Золото

14

Сдача на старание орты с баснословным содержанием взволновала не только приисковых рабочих: слух перекинулся в Бодайбо. Добыча в ней, может быть, преувеличивалась, может быть, преуменьшалась, это не меняло дела. Возмущала безалаберщина на приисках, которая воскрешала худшие времена погони за фартом — слепым счастьем, срывала людей с мест и гнала их на явный риск.

В редакции газеты «Наш путь» пожимали плечами, но не находилось подходящего человека, знающего дело так, чтобы написать солидную и дельную статью, за которую не пришлось бы краснеть перед господами из Лена-Голдфилдс. Мигалов показался именно тем, кого искали. Его вызвали, усадили.

— Как, дорогой, положение на приискал, нормальное или ненормальное? Откровенно, во всей широте вопроса? Там, где были у нас хозработы с семичасовым и шестичасовым рабочим днем — они переходят на старательские разработки. Понятно и допустимо старание, когда нет иных способов, как, например, на Алдане, куда невозможно пока забросить ни машин, ни продовольствия в достаточном количестве, когда район находится еще в стадии новооткрытого, не освоенного даже в административном отношении, но здесь — извините, пожалуйста. Артель в тридцать человек попадает на кучу золота, а рядом люди бьются на пустых торфах{28}. Ведь слух тревожит, волнует. Глядя на удачу одних, и другие берут, что попадает под руку, и форменно голодают, не говоря уже о завалах, неизбежных при кустарных приемах выработки. Как находишь в основном наш тон, правилен или неправилен? Не возьмешься статью написать?

— Попробую, — сказал Мигалов. Его самого начало забирать за живое. — Сегодня же сяду.

— Ну, дорогой, спасибо большое. Вот сейчас с тобой подзаймется один товарищ, проинструктирует тебя и — вали.

Из редакции Мигалов шел, рассеянно глядя под ноги. И чем ближе подходил к дому, где стрекочет швейная машинка, тем напряженнее думал о предстоящей работе над статьей. Она складывалась и вдруг рассыпалась, как горсть зерен. Он волновался. Казалось, вот только теперь наступило настоящее испытание, ребром встал вопрос: да или нет.

Дома, прежде чем сесть за стол, шагал по комнате и курил. Наконец сел и медленно начал раскладывать бумагу, как будто отдаляя предстоящее поражение. Лидия несколько раз проходила по комнате, но он не видел ее.

Редакция взвалила на его слабые плечи огромный груз. Не ругаться, не громить придется концессионеров, как бы ему хотелось, а как хирургу возиться в тонких кишках. Лена-Голдфилдс — законный владелец, его право вести дело так, как ему нужно в пределах договора. Задача газеты — следить за антиобщественными и антихозяйственными проявлениями отдельных служащих, безразлично — своих или иностранцев. Газета должна освещать перед широкой массой как теневые стороны, так и светлые. Нет драги — поставят. Сокращают рабочих на одном прииске — на другом развертывают добычу. Контролировать сможет только центр, которому известны все данные по всему договору. «Но, — сказали там же в редакции, — порода их нам известна. Будут пакостить всячески и ссылаться на злую волю отдельных личностей из состава служащих. Это мы уже чувствуем. Вот тут-то и надо подсекать на крючок рыбку и вытаскивать. Имей в виду, они будут пользоваться каждым нашим промахом, чтобы закричать, что им мешают, вмешиваются в их права и т. д. Будут сваливать свои неудачи на нас, и трудно будет разобраться, кто прав, кто виноват. Имей это каждую секунду в виду».

Мигалов вертел ручку с давно высохшим пером. Метались мысли, как стая голубей, вспугнутых шестом с тряпкой. Легко сказать — напиши статью. Он прошелся взад и вперед по комнате и как будто с пустой головой подошел к столу и взялся за перо, но перо вдруг быстро побежало по бумаге. Необходимо сделать набросок, записать мысли, мелькающие в уме В своей статье он должен заняться не только господами концессионерами, необходимо напомнить и своим об обязанностях перед рабочими. Кооперация должна снизить накладные расходы на продукты, равномерно их распределять по приискам, не задерживать на базе в Бодайбо, не разбазаривать продуктов в городе, городскому населению. Кооперация должна напрячь все усилия, чтобы выйти из положения. Концессия предоставляет частникам-торговцам преимущества в переброске грузов, — пароходство на Лене принадлежит по договору концессии, — финансирует их, выдает талоны рабочим в частные магазины. Слабость кооперации виновна во всем этом. Надо подвинуть вопрос также о скорейшей передаче больниц концессии или закрепить их решительно за здравотделом. Получается преступная игра в прятки: здравотдел не спешит с ремонтом, снабжением, оборудованием больниц, опасаясь, что их возьмет концессия, а концессия ждет ремонта, чтобы взять их на полном ходу, без затрат. Обязанность газеты поставить также вопрос о местных союзах, которые мелкими придирками тормозят заключение колдоговоров с концессионерами, а те пользуются оттяжкой в своих интересах: устанавливают расценки и нормы по своему усмотрению.

Мигалов откинулся на спинку стула и сжал тонкие губы. В глазах его застыло злое выражение: он вспомнил письма рабочих, показанные ему в редакции для ориентировки, как материал. В письмах сообщаются возмутительные случаи. Несознательный рабочий на коленях просил смотрителя принять на службу его сына. Другой рабочий холуйски подсаживал инженера в вагон, добиваясь перевода в сухую шахту…

Мигалов снова склонился над столом. Лидия поглядывала на быстро бегающую руку, и в ее глазах все явственнее отражалось презрительное любопытство. Попыталась заглянуть через плечо, но он заслонил бумагу.

— Что за секреты, нельзя даже взглянуть!

Упрямая поза, отчужденный взгляд возмутили ее. Да, тут уже не стыдливость начинающего, нет, тут что-то иное. Был вечер, приготовленная постель виднелась в приоткрытую дверь. Лидия прошла в спальню и прикрыла белеющую простыню одеялом, словно спрятала нечто драгоценное в отместку упрямому другу.

— Не важно для меня, что ты пишешь, важно, что ты не можешь перенести моего присутствия. Я, может быть, не стала бы читать. Важно то, что между нами, значит, нет никаких отношений, при которых люди доверяют друг другу. Тогда какой смысл продолжать совместную жизнь? Так мы скоро будем вещи прятать один от другого под замок. Понимаешь ты это?

Он перестал писать и пошел в спальню. Одна полушка поменьше, на которой спал он, валялась на полу. Лидия, одетая, лежала на кровати к стенке лицом. Присел на край, попробовал придвинуть Лидию к себе, но неподатливое и окаменелое тело не сдвинулось с места. Сидел с неостывшими мыслями; в голове шла разгоряченная работа, не считающаяся ни с чем. Сознавал значительность минуты, — Лидия ни разу не говорила так о совместной жизни, — но продолжал оставаться без движения. Наконец сделал над собой усилие и заговорил.

— Послушай, Лида, только благодаря тебе я стал таким. Только потому, что хотел стать достойным тебя… — Собирался говорить еще и еще, самыми лучшими словами, отборными, как самородки, но почему-то стало стыдно. Оборвал и закончил:

— Зря, Лида, ты сердишься.

В квартире стало как будто еще неприютней, холодней, из-под обоев полезли новые пятна инея. Он невольно поежился. Лидия вдруг резко повернулась.

— Я тоже стала такой только потому, что искала близкого человека. Не по комнате или по кровати, а близкого. И вообразила, что нашла. Но Федор Иванович, в конце концов, был лучше в сто раз. Тот, по крайней мере, ничего не требовал. Я была свободна. — Она утомленно закрыла глава, и жутко было видеть их пустыми. — Ступай, пиши, я хочу спать…

Надо было понимать — останься, приласкай, — он это прекрасно знал, но взгляд проник через открытую дверь и приковался к белеющему листу бумаги на столе. Он поднялся и ушел, чтобы продолжать работу.