Простокровка из Дра'мора

Эашу она нашла не сразу. Инкуб обладал удивительной способностью появляться в самый неподходящий момент и исчезать, когда был позарез нужен. Дело усложнял выходной: большинство студентов еще в пятницу вечером разъезжались по домам или просто сбивались в компании и выбирались за город. А Эашу был известным любителем потусоваться в компании суккубов и не обремененных стыдом и моралью девчонок. На звонки он не отвечал. Ее сообщение ему в «ТиН[2]» – «Ты где? Нужно срочно поговорить!» – висело без отчета о просмотре. В конце концов, паника подстегнула Марори нанести Эашу визит по месту его проживания в спальном корпусе. Трижды она стучала в дверь, но никто не отвечал. А когда все-таки сдалась и засобиралась уходить ни с чем, из-за двери раздался приглушенный женский смех. Ну, или не смех, а что-то среднее между сладостным стоном и довольным помуркиванием.

Марори залилась краской и снова настойчиво постучала.

– Эашу, мне правда очень нужно с тобой поговорить. Ты знаешь, я никогда ни о чем тебя не просила, но сейчас ты действительно очень мне нужен. Если хочешь, – она грустно вздохнула, – это вопрос жизни и смерти. Моих жизни и смерти.

В комнате наметилась возня, затем дверь резко распахнулась – и на пороге показалась взлохмаченная девица в наброшенной на плечи мужской рубашке. Рубашка ничего не скрывала, но призвана была, судя по всему, создать хотя бы намек на соблюденные приличия.

– Ты кто? – сощурилась девица.

– Мне нужен Эашу, – выпалила Марори, чувствуя, как краска стыда на щеках становится гуще. Да что там на щеках – румянец наверняка уже превратила ее лицо в зрелый помидор.

– Ну, заходи, если пришла. – Девица вальяжно шагнула в сторону, позволяя незваной гостье пройти мимо. – Не стесняйся. Даже можешь присоединиться.

Дверь за спиной Марори захлопнулась. На мгновение захотелось развернуться и броситься прочь. Чувство стыда вмиг превратило ноги в пару надломленных деревяшек. Но пасовать сейчас – значит дать инкубу повод послать подальше и просьбы, и ее саму.

На нее смотрели с интересом. Даже не пытаясь скрыть улыбки, о чем-то перешептывались. Их было четверо. Четверо девиц разной степени оголенности, буквально ползающих по Эашу. Вся компания расположилась на большом кроваво-алом диване, среди множества подушек самых разных размеров и форм.

Момент для разговора не то чтобы не подходящий – он глуп и абсурден. Но отступать поздно.

– Привет, – выдавила из пересохшего горла Марори. – Мы можем поговорить? Наедине.

Девицы замерли, на их лицах появилось явное недовольство.

– Обязательно сейчас? – нарочито громко вздохнув, спросил инкуб.

Одна его рука лежала на заднице одной из подруг, вторая скользила по груди ее соседки.

– Да, именно сейчас.

Если бы он послал ее ко всем чертям, Марори бы ничуть не удивилась и не обиделась. Но он не послал. Еще раз вздохнув, высвободил руки, сел ровно.

– Прошу прощения, дамы, но на сегодня наше свидание окончено. Я позвоню. Обязательно.

Дамы попытались возобновить то, на чем их прервал визит незнакомки, но инкуб решительно пресек все поползновения. Бросая на виновницу своей неудовлетворенности косые взгляды, девицы быстро рассредоточились по комнате, собирая свою немногочисленную одежду. Затем одна за другой покинули обитель несостоявшейся оргии.

Все это время Эашу сидел молча, не шелохнувшись, сверлил Марори странным пристальным взглядом. Лишь когда дверь за последней девицей захлопнулась, взял с подлокотника дивана короткое полотенце, обернул его вокруг бедер.

– Извини, у меня не прибрано.

Не прибрано – слишком мягкое определение для царившего в комнате бардака. Всюду валялись вещи, бутылки из-под спиртного, окурки, обертки от средств предохранения. На дверной ручке в спальню висели женские стринги. Эашу поднялся, захлопнул дверь.

– Ну и что случилось у моей цыпочки?

Он прошлепал до письменного стола. Вместо положенных учебников и тетрадей там стояли бокалы, пепельницы, валялась коробка из-под пиццы, а в металлическом ведерке стояла початая бутылка шампанского. Эашу наполнил бокал, предложил гостье, но та отказалась.

– Так о чем речь? – после жадного глотка спросил он.

– Прости, но. ты не мог бы одеться?

Ей не нравилось, что полотенце – его единственная одежда. Не нравилось, что взгляд волей-неволей упирается в его пирсингованный пупок.

– Ох уж эти мне девственницы, – Эашу изобразил вселенскую скорбь и пошел в ванную. Но на полпути резко развернулся, и сграбастал Марори в охапку. – Но раз уж ты сама ко мне пришла.

Он сделал вид, будто собирается ее поцеловать. Девушка уперлась ладонями ему в грудь, как угорелая замотала головой.

– Нет! Хватит! Прекрати же!

И он подчинился. Разжал руки, отступил. И снова тот же грустный мимолетный взгляд. Узнать бы, что за ним скрывается. Марори бросилась к двери. И о чем она только думала, первая придя к парню в комнату, да еще и к инкубу, который самым непрозрачным образом заявил права на ее невинность. Дура, троекратная дура!

– Эй, цыпочка, погоди.

Она сжала пальцы на ручке двери.

– Я не до такой степени подонок, чтобы тебя насиловать, даже если это всего лишь поцелуй. Располагайся, я быстро.

Пока его не было, Марори навела хоть минимальный порядок: собрала грязную посуду, вытряхнула пепел в коробку из-под еды, проветрила комнату и застелила постель.

Стены комнаты инкуба были густо украшены плакатами с обнаженкой, на масляной картине над диваном была изображена гротескная оргия. Очень соответствующее хозяину место: своим горячим темпераментом инкубы славились еще больше, чем способностью соблазнить все, что движется, шевелится и способно к совокуплению. Странно, что администрация допускает такие вещи: курение, выпивка, оргии. Хотя, конечно, контингент соответствует: оставить инкуба без плотских утех – все равно что перестать поливать цветок. Засохнет и скукожится.

Он действительно не задержался. Вернулся уже одетый и с мокрыми волосами, которые энергично высушивал полотенцем.

– Моя цыпочка уже и прибралась, – он широко улыбнулся, а потом рассеянно пошарил взглядом, – а где зажигалка?

– Эта? – Марори протянула тяжелую бензиновую «Зиппо» с инициалами «ЭТ».

Инкуб бросил полотенце прямо на пол, развалился на диване и закурил.

– У меня к тебе просьба, – перешла к делу Марори, – очень деликатная. Ты очень меня обяжешь, если подтвердишь, что эту ночь мы провели вместе. Вот.

Она с шумом выдохнула и сцепила руки в замок.

Эашу сделал глубокую затяжку, выпустил дым причудливыми колечками и, наконец, отреагировал.

– Ты последняя, от кого я ожидал услышать такую просьбу.

– Все когда-то бывает в первый раз.

– Я хочу знать подробности. – Он подался вперед, сощурил змеиные глаза. – Я чувствую, что моя цыпочка все еще самым бессовестным образом невинна, значит, с кем бы ты ни обжималась ночью, до самого главного дело не дошло. Это хорошо – не придется никому вправлять мозги.

– Я ни с кем не обжималась! – возмутилась она.

– Тогда второй вопрос – откуда у тебя это уродство? – Кончиком сигареты инкуб указал на ее шрам. – Грязная работа. И давай сразу договоримся: это ты пришла ко мне за помощью и разрушила некоторые планы. И раз уж я должен подтвердить какое-то вранье – ведь речь именно об этом? – то должен знать все. Иначе, цыпочка, при всей моей любви к тебе, я буду вынужден отказать.

Конечно, он имел право знать. Справедливое требование.

И Марори рассказала. С самого начала, еще зачем-то приплела и хал-гончую лизарда, и синяки после ее выгула, и тень, и небеснорожденных. К чести своей Эашу не перебивал и не комментировал. А когда она закончила, его пепельница была доверху забита окурками.

– Давай внесем ясность, цыпочка, – после затяжной паузы заговорил инкуб, – я тебе помогу, хотя сомневаюсь, что меня потревожат такими пустяками. Но, честно говоря, я совершенно не одобряю твое вранье. Ты подвергаешь риску весь Дра’Мор.

– Я знаю, но что мне оставалось делать? – От досады хотелось кричать. – Мне даже спросить совета было не у кого. Я сделала то, что посчитала нужным и правильным.

– Нужным и правильным для себя, – поправил Эашу.

– Да, – согласилась она. Вот как оказывается – обычный, на первый взгляд, бабник стыдит ее почем зря. И стыдит по делу.

– Небеснорожденные в Дра’Море – это заноза в заднице.

– Зачем им сюда вламываться?

– Затем, зачем много лет назад разругались Светлые и Темные – за властью.

– Профессоров, что ли, похищать или книги из библиотеки таскать?

Эашу обреченно покачал головой. Таким серьезным видеть инкуба еще не доводилось, и девушка не узнавала в нем прежнего бестолкового оболтуса-прилипалу.

– Цыпочка, Дра’Мор – это что-то большее, чем профессора и библиотеки, чем ты и я. И остановимся на этом.

Что бы это могло значить? Неужели слухи о том, что эти стены возвели самые первые Темные, – правдивы? Она-то думала, что небеснорожденные ограничатся какой-то пакостью, одной из тех, о которых часто пишут в тематических сообществах, но если речь идет о чем-то большем, то.

– Эашу, мне нужно во всем признаться.

Инкуб фыркнул, оскалился, за секунду став прежним собой.

– Ты такая легковерная, цыпочка. – Змеиные зрачки расширились, и в них появились яркие всполохи.

– То есть ты меня одурачил?! – с пол-оборота завелась она. Вот пусть столько скажет, что сейчас брал ее «на слабо», пусть только даст повод!

– Тише ты, – Эашу делано загородился от нее руками, – ничего не одурачил. Эти белые и пушистые частенько суют к нам свой нос. Приходят, пакостят. Потом кто-то из дра’морцев организует ответный визит. Если бы те двое, что украли твой пропуск, были исключением, полагаю, Дра’Мор бы уже на ушах стоял. Скорее всего, ты нарвалась на очередных неудачников.

– А если. – Она недоверчиво посмотрела на инкуба, не уверенная, стоит ли совать нос не в свое дело. – Если они пришли за Крэйлом?

Эашу пожал плечами.

– Значит, скоро это вскроется.

– Но ведь они могут его убить?

– Тебя действительно это беспокоит? – Он выглядел искренне удивленным. Потом осклабился. – Слушай, я предполагал, что рано или поздно ты на кого-то положишь глаз, но мне и в страшном сне не могло присниться, что это будет Шаэдис. Отрыжка Темного, цыпочка, он же конченный псих!

Ей очень захотелось взять что-то тяжелое и врезать инкубу между глаз.

– Я знаю, что на него покушались. Ним мне рассказал.

– Ним? А, тот ушастый приблуда. Цыпочка, последнее, что тебе нужно делать, – соваться к Крэйлу. Он взрослый мальчик, сам как-нибудь справится. Это обычные разборки между старыми врагами, привычная возня. А если одна простокровка вздумает совать туда свой любопытный носик, то его отхватят вместе с головой.

– Но ведь есть Равновесие и догматы.

Эашу сладко потянулся, встал и вплотную подошел к ней.

– Равновесие – это мыльный пузырь, цыпочка. Он большой и цветной и всем нравится, но это всего лишь пузырь. Рано или поздно он лопнет. Вопрос, в чьих руках будет игла. Ты думаешь, что Эльхайм и Дра’Мор натаскивают своих студентов стеречь эту мыльную фикцию? Нет, цыпочка, – он стоял так близко, что запах табака окутал ее лицо, – они готовят армии.