вот шанс подворачивается здесь и сейчас.

— Что же, я согласна уехать отсюда, — подавляю эмоции и произношу как можно равнодушнее. — Знаешь ли, мне тоже нечего здесь делать.

— Только у нас есть одна проблема, — равнодушно говорит он и заворачивает рукав на своей рубашке. На плече бледнеет знак песочных часов. Навечно вместе. Вот блин! Не думала, что связь формируется так быстро! — У тебя тоже есть такой же.

Парень подходит ко мне и не слишком аккуратно, несмотря на старания, приподнимает короткий рукав моего платья: и у меня на правом плече медленно проступает такой же знак, знак нашей связи. Теперь мне едва ли получится выйти замуж. Я-то этого и не хочу, но отсутствие выбора страшит. Ну уж нет!

— Может, ну его, эти правила? — примирительно спрашиваю, упираясь всеми ногами. — Вся эта связь до конца жизни и после. Представляешь, ты умрешь, а я тебя и в загробной жизни достану. Подумай. Ты же по службе дальше пойдешь, если никто о нас не узнает. Давай лучше разойдемся по-хорошему? А это, — указываю на плечо, — и обезвредить как-нибудь можно. Остальное по плану: ты — на войну, я — в Академию.

Я, конечно, приукрашиваю. Чтобы образовалась такая связь, которую не разрушит даже смерть, нужно очень долго провести времени вместе в непосредственной близости друг от друга. Что значит «непосредственная близость» никто не уточнял, но главное правило — чем дальше, тем лучше.

— Согласен, — уверенно соглашается Микки. — Ладно, иди домой. Я что-нибудь придумаю, что сказать матери. Если ты со мной поедешь, встречаемся завтра на рассвете на выезде из города, у Воробьиных ворот. Поезд отходит в семь сорок. Сядем в самые дальние друг от друга вагоны, а в столице я усажу тебя в экипаж, и больше мы не увидимся, никогда и ни при каких обстоятельствах. В этот город я не вернусь.

— Спасибо тебе! Больше не увидимся, меня устраивает! — искренне благодарю и спешу отдернуть руку. Чем бледнее будет знак, тем лучше для нас обоих. Микки кивает, а я со всех ног бегу домой от этого ужаса, по дороге хваля Провидение, что мне повезло.

Но…

— Кайли, почему ты дома? — разрезает тишину недовольный мамин голос. Священные драконы, я же тихо кралась, ни одна половица не скрипнула! Я благоразумно решаю промолчать и замереть, спрятавшись за шкафом, куда только что закинула предвенечное платье, оставшись в своем любимом синем. Но всевидящее мамино око найдет везде.

— Так, — эта женщина с легкостью дергает шкаф. Упирает руки в бока, серьезно глядит на меня, насупившись. — Ты почему здесь? Томас! Твоя дочь все-таки сбежала из-под венца!

— Мама! — восклицаю я, вкладывая все возмущение и обиду, но из-за маминого плеча уже появляется почти лысая папина головушка.

— Доча! — рычит он. Шкаф со скрипом сдвигается в сторону и теперь перегораживает проход выход из моей комнаты. Зато я обнажена перед суровым взором родителей. Только отец не намерен церемониться: подходит вплотную и с легкостью быстро забрасывает меня на плечо, даром что оборотень, я даже пикнуть не успела. Какой позор!

— Отпусти! — ругаюсь и стучу кулаком по мощной спине. Только папе все равно. — Мы же не в каменном веке живем!

— Вот именно, — парирует мама, любезно открывая папе дверь. — Замужество — это правильно, это необходимо. Лучше не кричи, Кайли, нечего привлекать внимание.

Грозно выдыхаю, но, устав бессмысленно колотить воздух, решаю договориться с другой стороной. В жизни бы не подумала, что мои родители окажутся такими предателями! Это они еще про Академию не в курсе. А то заставят еще дожидаться муженька, сидя дома и вышивая салфетки.

Теперь осталась надежда на суровую маму Микки. Правда, эту женщину все боялись, и я не была исключением. Один ее взгляд чего стоит. Такой испепелит всех близстоящих. Все детство думала, что она из троллей: слишком сбитая, с серыми волосами и ни капли не красивая. А еще Микки совсем не нее не похож.

Отец всходит по ступенькам и свободной рукой уверенно стучит в дверь три раза: так принято действовать ближайшим соседям, дабы хозяин дома знал, кого принесла нелегкая.

Дверь открывает мама Микки. Это понятно по шороху домашних тапочек по порогу.

— Принимайте беглянку, — говорит отец. Я только фыркаю. — Куда нести?

— Вон туда, — сразу реагирует мать Микки. Дайте драконы памяти вспомнить, как ее зовут. То ли Вара, то ли Хельга. Иначе какой же диалог, коль имя собеседника не знаешь. — Женишка я тоже заперла. Как чуяла, что они в сговоре.

Отец проходит мимо женщины, и я успеваю на нее посмотреть. Поверх ее серого платья повязан старый бледно-розовый передник, седые волосы убраны в неряшливый хвост, а синие тапочки на вид старше всей нашей деревни.

— Папа, поставь меня на землю сейчас же! — требую, когда на секунду увидела открытую деревянную дверь с торчащим засовом. Именно в этом направлении и движется отец. Я точно ни за что оттуда не выберусь!

— Кайли, ну в доме-то соседей веди себя прилично, — шипит мама и поворачивается к соседке с милой улыбкой: — Ах, Хельга, эти дети такие непоседливые.

— Да, мы такими не были, — ворчит мать Микки, а моя злость чуть убавляется: теперь я хотя бы знаю, как ее зовут.

Меня ставят на землю в маленькой комнатенке, через пару мгновений дверь закрывается и глухо хлопает засов. Медленно выдыхаю и поворачиваюсь к окну: таки и оно зарешечено. Тьфу ты!

— Микки? — тихо зову, прислонившись к соседней стене. Вдруг он там? Вместе выберемся. Но ответом мне служит тишина. Замираю, прислушиваясь к звукам снаружи: ушли ли родители. И как раз хлопает входная дверь. Так, пора приступать к дипломатии. Когда-нибудь Хельга придет покормить меня и обязательно сдастся перед здравым смыслом. Все-таки сын все равно уедет учиться, может, и не вернется даже.

Только когда дверь моей «тюрьмы» открывается, женщина меня припечатывает таким взглядом, что из головы мигом вылетают все заготовленные слова. В ее руках миска с рагу, которую она с брезгливостью ставит на прикроватную тумбочку.

— Слушай, девочка, ты мне не нравишься, — прямо говорит Хельга. — Мне жаль, что именно ты станешь женой моего Микки. Но кто я такая, чтобы спорить с Провидением? От него не уйдешь. Даже хорошо, что Мик уходит в армию. За это время я тебя как раз воспитаю.

И дверь захлопывается. Я несколько секунд пялюсь на нее, прежде чем понимаю, что стою с открытым ртом. Ну родители, ну услужили! Со всей злости ударяю ногой по двери. Пусть грохочет, пусть Микки услышит, что я здесь, и спасет меня! Но предательница-дверь не издала ни звука. Даже не скрипнула!

В общем, буяню я долго, пока совсем не выбиваюсь из сил. Что ж за напасть-то такая? Надо было прийти сюда под ручку с Микки: быть может, меня хотя бы в академию отпустили бы. А теперь…

Гнев сменяется слезами. Ладно-ладно, устрою протест и есть не буду.

Потом все опять переходит в фазу гнева. Потом слезы. И так всю ночь, пока я совсем не прихожу в отчаяние. За окном начинает светать. Небось Микки сейчас собирается в дорогу… Ну точно: в доме слышится возня и громкий каркающий плач.