Простокровка из Дра'мора

Хриплый склонился к ее уху и так, чтобы слышала только она, прошептал:

– Я помогу тебе закончить Третий круг, если ты дашь мне прикоснуться к твоей душе. Мое пари. Принимай или проиграй, потому что самой тебе не справиться, Марори Милс. Потому что здесь в одиночку ты сдохнешь. Через день, через неделю или через месяц, но тебя уничтожат и растопчут.

– Я тебя боюсь, – так же шепотом призналась она.

Казалось, мир перестал существовать, растворился за пределами его голоса и всепоглощающего цепенящего ужаса, который проник ей под кожу и лишил возможности сопротивляться.

– Меня многие боятся, но если ты согласишься – я тебя не трону.

– А если нет?

– Ты знаешь ответ на этот вопрос. – Последнее он произнес едва слышным шепотом.

Она твердила себе, что откажет. Это же так просто: открыть рот и произнести всего одно короткое «нет». Но ртутный взгляд пытал и подчинял, вытравливал остатки храбрости, сковывал смелость. Светлые, да что же он такое?!

Но если он в самом деле поможет?

«В Дра’Море ты в безопасности», – голосом ночного убийцы прошамкал внутренний голос.

– Иди ты к черту! – был ее ответ.

Она скорее почувствовала, чем услышала разочарованный стон.

– Мы еще вернемся к этому разговору, потому что тебе здесь не место, и я – твой единственный шанс.

Крэйл с силой сжал ее пальцы, отчего руку до плеча прожгло ледяной иглой. Марори дернулась – и оказалось, что ее больше никто не держит. Она свободна. После холодной хватки обычное тепло столовой обдало жаром. Девушка обвела вокруг невидящим взглядом: только тени, бесформенные и пустые, словно она и сама тень, по случайности забредшая в эту реальность.

– Что он тебе сказал? – словно сквозь толщу воды донесся голос Эашу.

Что сказал? Разве они не слышали?

– Я сказал, что меня не нужно бояться, – за нее ответил хриплый.

Марори продолжала барахтаться на грани сознания и беспамятства; дальнейший разговор ускользал от нее, как песок сквозь пальцы. О закладе никто и не вспоминал. Эашу смотрел на нее так, будто она кролик на заклании. Когда мир вернул себе прежние очертания, Марори увидела удаляющуюся фигуру Крэйла. Снова сгорбленную и тщедушную, в сопровождении натужного кашля древнего старика.

А уже через секунду перед носом замаячило знакомое лицо Нима. Он широко улыбался, источал тепло и доброжелательность. Удивительно, как быстро она заскучала по таким простым, но чуждым этому месту эмоциям.

– Привет! Вижу, ты успела тут кое с кем познакомиться!

– Это что за чучело? – зевнул Ниваль.

Эльф не подал виду, что слова его задели (или в самом деле не придал им значения?). После пары общих фраз он предложил Марори прогуляться. Та согласилась. Прогулка на свежем воздухе – то, что сейчас нужно. Эашу царским жестом отпустил «свою цыпочку» и пообещал открутить «ушастому» голову, если тот хоть подумает разинуть рот на его собственность.

Снаружи окончательно стемнело, темно-красный рог луны выглядел зловещим оголовьем серпа, которым ночь вот-вот примется пожинать кошмарные сны. После произошедшего в столовой Стражи у двери казались лишь бледной тенью страха. Просто два стальных увальня, поставленных нести свою службу.

Ним ни о чем не спрашивал, но Марори и без его вопросов исторгала бурный поток эмоций. Она кричала, проклинала свое безрассудство, придумывала новые и новые ругательства для своего простодушия и глупости. А потом, уткнувшись эльфу в плечо, долго и громко ревела.

– Какая же я дура, Ним, – всхлипнула она, до боли сжав в кулаках ткань его куртки. – Я совершенно не думала о последствиях. Я обманула всех, но себя – прежде всего. Подумала, будто теперь все кончено и…

Она вовремя остановилась, чуть не выболтав самое страшное.

– Что мне теперь делать? – Она вытерла нос рукавом, отодвинулась, ругая себя за слабость. – Тот оборванный сказал, что я и месяца не протяну – и это правда.

Эльф поднял было руки, чтобы обнять ее, но тут же опустил, и они безвольно повисли вдоль тела. Он выглядел озадаченным, как человек, который хочет сказать «Ну так сама же приехала?», но природная вежливость и чувство сострадания явно мешали ему вколотить последний гвоздь в крышку ее гроба.

– Я постараюсь узнать, что за тип этот Крэйл, – пообещал Ним. – Узнать, что они все за личности.

– Разве это что-то изменит?

– Врага нужно знать в лицо, – рассудительно сказал он, – чтобы найти против него подходящий прием. Эй, ну хватит рыдать.

Он поделился пачкой одноразовых салфеток, половину которых Марори тут же истратила.

– Забывай о слезах, тут этого не любят, – наставлял эльф. – Знаешь поговорку: с волками жить, по-волчьи выть? В Дра’Море либо ты такая, как все, либо тебя заклюют и растопчут. Никто не будет церемониться с простокровками, не жди сочувствия и понимания. Твой спор – это ведь, с одной стороны, и хорошо. Ты показала характер.

Марори не удержалась от нервного смешка.

– Но и плохо, – Ним не преминул добавить ложку дегтя, – неизвестно, что это за тип и насколько он серьезен. Хотя я думаю, это все простые понты. Душа – неприкосновенное табу.

– Этот. Крэйл, – имя не желало выходить наружу, встало в горле и мешало дышать. Она сипло втягивала прохладный ночной воздух. – Он обещал помочь. Как думаешь – вранье?

– Я бы не сильно полагался на его помощь, хотя, может быть, если обстоятельства. – Эльф вконец заблудился в собственных словах, отмахнулся от них. – В общем, есть повод для паники, но нет повода опускать руки.

– Что означает «прикоснуться к душе»?

Было видно, что Ниму очень не хочется отвечать на этот вопрос. Он поскреб затылок, пошамкал губами и постоянно уводил взгляд в сторону, но Марори спрашивала снова и снова, пока он не сдался.

– Формально, он бы получил кусочек твоей души. Но это только в теории. Сомневаюсь, что он настолько псих, чтобы натравливать на себя дознавателей.

– И что потом?

– Скорее всего, он хочет получить силу для каких-то своих целей. Душа, даже маленькая ее часть, – огромный источник энергии. Карманный ядерный реактор. – Ним смешно выпучил глаза, пытаясь ее отвлечь, но Марори оставила ужимку без внимания.

– То есть, если бы я согласилась, то он бы. меня убил? – напрямую спросила она.

Ответ Нима утонул в долгой сирене. Как будто набат, она пронеслась над всем Дра’Мором. Марори вопросительно уставилась на собеседника – он же тут все обо всем знает, что это за новая напасть?

– Публичное наказание, – сухо сказал эльф, – всем студентам нужно собраться на Пыточной площади.

Пыточной площади? Марори передернуло. Что это за кровавое забытое средневековье? На миг она подумала, что это розыгрыш, но эльф взял ее за руку и повел за собой. Не похоже, что шутит. Он шел быстро и поторапливал ее.

Пыточная площадь находилась за главным учебным корпусом. У Марори сбилось дыхание, когда оказалось, что место в самом деле оборудовано соответственно названию. Посредине подножие, уставленное всякими пыточными приспособлениями, но хоть без гильотины и плахи. Здесь уже было не протолкнуться, а студенты все продолжали прибывать. И не только студенты, но и преподаватели. Ним смог протолкнуться в первые ряды, несмотря на то, что Марори, наоборот, хотела остаться как можно дальше. «Ты должна увидеть, чтобы понять», – серьезно зыркнув на нее, пояснил он свою настойчивость. Пришлось довериться.

На помосте стояли двое. Один в почтенной седине, с багровым испещренным морщинами лицом и короткими витыми рогами.

– Декан Халар, правая рука Магистра Дамиана, – шепнул ей на ухо Ним. – Редкостная бездушная тварь. Проще у Магистра выпросить прощения, чем смягчить этого. Ему только дай повод устроить показательную порку – он своего не упустит.

Второй был молодым инкубом, старостой группы провинившегося. Ним сказал, что по местному уставу именно староста приводит наказание в исполнение. Инкуб стоял в рубашке с закатанными по локоть рукавами и с плеткой в руках. А потом вывели провинившегося: крепкого обнаженного по пояс горгула. Пока староста пристегивал его к пыточным столбам, декан зачитывал провинность и наказание.

– Потерял пропуск? – переспросила Марори, подумав, что ослышалась. – Его будут пороть за то, что он потерял кусок пластика?!

Ним кивнул.

– И не кусок пластика, а ключ от двери в самое сердце Темных, – поправил он. – Наверное, какой-то благородный мажор, потому что за такое обычно исключают без права повторного поступления и восстановления. С такими вещами тут строго.

В заключение декан огласил наказание провинившемуся – двадцать ударов плеткой – и прочел короткую мораль о безалаберности студентов и о том, что безопасность Дра’Мора находится в руках каждого из них. Марори в оцепенении таращилась на плетку – громадное орудие для наказания в руках инкуба. Да она же в полруки толщиной, как можно выжить после двадцати ударов вот ЭТИМ?

К счастью, сама порка длилась меньше прелюдии. После трех ударов на спине горгула вздулись красные полосы, после шестого кожа не выдержала истязаний и лопнула. После девятого избиваемый перестал дергаться в цепях, и его окатили холодной водой. Правда потом он снова вырубился и остаток порки провел в благословенном для него беспамятстве. Все это время декан стоял с безучастным видом и лично производил счет ударов. Несчастного горгула освободили из петель и потащили в лазарет. После экзекуции его спина превратилась в кровавое месиво.

– И это всех вот так? – Марори не была уверена, что хочет услышать ответ.

– В смысле – высекут ли девушку? Бывает. Но порка – это мягкое наказание. Есть еще.

– Не хочу знать, – перебила его Марори. Что-то подсказывало, что после полного перечня она сгребет вещи в охапку, плюнет на все пари и страх попасться в руки головорезам, расправившимися с ее семьей, и убежит, куда глаза глядят.

Девушка поблагодарила Нима за экскурс в тонкости драморской дисциплины и за поддержку, пожелала добрых снов и на негнущихся ногах вернулась в свою комнату. Роскошь, которой она совсем недавно упивалась, больше не радовала. Все тяготило, каждая мелочь напоминала о безысходности. Даже холодный душ не привел в чувство.

Переодевшись, она, наконец, сделала то, что давно пора было сделать, – открыла несколько популярных информационных порталов Ирвуда и перечитала новости за последние дни. Ожидаемо, первые полосы занимали кричащие заголовки о жутком двойном убийстве добропорядочной семьи. Опубликованные статьи не обнародовали самые жуткие сцены, но щедро мусолили снимки кровавых пятен и разводов, беспорядка в доме и тому подобных вещей – завуалированный страх, чтобы не шокировать нежную психику обывателей. На части снимков на фоне обгоревшей стены дома позировал Дарэк. Брат выглядел изможденным, под его глазами появились темные круги. На одном снимке он держал сигарету, хоть Марори точно помнила, что брат всегда резко высказывался против вредных привычек. В одном из интервью он сказал, что понятия не имеет, кому могла помешать его семья, и поддержал версию Управления гражданской безопасности о том, что это не может быть сведение личных счетов.