Лось 3

Кривожопый Иван Тимофеевич, и раньше не котирующийся на политической арене, через месяц бесполезного лечения был отправлен тихо доживать в свое оренбургское имение. Спустя сонм криков и проклятий туда же, как верная жена, покатилась Вера Петровна. Люди Арнольда и Евстигнея проследят, чтобы навсегда.

«Скоблев – отдать должность министра обороны, но с хорошим заместителем!»

Астория Турбина поторговалась, но приняла пост зама. Нормальная тетка, и главное – понимала меня с полуслова. И еще главнее – питала иррациональную нелюбовь к Забелиной и ее потомку. «Разделяй и властвуй!» Руслана пошипела, но согласилась с моим решением – ее креатуры сильно уступали в популярности бывшей командующей пограничными войсками. Глава имперской безопасности, пожалуй, дала мне самую сильную фору, но смирилась с некоторыми моими назначениями, небезосновательно продолжая думать, что ее мнение остается значимым для меня. Да, небезосновательно – глупо было опускать опыт манипуляторши, с головой погрязшей в интригах двора. Но против ее опыта у меня был неубиваемый козырь – мой «друг» Младший, которого она стремилась продвинуть. Пока мы в связке, оснований вредить мне у Забелиной нет. Должность командующего тревожных войск ожидаемо осталась за Бодровой, теперь уже тоже генералом.

«Приподнять Шоревых, Акимовых и Бурциных».

Промышленники, которым с падением кланов достались исключительно плюшки, меня боготворили. На этой волне выделить наиболее успешных не составляло проблем. Разве что пугала проницательность Сомова, угадавшего основные фамилии. И я не буду сейчас акцентировать внимание, что он опять поставил на мужчин.

«Угадавшего ли?..»

Меня просчитали. Просчитали и их.

«Мужское братство?..»

А хер его знает!

Но стоило мне решиться на действия, как сотни, если ни тысячи «спящих» агентов Сомова, поддержали мои начинания.

«Обидно, досадно?..»

Не обидно! Некомфортно, но не обидно. Мы, лоси, – звери не гордые, чужой помощи не чураемся. А раз за эту помощь и платить ничем не надо?..

Собрал с пола листки, аккуратно водрузил обратно в конверт и отправил в сейф. Это завещание – оно только для меня!

Беренгольц, как он думал, перехватил все нити управления после почившего вслед за императором Евстигнея. Не все.

Меня контролируют.

Неожиданно этот вывод привел к веселью: они думают, что контролируют меня?!! Меня – чужака из совсем другого мира?!!

Удачи вам!!!

Своих целей я почти добился, остался лишь небольшой штрих!

А дальше?!

А дальше… просто не будет так, как прежде! И если моя жизнь – цена за эти изменения, то это – адекватная цена!

Свадьба Младшего вряд ли была событием планетарного и даже всеимперского значения, но по ряду причин я и мои жены должны были на ней присутствовать: это и подтвердить Зайкам своё покровительство, и обозначить союзнице своё расположение, и дать понять «другу», что он всё еще «друг». Политика, мать ее!!!

Слава богу, нас не заставили держать короны над головами брачующихся! Я как-то представил, как на протяжении часа, а то и больше, держу на вытянутых руках эту хрень, как мне резко перехотелось вообще участвовать в венчании, но тут – «ноблесс оближ»! Что в переводе на русский – «положение обязывает»! Я же как бы друг! Но, обошлось! Корону над Серегой держал Костик, а над невестами – подруги из пилотов. Мы же со Светиком и Наткой наблюдали все действие из первых рядов, но без этих изматывающих действий.

Подпевать и креститься удавалось уже без неприятных тычков – основной алгоритм мне поддался. «Аминь!» – значит все склоняют голову и крестятся. Для полностью несведущего в церковных таинствах, тем более измененных под нужды этого мира – небывалый прогресс!

Светика все еще тошнило и, повинуясь моей воле, предварительному внушению, а также ссылке на всеобщий траур и перебившему последние возражения хорошему такому пожертвованию на нужды церкви, поп читал молитвы заметно быстрее, чем при обычном бракосочетании. Таинство в итоге едва ли продлилось час.

Выходя на ступени храма, испытывал нехорошие предчувствия: какая-то часть меня подспудно ожидала увидеть чистую площадь и окно. Арку и тварей не увидел, зато выхваченная взглядом из толпы прохожих и готовящаяся к чему-то нехорошему фигура Ольги Мехтель полностью сковала мое внимание. Заодно понял, что набирающий обороты зуд и легкий звон в ушах – это не нервное.

Бах! Бах! Бах! Бах!

– Да воздастся!.. – успела крикнуть бывшая глава клана, прежде чем начать заваливаться назад с некрасивой дыркой во лбу.

Перевел взгляд на рисующегося перед Ниной Жоппера, убирающего в кобуру дымящийся пистолет.

– Я не ты, уроки извлекаю! Неподготовленный по мероприятиям не хожу! И холостые не таскаю! – горделиво признался приятель.

Натка тяжелой гирей повисла на левой руке, ограничивая возможность маневра и заставляя замереть, вместо разумного порыва залечь, а вот Светик наоборот заученно отстранилась, давая Красновой и ее девицам увлечь ее вниз.

Бах! Бах! – одновременно раздались новые выстрелы.

С Еленой мы сработали синхронно, тратя по одному заряду на не успевшие сориентироваться фигуры. И я никому не скажу, что второй пулей я целился в голову, а не в корпус, как получилось – благо, Еленина реакция была точнее.

– Поучи папку-нагибатора!

– Ольга Мехтель против ее шестерок? – ревниво возразил Жоппер, глядя на разбегающихся с площади людей.

Бах! Бах! Бах! – еще раз сработали подчинённые-снайперы генерала Красновой, убирая последнюю надежду Мехтель.

– Путь свободен! – указал новобрачным.

– Спасибо, Лось! – откликнулся молодожен, продолжив после заминки схождение.

Просто для протокола: впереди и сзади нас продолжала паниковать толпа, а Серега, ведя под руку жен, спокойно спускался по ступеням храма к лимузину.

– Горько!!! – крикнул я им вслед.

– Горько!!! – подхватили мой возглас оставшиеся на ступенях.

Моя ли вина что снимок целующегося с женами Младшего разнесся по всем европейским изданиям, захватив их обложки? Вряд ли. Кадр был хорош сам по себе. А тем, кто хотел большего, хватило сдувающего дымок с дула пистолета в объятьях своих супруг на заднем плане меня – каюсь, не смог удержаться от театральщины!

Траур не отменял протокольных мероприятий, обедов и встреч. А еще, итицкая сила, я люблю поесть, поэтому в отсутствие интенсивных тренировок три-четыре килограмма на моем теле успели утвердиться, так что мысленно прикинул, смогу ли я как месяц назад, так же шустро переныривать из одной машины в другую? По всему получалось, что пока еще смогу, но дальше надо будет поставить рот на замок, если не хочу опять разожраться до неприличных размеров. Что ж, скромность герою пойдет только на пользу во всех смыслах.

Сопровождающая меня Соня, увидев Дуню за рулем, тяжело вздохнула:

– Михаил Анатольевич?..

– Хочу немного проветриться!

– Михаил Анатольевич! – возгласом высказала она мне все свое возмущение.

– Хочешь за Тоней? – осадил ее вопросом, заставившим заткнуться.

Вынырнувшая из токсикоза Света оценила зад моей второй помощницы и… у меня теперь нет второй помощницы. Ничего страшного с Тоней не случилось – и на Сахалине люди с ее должностью и достатком свое счастье находят, но одной шпионкой Младшего в моем окружении стало меньше. Заменившая ее невзрачная серая мышка явно негласно отчитывалась мое первой жене, но через своих помощниц-секретарш я проводил исключительно легальные дела. К тому же новая девица отличалась завидным профессионализмом, а расклады Светику я и так давал самые честные, памятуя, что вообще-то она сядет когда-нибудь на трон, временно занятый сейчас моей задницей «и.о.». Хочу я – не хочу, а свою смертность приходилось учитывать.

– Михаил Анатольевич! – продолжила бубнить помощница, но уже не так резко.

– Три часа, Соня, я погуляю три часа и вернусь.

– Я арестую вашу Дуню за опасное вождение! – высказала она новое предупреждение.

– Софья, ты хочешь со мной поссориться?.. – обернулся к девушке.

Даже Краснова с Забелиной не гнали волну на мою личную водительницу и ее стиль вождения, принимая гонщицу за мою отдушину. Напрасно, потому что я сам охеревал от крутых виражей, хотя, не скрою, видя постные физиономии сопровождения уже после гонки, тихонько злорадствовал. Что самое приятное – местных дорожных правил Авдотья не нарушала принципиально. Просто талант. И деньги, позволившие его раскрыть. При условии, что казенных средств, выделенных на мое содержание, я на Дуню не тратил, обходясь дивидендами от «СалемитНикеля», некрасивую шоферку считали моей личной блажью и негласной формой протеста против тотального контроля. Но… они все еще не понимали наших взаимоотношений. Я Дуне доверял. Доверял больше, чем даже женам, которых любил. И эта нить веры и свободы, связавшая нас, была прочнее, чем любые другие узы.

– На все деньги, – сказал, втискиваясь на переднее сидение.

– Что-то вы отяжелели, Мих-Толль…

– Сам знаю! – огрызнулся на ее нелестное замечание, – Час. Выиграй мне час.

– Помотает! – предупредила водительница, оглядываясь на судорожно рассаживающийся по машинам эскорт.

– Мне нужен час, а все остальное – по… по барабану!!!

– Тогда пристегнитесь и держитесь!

В январском сумеречном парке пахло мокрым снегом, замерзшей хвоей и неожиданно весной. Что тому послужило причиной – не знаю. Может быть, внезапно мягкая для середины зимы погода. Может быть, мои личные ожидания и ассоциации.

– Не замерз? – голос приблизившейся Ирины Николаевны был полон участия и домашнего уюта, которого, несмотря на все усилия жен и двора, мне не хватало ни в Кремле, ни в домах моих официальных супруг и их немногочисленной оставшейся в итоге моих действий в Москве родни.

– Не холодно, – откликнулся будничной фразой, осторожно сканируя пространство по эмофону. Но, как ни старался, ничьих чужих эмоций так и не уловил. Бабуля пришла на встречу одна.

– Вот уж не ожидала, что соскучишься! – добродушно заметила собеседница, как я, забираясь на лавку с ногами и усаживаясь на спинку скамейки.

– Тебе не страшно? Хоть иногда? – внезапно спросил не то, что собирался, а то, что было на душе.

– Всадниц отучают бояться.

– А дети? Как всадницы воспитывают детей?! – задал еще один вопрос из любопытства, а не из необходимости.

– В лучшем случае – кормят приносимых младенцев до полугода. Догадался?.. – в ответку достался мне тоскливый вопрос.

– Ты ровесница Сомова. Вы не могли не встречаться.

– Встречались. И что?..

Мне надо было выговориться. Выговориться в том, что не поймут ни жены, ни Беренгольц, ни Воронин, ни Кудымов…

– Представь: ты оживаешь и живешь с чистого листа. Вокруг тебя роятся какие-то интриги… а ты их не понимаешь. Но есть еще одно: ощущая свою чуждость, ты раз за разом натыкаешься на нестыковки. И однажды… однажды ты прозреваешь. Не потому, что ты такой умный, умом я и сейчас не отличаюсь, одна надежда – империя переживала правителей похуже меня. Скажу сразу: я не проницательный и не наблюдательный. Я просто тот самый придурок, на котором все сошлось. Ты их так сильно ненавидела?