Лягушка Благородная

Ну, собственно. Портрет безбожно врал. В зеркале отражалась девица лет семнадцати максимум. Вероятно, из-за траты сил и перегрузок видок у меня был ещё тот: моё лицо было отнюдь не аристократически, но болезненно бледным, к тому же, на щеке остались следы нестёртой крови. Волосы истончились, и я даже заметила несколько серебряных нитей в своей шевелюре. Платье плотно сидело на точёной фигуре, скрывая не то что недостатки — вообще всё. Кончики пальцев, торчавшие из длинных рукавов сливались с кипенно-белым кружевом. Прекрасно. В гроб краше кладут.

Я устало прилегла на диван. На столике нашлась книга, и я принялась листать её, не вчитываясь в текст. Это оказался ботанический справочник, и в итоге я просто рассматривала картинки всяческих цветов, отвлечённо размышляя о том, с какими из них разбить бы клумбы перед особняком. Я даже сбросила туфли и вытянула ноги, окончательно расслабляясь. В конце концов, я за период своего бодрствования уже сделала довольно много, можно и притормозить.

Я застряла на картинке c sambucus — чёрной бузиной, поглаживая страницу, но так и не переворачивая её: я погрузилась в размышления о моих давнишних приключениях. Каждый раз, когда я в прошлом оказывалась в собственном бреду, меня по большей части волновало два вопроса: где листочек и ручка и как бы мне побыстрее выбраться. А здесь... Ну, начнём с того, что мысль о листочке с ручкой мне вообще в голову первый раз пришла. Да и зачем они мне, когда я откуда-то знаю, что всё уже написано и ничего не исправить. Тем более Константин говорил, что если что-то подобное провернуть, мир схлопнется до момента, пока я не перепишу всё заново. А мне, если уж совсем начистоту, лениво переписывать. Второй же вопрос у меня здесь уже всплывал, но поскольку я здесь не то что потерять сознание — даже уснуть как бы не могу, я отложила его на задворки сознания и присыпала всяким хламом, чтобы не отсвечивал. Я всё равно не останусь здесь навечно, так что улыбаемся и пашем на благо вывертов Музы с Фантазией.

Я снова покосилась на зеркало. Оттуда на меня покосилось бледное тело с задумчивым лицом. Я перевела взгляд на платья. Они действительно отличались незначительно: это были отрезные приталенные платья с широким подолом и длинными рукавами, закрытые по самую шею, чёрного цвета с золотой окантовкой. Все отличия были в форме рукавов и типе кружев, белых и чёрных. Только теперь я заметила и туфли, стоявшие внизу. Тоже не особо отличавшиеся от тех, что валялись сейчас между диваном и шкурой. Судя по всему, это весь мой гардероб. То есть, я тут в пожизненном трауре.

Моё платье измялось, и я решила его сменить. На смену я выбрала то, у которого были неширокие, но и не узкие рукава. Чёрная ткань оказалась тонким сукном, а внутри платье было прошито белоснежным шёлком, приятно скользившим по коже. Н-да. После всех моих переливаний энергии у меня как-то болезненно выпирали рёбра и кости таза. Душераздирающее зрелище. Я вышла из комнаты и прошлась по коридору в поисках ванной. Так, а что у нас тут по водопроводу? Если у меня на кухне дровяная печь, то не значит ли это, что за водой надо идти к колодцу? И если да, то где он? Однако ванная нашлась. Вполне себе с краном, раковиной и большой ванной. Ой, где были мои мозги...

Я умылась и посмотрела в зеркало над раковиной. Надо отдать должное воспитанию Рагара Кертье: я действительно выглядела моложе и тощее, чем на портрете, но вот уж точно не «свежее и изящнее». Н-да. Я скользнула к вулкану и принялась втягивать энергию. Пару молний было бы, конечно, лучше — они здорово бодрили, но и так сойдёт. Главное, не выглядеть дышащей на ладан, а то ещё волноваться будут. Хотя казалось бы.

Я ушла куда-то в дебри своих мыслей и не смогла бы ответить, о чём думаю, если бы меня спросили. Возможно, я хваталась за хвост очередной «гениальной» идеи, проносящейся в моём мозгу или силилась вспомнить написанную мной работу. Или канон — он уже почти совсем затёрся в памяти. Впрочем, это не важно, потому что меня из этих мыслей вырвал взволнованный голос в моей голове:

— «Каджу-ним? Где вы?»

— «Рейзел? Что-то случилось?» — отозвалась я.

— «Кроме того, что вы пропали? — переспросил он. — Ничего».

— «Тебе не нужно беспокоиться обо мне», — я вздохнула, опуская руку и надеясь, что восстановила достаточно энергии.

— «Геджутель с вами не согласен», — как-то обижено ответил он.

Я скользнула прямо в гостиную, где напротив друг друга сидели Рейзел и каджу Ландегре. Заняться, что ли, старику нечем? Хотя, опять же, если он старик, то я тогда кто? Древнюха?

— Что за переполох? — изогнув бровь, поинтересовалась я.

— Вы были очень бледны, когда покидали особняк Кертье, Родела-ним, — признался Геджутель.

— И ты пришёл, чтобы наябедничать Рейзелу, — я вздохнула. — Видишь? Со мной всё хорошо. Даже не надейся, что я дуба дам.

— Как вы можете, — он удручённо опустил голову.

— Каджу-ним, где вы были? — Рейзел очень пристально на меня посмотрел.

— А ты угадай, — хмыкнула я. — И вообще, что за допрос с пристрастием?

— Я беспокоился, — констатировал он.

Знал бы кто я, не беспокоился бы. По эту сторону моего сознания обо мне так беспокоился разве что Константин, да и тот был плодом исключительно моего воображения. Здесь же, по ходу, я была вписана в сами воспоминания персонажей как реально существующий герой, и они вели себя соответственно. Ну, прекрасно. Просто прекрасно. Так. У меня появилась ещё одна первоочередная задача: никто из хороших не должен склеить ласты, потому что это разобьёт мне то, что заменяет мне сердце. Ах да, и надо ещё Музаку и Гарду вынуть из пробирок. Точно.

— Я в порядке, — повторила я. — Вопрос исчерпан?

— Нет, — отозвался Рейзел.

— А я считаю, что да, — недовольно припечатала я и покинула комнату.

И едва не влетела во Франкенштейна, спешащего по коридору. Увидев меня, он улыбнулся. Не жуткой кровожадной ухмылкой, от которой всё внутри леденеет. Не ехидной улыбочкой, за которую хочется треснуть. Не приторной лыбой для раздражающих гостей, в которой легко читается попытка вспомнить, где там цианид. Нет. Это была совершенно нормальная мягкая улыбка. Я бы сказала, искренняя даже. Я сжалась и отшатнулась к стене.

— Мы вас потеряли, Родела-ним, — он остановился и слегка поклонился. — Хвала богам, с вами всё в порядке.

— А-ага, — я аж заикаться начала.

— Мы с вами говорили о возможностях восполнения энергии, — продолжал улыбаться он. — Могу я помочь вам разобраться в современных способах её получения?

— Не хочу тебя нагружать, — выдавила я.

— Что вы, мне в радость, — Франкенштейн ещё чуть приблизился, и его благодушие реально начало меня пугать. То есть, ещё больше, чем до этого.

— Эмнхм... — я попятилась. — Я ценю твоё стремление, но вы уедете после суда над Рагаром, а он уже послезавтра. Вряд ли даже ты сможешь за это время объяснить мне хотя бы основы ядерной физики и электродинамики.

Ой. Глаза учёного вспыхнули, как будто я бросила ему вызов. Чтобы он — да не смог? Даже безо всякой телепатии можно было видеть, как он прикидывает план лекции на семь-восемь часов. Мать моя Муза-шизофреничка, за что мне счастье-то такое? Всего того, что на меня здесь свалилось, недостаточно? Я затравленно посмотрела ему в глаза и скользнула. На кухню. Пить ромашковый чай. Он ведь не сразу найдёт меня здесь, правда?

— «Каджу-ним, — позвал Рейзел, — куда вы сбежали?»

Да ну скрёб твою рать. Я какое такое плохое зло-то сделала?

— «Я не сбежала», — предельно спокойно отозвалась я.

— «Тогда, может быть, вы вернётесь к нам выпить чаю? — заботливым тоном спросил он. — Франкенштейн хочет о чём-то нам рассказать».

— «Хорошо», — обречённо согласилась я.

Но заставить себя пойти сразу я всё же не смогла. Сначала я заварила себе ромашку. Ведро. В буквальном смысле. Я поставила его на нижнюю полку столика на колёсиках и прикрыла скатертью. А на верхнюю полку я поставила чайник с заваренным «Сердцем императора» и этажерку с печеньем. Да, пришлось потратить время на косплей. Да, я знала, что меня ждут. Но ничего не могла с собой поделать. И только когда откладывать возвращение в гостиную стало уж совсем невозможно, я обречённо вздохнула и изящно поплелась по коридору, толкая перед собой тележку, навстречу глубоким познаниям.