Женщина на все времена

— Да, это далеко не всем по силам, — вынужден был признать он. — Вы были единственным ребенком в семье?

— Нет, у меня два старших брата.

Внезапно Бредли рассмеялся.

— Что в этом смешного? — сердито спросила Нола.

— Извините, пожалуйста… То, что у вас есть старшие братья, объясняет то, почему вы такая… другая.

Молодая женщина сделала вид, что не понимает, что он имеет в виду.

— Извините. Я не хотел вас обидеть. Только… Я подумал, что, может быть, ваши братья были сорвиголовами и вы подражали им. Не то чтобы я считаю, что вы недостаточно женственны… Это совсем не так. Просто вы так необычно себе ведете…

— Лучше молчите, Хэнк. Вы сами роете себе могилу. Я уже поняла, о чем вы.

Нола замолчала, и Хэнк испугался, что она обиделась.

— Впрочем, вы удивитесь, — заговорила она наконец, — если узнаете, что я не была сорвиголовой, как вы чуть было не выразились. Мне запрещалось все то, что могли делать мальчики. Видит Бог, я не пыталась поступать наперекор родителям, но очень часто вызывала гнев отца… — Нола грустно усмехнулась. — Комизм ситуации в том, что мои братья внешне походили на нашу мать, они были невысокими и хрупкими. Кроме того, они постоянно болели. Родители очень переживали за их здоровье, особенно отец. А я с детства была очень ловкой и физически крепкой. Мне нравился любой спорт, и у меня все получалось, в то время как мои братья даже двигались неохотно. Как только я подросла, меня отправили в интернат. Там из меня пытались сделать благовоспитанную девицу, но не преуспели в этом. Когда я вернулась домой, братья уже закончили учебу и уехали в Америку. Генри живет в Детройте, он дантист. У Уильяма модный салон в Нью-Йорке. Это все, что я о них знаю. Мы не переписываемся.

Хэнк пожалел о том, что сделал поспешные выводы, а еще больше — о том, что поделился ими с Нолой.

— Это жаль, — ответил он горячо. — Моя семья живет в Мельбурне. Мать часто мне пишет, и я всегда рад узнать новости о братьях и сестрах. Вы ладили со своей матерью?

Молодая женщина тяжело вздохнула:

— Она была очень сложным человеком. Я думаю, что у нее вызывала непростое чувство моя независимость. Однажды, когда я приехала домой на каникулы, она сказала мне: «Знаешь, Нола, я горжусь тобой. Если кто-нибудь изменит положение женщины в будущем обществе, это будут такие люди, как ты». Тогда я не поняла, что она имела в виду, ведь мне едва исполнилось шестнадцать лет, однако потом много думала над этими словами.

— Ваша мать была очень дальновидной, — улыбнулся Хэнк. — А вы преподавали в школе?

Нола вздохнула.

— Преподавала бы, если бы не была до этого учительницей в частных домах.

Бредли вопросительно поднял брови.

— Дело в том, что у меня сложилась своеобразная репутация. Слухи о том, что я веду себя не так, как принято в обществе, быстро распространились, и после этого ни одна школа не хотела видеть меня в своем штате. Мои идеи просто были слишком радикальными.

— Вы были также слишком радикальны и для своих поклонников?

Нола сделала большие глаза, и Хэнк поторопился с объяснением.

— Если бы у вас был жених — человек из хорошей семьи…

Молодая женщина рассмеялась.

— Вы не представляете себе, Хэнк, как много скандалов я спровоцировала в Лондоне. Мужчины из хороших семей боялись даже подходить ко мне.

Сказав это, Нола вспомнила о Лейте Родвеле. Вспомнила о том, что сначала он показался ей необыкновенным человеком. Человеком, за которого она могла бы выйти замуж. Таким она его считала до тех пор, пока не услышала, что именно он говорит о ней своему отцу.

— Почти каждый преподаватель в Лондоне знал, что я выступаю за равноправие мужчин и женщин. Никто из учительниц не поддержал тогда мою позицию. Они не хотели считаться бунтовщицами. Они не хотели признать то, что кому-то могут показаться скучными мещанками, думающими только о нарядах. Главная тема их разговоров — какую шляпку к какому платью нужно надеть. И знаете, меня всегда удивляло, что именно такие женщины нравятся мужчинам. Очень немногие готовы обручиться с женщиной, которая имеет свой взгляд на вещи и не хочет считаться с глупыми предрассудками. Я думаю…

Хэнк напрасно пытался бороться со смехом. Когда он в конце концов не выдержал и рассмеялся, Нола остановилась на полуслове. Опять она не смогла удержать язык за зубами! Впрочем, это случалось всегда, когда она подходила к этой столь значимой для нее теме.

В магазинчике в Джулиа-Крик Бредли отдал письмо Ленгфорда Райнхарта Орвалу Хайду, который выполнял в здешних краях функции не только коммивояжера, но и почтмейстера. Потом Хэнк пошел в гостиницу Эстер, а Нола осталась делать покупки.

Орвал и его жена Глэдис были очень любезны, и ассортимент товаров у них оказался неплохим. Глэдис бурно выразила свою радость по поводу того, что в Джулиа-Крик приехала еще одна женщина, причем прямо из Лондона. Эстер уже рассказала ей о Ноле и о том, как она провела вечер в ее гостинице, но ей хотелось узнать еще кое-что. Она желала услышать последние новости о Лондоне, хотела все знать о магазинах, о самой последней моде, о королевской семье. Постоянные вопросы Глэдис мешали Ноле сконцентрироваться на покупках, и она отвечала так коротко, как только могла, но в то же время делала все для того, чтобы не показаться нелюбезной. Все ее внимание было направлено на то, чтобы рассмотреть товары.

Нола решила сшить пару платьиц для Шеннон, поэтому купила отрез хлопчатобумажной ткани, нитки и ленту для отделки. У Глэдис было несколько женских платьев на продажу, но Ноле ни одно из них не подошло по росту. Молодая женщина взяла несколько брюк для верховой езды, рубашки и сапоги, заметив, что все эти вещи для жизни на ферме намного практичнее. Сказать, что Глэдис удивили этот выбор и эти комментарии, значит ничего не сказать. Выбор товаров в магазине казался молодой англичанке очень большим, с учетом того, как далеко от Джулиа-Крик до Лондона. Здесь была целая куча вещей, которые Нола меньше всего ожидала увидеть в австралийской глуши, особенно если учесть, что запас продуктов в поместье Ленгфорда Райнхарта оказался весьма скудным. Она решила сделать крупный заказ и оплатить его своим месячным жалованьем.

— Я приеду в следующую субботу и заберу покупки, — пообещала она.

— Мы можем их привезти сами, — предложил Орвал.

— Правда? Это было бы чудесно.

Она заказала масло, сыр, рис и другую бакалею, фруктовые и овощные консервы, сласти, а кроме того, специальные средства для мебели она изведет эту пыль! — плюс крахмал и прищепки для белья. Если ей удастся остаться на ферме, она хочет устроиться как можно удобнее и комфортнее, за свой счет, само собой разумеется.

Нола смогла отделаться от Глэдис с ее бесконечными вопросами только через час.

Хэнка она нашла на веранде гостиницы. Рядом с ним стояла Эстер.

— Привет, малышка, — поздоровалась хозяйка.

Она была очень обрадована тем, что снова видит молодую англичанку.

— Вас долго не было, Нола, — заметил Хэнк. — Вы скупили весь магазин?

В руках у него была чашка с чаем, и ей тоже нестерпимо захотелось чаю.

— Вовсе нет, но заказ я сделала. Орвал сказал, что привезет покупки к нам на ферму сам. Это очень мило с его стороны.

— Он всегда радуется возможности уехать от Глэдис. Эта женщина может заболтать кого угодно.

— Да уж, вопросов у нее очень много.

— Хэнк должен был предупредить тебя, малышка, — вмешалась Эстер.

— Я думал, что всем женщинам нравится болтать, — возразил Хэнк.

Эстер приподняла брови.

— Послушал бы ты мужчин со стаканами в руках!

— А кстати, — поинтересовалась Нола, — почему здесь сегодня никого нет?

— Все в Винтоне.

— Да, все уехали туда! — с горечью воскликнула Эстер. — Там сейчас столько народу, сколько и на цирковое представление не всегда собирается.

— А что такого сегодня в Винтоне?

— Танцевальная вечеринка. Я совсем забыл, что она назначена на это воскресенье, — объяснил Хэнк, и в голосе его было слышно разочарование.

Ясно, что он с удовольствием отправился бы туда.

— Когда где-то устраивают танцы, об этом здесь знает каждый, даже если у него всего одна нога, — рассмеялась Эстер. — Танцевальная вечеринка — это целое событие, и люди устремляются туда, где она проходит, со всех сторон.

— А почему бы вам не организовать что-либо подобное, Эстер? — предложила Нола.

Хозяйка гостиницы удивленно наморщила лоб. Хэнк Бредли тоже.

— Но как это сделать? Мы же не сможем оповестить людей на всех фермах, — тут же перевела вопрос в практическую плоскость Эстер. — Слишком далеко друг от друга находятся фермы и пастбища.

— В Лондоне о таких мероприятиях оповещают плакатами. Они называются афиши. Одну такую афишу можно повесить здесь, а еще на улице и в магазине. Отправьте несколько в Винтон. Тирман Скелли развезет их по фермам. И можно было бы добавить к почте маленькие записочки, что-то вроде приглашения. Ведь, в конце концов, почту получают люди, живущие на всей дороге до Винтона, не так ли?

— Верно, — Эстер уже загорелась идеей. — Глэдис наверняка возьмется помогать. Это пойдет на пользу ее торговле. Но я не знаю, как сделать такую афишу…

— Я нарисую, а потом вы можете ее скопировать. Я займусь этим в самое ближайшее время. Когда бы вы хотели устроить танцевальную вечеринку?

— Ах, я не знаю… — тут Эстер растерялась. — Может быть, перед Рождеством? В это время все будут свободны.

Она повернулась к Хэнку.

— Ты как считаешь?

— Хорошее предложение.

— Итак, перед Рождеством! — воскликнула Нола. — В следующее воскресенье Хэнк может привезти плакат в город, и у вас еще останется два с половиной месяца на подготовку. Если я смогу чем-либо вам помочь, скажите.

— Спасибо, малышка.

Когда Хэнк и Нола уезжали из города, мысли хозяйки гостиницы целиком были заняты новым делом — Эстер обдумывала, как устроить в Джулиа-Крик первую танцевальную вечеринку.