Заговор против будущего: Ревизионизм - орудие антикоммунизма в борьбе за умы молодежи

Нетрудно догадаться, что выводы о положении классов в социалистическом обществе, особенно об «аполитизированном» рабочем классе, который будто, «потеряв» свой революционный потенциал, перестал играть свою всемирно-историческую роль, преследуют совершенно определенные политические цели. Эти выводы заключаются в том, чтобы, сведя на нет решающее значение рабочего класса в развитии социализма, осуществить на практике идеи Г. Маркузе о «новом главном адресате», воплотить не только в теории, но и в практике социалистического строительства концепцию об исключительной миссии интеллигенции. «Быть не только „связующим звеном нации“, но и связующим звеном человечества — такова общая задача всех, кто имеет мужество и право называться представителем интеллигенции» — так определил эту миссию Э. Фишер.

Принцип руководящей роли интеллигенции стал одним из общепринятых новейших положений ревизионизма сионистского толка, с позиций которого отрицаются прежде всего ленинские положения о роли и функциях интеллигенции в общественной жизни. Совершенно недвусмысленно эти положения критиковались с трибуны IV съезда писателей Чехословакии (1967 г.), где высказывались требования, чтобы писатели почитались «критической совестью народа». Особое недовольство на съезде было высказано по поводу осуществления руководящей роли партии в сфере творческой деятельности интеллигенции. Сионистские ораторы с особой ненавистью и высокомерием говорили с этой трибуны, что рабочий класс давно выродился и свою освободительную миссию выполнить не в состоянии, что пришла пора интеллигенции встать во главе общественного прогресса, с которого увел человечество социализм.

Значение интеллигенции в социалистическом преобразовании общества классики марксизма-ленинизма подчеркивали неоднократно. Особенно значительна роль интеллигенции в той миссии, которую она выполняет, внося в рабочее движение коммунистическое сознание, помогая организовать авангард рабочего класса на революционные битвы и социалистическое преобразование общества. Бесспорна ее огромная роль в развитии науки и техники, в руководстве социалистическим производством. Но, относясь с пониманием к роли и задачам интеллигенции, никогда не следует упускать из виду ее противоречивый характер, сознавая, что ее общественная значимость зависит прежде всего от того, какому классу эта интеллигенция служит.

Обоснование ведущей роли интеллигенции, сопровождающееся отрицанием гегемонии рабочего класса и ведущей роли марксистских партий и требованием создания партий, оппозиционных по отношению к марксистским, как, впрочем, и многие другие лозунги ревизионизма, очень часто объясняются единственно желанием завоевать себе дешевую популярность среди определенных кругов молодежи. Ведь нельзя же всерьез верить, что «мятежный» дух анархии, нигилизма и индивидуализма, который постоянно, не только в 1968 году, владел, в частности, ярым антисоветчиком и контрреволюционером, иронически прозванным в Чехословакии «трибуном народа» И. Свитаком, смирится после создания оппозиционной партии.

Как всякая партия, она не обошлась бы без всего того, что неистово отрицал И. Свитак: аппаратов, авторитетов, планов. Впрочем, нам хотелось бы дать читателю возможность самостоятельно познакомиться с первоисточником одного из идеологов «Пражской Весны». Процитируем с этой целью заключительные слова одной из его лекций для студентов Карлова университета, опубликованной в журнале «Student» под названием «Лбом об стенку». Высказав свое недовольство теми, кто пытался воспитывать в коммунистическом духе чехословацкую молодежь, И. Свитак заключает:

«Не верьте в идеологию, иллюзии, анонимность масс, власть, тотальную диктатуру, аппараты, бесспорные истины, планы, необходимость, авторитеты. Молодые люди, верьте сами себе!

Посвящается студентам философского факультета Карлова университета в Праге, в канун вечера первого ветреного весеннего дня весны 1968 г.».

Не будем прибегать к характеристикам, которые приходят на ум после прочтения этого «произведения века», предназначенного, по-видимому, в основном для того, чтобы сохранить для потомков имя автора. Обратим внимание только на очевидность огромнейшего вреда, который наносился такими охотниками до славы Герострата и преобразования мира в соответствии с их собственными представлениями процессу коммунистического воспитания молодежи, формированию ее сознания.

«Национальные модели социализма», если исходить из тех особенностей, которыми наделили их творцы, по существу, олицетворяли собой — и в этом проявился как их антинаучный характер, так и антикоммунистическая сущность — игнорирование диалектической взаимосвязи и взаимозависимости общих интернациональных интересов и специфических интересов в определенных общенациональных рамках.

Под предлогом учета конкретных особенностей развития каждой страны авторы моделей практически отказываются от советского опыта построения социализма и требуют этого от других. Антисоциалистическая и антимарксистская сущность «моделей» концентрируется в конечном счете на отрицании советского опыта построения социализма и исходит из этого отрицания во всех своих характеристиках. Это отрицание, по существу, определяет все особенности этих моделей, все их требования, представляя собой их исходный пункт и конечную цель. Именно из этого отрицания вытекают все ревизионистские концепции «плюрализации» марксизма и поливариантности «моделей» социализма.

Но отрицание советского опыта построения социализма есть отрицание повторяемости в развитии коммунистической формации, а отрицание повторяемости всегда означает отрицание тех закономерностей, которым должна следовать любая страна, ставшая на путь социализма.

Ревизионисты вообще истолковывают термин «повторяемость» в повседневно-обыденном смысле, выводя проблему из сферы научного анализа, трактуя ее как попытку убедить кого-то в необходимости повторения всех особенностей советского опыта социалистического строительства, попытку, рассчитанную на юношеский дух протеста. Один из ревизионистов Югославии так и писал, что советские философы выдумали принцип повторяемости для того, чтобы убедить другие социалистические страны в необходимости механически копировать советский путь социалистического преобразования общества.

Когда мы говорим о «повторяемости», мы вовсе не пытаемся убедить кого-то в необходимости «абсолютного», слепого повторения советского опыта. Речь в данном случае идет о защите материалистической теории общества, которая и возможна именно благодаря повторяемости в развитии общества — совсем не в повседневно-обыденном смысле. Противники повторяемости, отрицая значение исторического и политического опыта, пытаются тем самым подорвать основы науки о коммунистической формации, поскольку только наличие повторяемости дало возможность установить закономерности, присущие тем или иным формациям, а с другой стороны — следовать этим закономерностям, если они уже установлены, сокращая тем самым нежелательные потери времени и сил на повторные поиски уже открытых закономерностей, те поиски, которые только удлиняют путь, но приводят к тому же результату.

Повторение одними странами пути, пройденного другими странами в развитии всякой общественной формации, имеет своей основой не какие-то отдельные частности, а общую закономерность этой формации. При анализе капиталистической формации К. Маркс в предисловии к «Капиталу» писал: «Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего».[119]

И тогда, как и ныне, были те, кто возражал против повторяемости другими странами пути, пройденного первой страной в развитии отдельной формации. На такие, как их Маркс называл, фарисейские пожимания плечами по поводу «недостатков» первого опыта Маркс отвечал кратко и ясно: «Не твоя ли история это!»[120]

Для стран, позже вступивших на путь социалистического развития, Советский Союз показывает картину их собственного будущего, их собственную историю. Иначе с точки зрения материалистического понимания истории и быть не может, независимо от того, нравится это кому-нибудь или нет. Противники повторяемости советского опыта тоже ведь говорят не о частностях. Они отрицают правильность и закономерность развития коммунистической формации, пытаясь построение социализма в СССР изобразить как исключительно индивидуальный и однократный процесс, который никогда и нигде не повторится.

Тот, кто отрицает повторяемость, никогда не дойдет до материализма в объяснении общественной истории и признания ее закономерностей, в частности основы и причины этой повторяемости — производственных отношений, которые повторяются во всех странах, где существует соответствующая им общественно-экономическая формация. «Материализм, — писал В. И. Ленин, — дал вполне объективный критерий, выделив производственные отношения, как структуру общества, и дав возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий повторяемости (выделено мной. — В. С.), применимость которого к социологии отрицали субъективисты… Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации».[121] Так понимал и объяснял повторяемость В. И. Ленин.

Все страны, вступившие на путь социалистического развития после СССР, не могут не повторить его историю определенного типа общественных отношений со специфичным для этих отношений типом закономерности. Россия стала «картиной будущего» других стран, исходным пунктом новой серии повторений — повторений в рамках коммунистической общественной формации. После возникновения в нашей стране коммунистической общественной формации началось повторение ее во всемирном масштабе и на всемирно-исторической арене. Подчеркивая международное значение русской революции, В. И. Ленин в 1920 году писал: «Первые месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.Х―7.XI.1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение».[122]

Измена интернационализму, буржуазный национализм и антисоветизм обнаруживают тесную и прямую связь теории «моделей социализма» с концепцией «национального коммунизма», сокровенную надежду на установление которого в странах социализма давно высказывают идеологи антикоммунизма. Концепция «национального коммунизма», рассчитанная на то, что противоречия национального характера смогут сыграть решающую роль в распаде социалистической системы, составляет теоретическое обоснование политики так называемого «селективного сосуществования», в свою очередь, предназначенной для использования разногласий между социалистическими странами с целью подрыва единства международного рабочего движения. И хотя теория «национального коммунизма» вдохновлялась прежде всего раскольническими действиями Мао Цзэдуна, это уже не имеет особого значения для антикоммунизма, под знаменами которого осуществляется критика социализма и справа и «слева». Тем более что, как было заявлено на XXV съезде КПСС, «теперь уже мало сказать, что маоистская идеология и политика несовместимы с марксистско-ленинским учением. Они прямо враждебны ему».[123] Опыт международного коммунистического движения и социалистического строительства постоянно подтверждает, что ограничение социализма узкими национальными рамками, противопоставление национальных интересов интернациональным действуют вразрез с объективными потребностями развития социализма в мире и в конечном итоге с самими национальными интересами страны.