Копье Теней

Он будет видеть то же, что видит бывшая владелица глаза своим уцелевшим. Шпион во вражеском стане, который и сам ничего не ведает и которого невозможно обнаружить. Он потер саднящую глазницу, массируя ее. Придется, конечно, привыкнуть. Но оно того стоит.

— Ты сказала — первый? Есть и другие?

Один из воинов выступил вперед, волоча безвольное тело скавена. Существо было без сознания, да и полумертвое, судя по запаху. Одежда и покореженные доспехи указывали на то, что это военный инженер. Воин-ворон бросил крысака к ногам колдуна. Юхдак наклонился, размышляя, что пытается сказать ему Изменяющий Пути этим невзыскательным даром.

— Любопытно.

Он посмотрел на женщину-ворона и улыбнулся.

— Удача проявляет себя порой весьма странно, не так ли?

Никаких следов Ахазиана Кела не было.

Сколько бы он ни ворошил угли, сколько бы ни вглядывался в пламя горна, Волундр не находил своего чемпиона. Если кел не мертв, значит, он хорошо спрятался. Или затерялся где-то во Владениях. Черепомол недовольно закряхтел.

Все пошло не так, и очень быстро. Слишком много подвижных частей, вот в чем проблема. Он не особо разбирался в сложных механизмах. Впрочем, как и прочие хозяева кузниц. Заар в настоящий момент тоже без чемпиона. Эта мысль принесла некоторое удовлетворение, небольшое, но — все же.

Рассердившись, Волундр размахнулся боевой наковальней и с ревом направил ее в пламя, разбросав по кузнице угли. Пинком отшвырнув катящуюся головешку, он оглянулся, ища рабов. Для усиления взгляда нужны подобающие жертвоприношения. Он найдет Ахазиана Кела или то, что от него осталось, и смертеносец ответит за провал.

— Так сердиться из-за подобной малости.

Волундр оцепенел. Знакомый голос — и неожиданный. Печаль звучала в этом голосе, но и гнев тоже. Одно — понятно, другое — нет. Отвернувшись от костровой чаши, он крепче стиснул цепь наковальни.

— Что ты здесь делаешь?

— Это место было когда-то моим, — тяжело произнес Грунгни. — Я устанавливал фундамент, я прокладывал самые глубокие вытяжные трубы — на протяжении сотен жизней. Это была величайшая кузница во всех Владениях, ее горны согревала живая кровь самого Акши.

— Я помню, — сказал Волундр.

— Да. Ты видел, как я клал первые камни. Ты был тогда совсем сопляком — тощим, со свежими рубцами от кнута на шкуре. Но в тебе была сила.

Волундр развел мускулистые руки:

— Я все еще силен, Калека. Ты пришел испытать меня? — Он приподнял боевую наковальню и качнул ее. — Я готов. Встретимся молот к молоту, бог червей.

Грунгни ничего не сказал. Но он начал расти, он заполнил собой всю кузницу, глаза его вобрали весь жар костровых ям. Горны замерцали и потухли, один за другим. Волундр невольно попятился.

— Молот к молоту, да? — Голос Грунгни рокотал, как вулкан на грани извержения. — Ты готов, да?

Огромная рука легла на наковальню рядом с Волундром. Толстые пальцы, с руку Волундра каждый, пылали жаром. Древний металл зашипел, запузырился. Пальцы бога стиснули наковальню, раздавив ее, как переспелую грушу.

В этот миг Волундра и пробрал страх. Уместный, ведь в последний раз он боялся тоже в присутствии Хромого Бога. Но он не поддался страху. Он — Хозяин Кузницы Кхорна, и страх лишь топливо для внутреннего огня.

— Если я должен сразиться с тобой, Создатель, я буду сражаться.

— Не зови меня так, мальчик. Ты потерял это право в тот день, когда бросил свою душу во всепожирающий огонь. В день, когда обменял верность и честь на медный ошейник. — Взгляд Грунгни сверкнул — ярко, почти ослепительно, но Волундр смотрел, хотя глаза слезились, а плоть обжигало.

— Как цепи ни назови, они все равно держат крепко, — сказал он ровно.

— Я разбил твои цепи.

— И сковал новыми, хотя и назвал их иначе.

Грунгни молчал. В присутствии бога стены чернели, а камни пола текли как вода. Обращенный на Волундра взгляд был жарче солнца. Наконец бог произнес:

— Тебе не победить. Я не позволю.

— Наша победа была предопределена в тот день, когда Зигмар начал войну, — сказал Волундр. — Все кончается, и даже самый жаркий огонь когда-нибудь гаснет. Этому научил меня ты. — Он заслонил глаза ладонью от сияния и горько усмехнулся. — Ты научил меня многому, и я благодарен тебе за это, старый бог. Но некоторые уроки ценнее прочих.

— Ганг вне твоей досягаемости.

Волундр пожал плечами:

— И что? Осталось еще семь оружий, а Копье Теней однажды найдет свою цель, какие бы препятствия ты ни громоздил на его пути. И в этот день я (или кто-то другой) получу его. — В вышине зловеще зарокотал гром. Волундр поднял глаза. — Твое присутствие замечено, Калека. Кхорн почуял твой запах и спускается вниз с кровавых звезд, чтобы найти его источник.

От нового удара грома крыша кузницы затрещала, вниз посыпались камни, полетела пыль. Костровые ямы полыхнули опасной жизнью, зашипев рассерженными змеями. Пламя было цвета свежей крови. Грунгни посмотрел вверх, нахмурился, стиснул похожие на молоты кулаки. Волундр напрягся. Время словно остановилось. Часть его — та часть, что давно обезумела от избранной жизни, — хотела посмотреть, что произойдет. Есть ли зрелище восхитительнее, чем два собравшихся воевать бога?

Но более разумная половина шептала, что подобный бой поглотит и его, и всё, над чем он работал. Боги, сражаясь, просто затопчут его, не задумываясь о его судьбе, как человек не задумывается о раздавленном им муравье.

Грунгни рассмеялся — медленно, хрипло.

— Не здесь. Не сейчас. Но скоро, проглот.

Волундр услышал треск расколовшегося неба и гневный, оскорбленный рев. Все затряслось, завибрировало в преддверии прихода Кхорна по мутно-кровавым небесам. Улыбка Грунгни была ужасна.

— Скоро я заберу у тебя то же и столько же, что и сколько ты забрал у меня. Да, ты и твои братья.

Дуардинская сталь звенела в его голосе. Это была клятва — разве что слово «клянусь» не прозвучало. Нежданный озноб пробрал Волундра, охлаждая жар его крови. Взгляд Грунгни приморозил его к месту. Глаза Калеки не были больше горячими, они стали холодны, как покинутый горн. Холодны, как высочайшие пики, как безмолвие между звезд.

Это был взгляд бога, который спас его. Бога, которого он предал, чью доброту попрал, чьи секреты похитил. Волундр встретил этот взгляд, не дрогнув, и далекий Кхорн взревел одобрительно.

А секунду спустя Хромой Бог исчез. Далеко наверху Кхорн взвыл от внезапного разочарования — его вызов был отвергнут. Отброшен ему в лицо. Сражаться будет Зигмар. Сражаться будет Нагаш. Но Грунгни — не бог войны, не бог смерти, ему неинтересно меряться силами. Он бог созидания, хваткий бог, старый, как сами Владения. Хитрый и мудрый он — Грунгни.

— Может, ты и хитер, но эта игра только началась, старик, — прорычал Волундр и потянулся к инструментам — заново разжечь огонь. — Мое мастерство против твоего — и посмотрим, кто здесь настоящий кузнец!

Под действием его слов костровые ямы ожили, взметнули в воздух искры, и причудливые тени заплясали по грубому камню стен. Тени прошлого и будущего. Тени возможного. Они плясали под звон молотов о наковальни.

Плясали, будто радуясь, будто празднуя и предвкушая грядущую бойню.