Старший брат царя. Книги 3 и 4

14

Май подходил к концу. Клим с утра до вечера собирал лекарственные дары, радовался яркой зелени леса, буйному цветению луговых трав. Эта радость заполняла всё его существо и передавалась другим. Куда бы он ни пришёл, хозяин встречал его улыбкой, а хозяйка низким поклоном. Клим садился к больному на ложе, негромко рассказывал о возрождении природы, о вечной жизни на земле. Легонечко массировал худую грудь, и затихала боль, легче и глубже дышалось, появлялась живительная надежда. Потом, испив прохладное снадобье, больной погружался в приятный, оздоравливающий полусон.

Так Клим вечерами обходил своих подопечных, довольный тем, что день прожит с пользой для близких.

Однако время шло. Реки вошли в берега, дороги просохли, пора собираться в путь. Невольно одолела грусть. Привык он ко всем, знал каждого уводьца. Особенно жаль больных: уйдёт он и лишатся они надежды на обязательное исцеление. Правда, все травы он отдаст Кулине, местной знахарке, но его самого тут не будет...

Нередко Климу приходилось ночью идти к тяжелобольному. Поэтому и на этот раз он не удивился стуку в окно. Вышел за ворота, из тьмы умолял хриповатый голос:

— Клим Акимыч, окажи Божескую милость, поедем. Тут недалеко, вёрст пять до заимки.

— Ну куда ж в такую темь. Дороги не видать, — оборонялся Клим, отлично понимая, что всё же придётся ехать. — Кто болен-то?

— Батя. Отец мой. Животом мается. Акромя воды, ничего не принимает. За тобой послал. Говорит, на колени становись, умоляй, чтобы приехал. Хоть боль немного снимет, и то хорошо.

— Знаю болезнь твоего бати, ничем не помогу. Ну, ладно, едем. Пойду соберусь.

Ночь, ни зги не видно. Телега поскрипывает, лошадь фыркает, и рядом тёмный человек, закутанный в свитку. Перебрели Уводь. На воде немного светлее было, въехали в лес, и опять темень. Вдруг качнуло телегу: в неё беззвучно сел ещё один тёмный человек. Климу такая тишина не понравилась, но он промолчал.

Ехали часа два. Над лесом посветлело небо. Стали видны хмурые, сонные лица спутников. Правил молодой, безбородый. Подсел в лесу пожилой, лохматый. Клим видел его в профиль, и, хотя было ещё не очень светло, этот человек показался ему знакомым. К нему и обратился он:

— Так куда же меня везёте? Проехали уж вёрст десять.

— Куда надо, туда везём, — буркнул тот и отвернулся.

— Раз так, я схожу и пойду обратно.

— Не надо, дед, свяжем.

— Вон как! — Клим поудобнее устроился и постарался задремать.

Вторая неделя прошла, а Клим не возвращался. Бабка Маланья пошла к Захарию, рассказала, как увезли лекаря, и спросила, может, молебен отслужить за упокой.

— За упокой нельзя, он жив, наверное. Скажи, Маланьюшка, он вещички свои все захватил?

— Не, батюшка. Всё как есть осталось. Взял только малый короб со снадобьями.

— Значит, вернётся, — успокоил её поп.

Из церкви Маланья пришла к себе на двор, смотрит, на крылечке сидит старичок седенький, в белой рубахе по колена, сидит, бороду поглаживает. Увидел её, обрадовался:

— Заждался совсем! Где ж ты так долго была?

— В храме Божьем.

— А старик где?

— В лес за лыком пошёл. А тебе-то чего надобно?

— Мне всё едино, что ты, что старик. Зови в избу. Видел я, что дверь не заперта, а войти побоялся.

В избе он перекрестился как положено и негромко так:

— Привет тебе, Маланья, от Клима.

— А! Слава Богу! Жив! Я уж хотела...

— Жив, жив. Да вот приехал в лес лечить других, да сам захворал. Меня прислал. Просил забрать... Вот тут у него книжечка есть... — Старичок подошёл к божнице и достал «Травник», завёрнутый в холстинку. — Вот эту самую книгу. Так уж я её возьму, отнесу ему.

— Я не знаю как... Верить тебе аль нет?

— Верь, а как же! Так Клим может в лесу долго задержаться. Просил вам со стариком передать. — Положил на стол два серебреника.

— О! Дай Бог ему здоровья хорошего! Может, вещички какие ему нужны?

— Нет, ничего не надо. Велел травы отдать знахарке Кулине. Отцу Захарию скажи, чтоб его не поминал лихом. Ну, вот и всё. Проводи меня.

Вышли, прошёл будто своим огородом. Столкнул челночок в воду, переплыл на другой берег, и как не было его. Однако ж два серебреника остались.