Аэроплан для победителя
В то же время Максимилиан Ронге, один из руководителей разведки Австро-Венгрии, имеющей в России свою шпионскую сеть, командирует в Ригу трех агентов – Тюльпана, Кентавра и Альду. Их задача: в лучшем случае завербовать молодых авиаторов, в худшем – просто похитить чертежи.
![Аэроплан для победителя](/uploads/covers/2024-02-29/aeroplan-dlya-pobeditelya-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Далия Трускиновская
- Жанр: Исторические приключения / Исторический детектив / Шпионский детектив
- Дата выхода: 2014
Читать книгу "Аэроплан для победителя"
– Точно, – согласился Енисеев. – Коготок увяз – всей птичке пропасть. Это большая удача…
– Для кого?
– Для нас. Знать, кто завербован, – очень полезно. Но в этом нужно убедиться.
И Енисеев, отодвинув доску, полез в дыру. Вдруг он оттуда высунулся.
– Вы еще тут, Аякс? Не пожалейте пяти минут ради доброго дела. Если его привезли сюда, а не потащили куда-нибудь еще – то где-то тут стоит их таратайка. А вы ее видели и можете опознать.
– Прикажете среди ночи шастать по всему ипподрому? – сварливо осведомился Лабрюйер.
– Вот уж незачем. Я их географию знаю. У них штаб-квартира – в домике графини. Она арендовала этот домик у общества верховой езды и держит там коллекцию своих «амазонок». Ну и прочие дамские доспехи – седло, чуть ли не бриллиантами инкрустированное, сапожки, перчатки… Знали вы, брат Аякс, кого выслеживать!
– Так она – графиня?
– Ага. Аристократка! Элга фон Роттенбах. Она же – прекрасная Альда. Не удивлюсь, если окажется, что именно она убила фрау фон Сальтерн. Оружие-то – совершенно дамское. Правда, в Майоренхофе она жила под именем Берты фон Зибенау. Но на ипподроме ее знают как графиню фон Роттенбах. Прекрасная наездница, роковая женщина! Одних имен у нее – больше, чем волос на голове. Бедный Лиодоров. Нашел за кем ухаживать. Хотел бы я знать, чему он невольно стал свидетелем, – ведь эти господа убивают не из любви к искусству убивать… Так вот, если у домика графини стоит тот черный автомобиль – то и Водолеев где-то поблизости.
– Вот ведь подлец… – проворчал Лабрюйер. – Ну, хорошо. Это я могу…
Они пролезли в дыру и оказались во мраке.
– Ступайте за мной, – сказал Енисеев. – Я тут уже ориентируюсь. Возле конюшен всю ночь горят два фонаря, они нас и спасут. Может, и в домике графини светло. Окна выходят на площадку перед зимней конюшней, и там дальше – сараи господина Калепа. Правее – те ворота, через которые въезжают автомобили и телеги. А для чистой публики – другие ворота, и они нам не нужны, хотя – как знать…
– Ночью тут только конюхи дежурят? – спросил Лабрюйер.
– Ночью тут может оказаться кто угодно. Я однажды влюбленную парочку спугнул. В самую решительную минуту. Общество верховой езды держит тут еще домики, где дамы и господа переодеваются и хранят вещи. Кроме того, тут же живет берейтор Кречинский, настоящий конский безумец, жить не может без аромата конюшни. И при конюшнях есть какие-то халупы, где обитают молодые конюхи – чтобы не снимать жилье в Зассенхофе, не тратить зря деньги и время на дорогу. Тут целое государство в государстве. А вот – сарай, где стоят препятствия. Сейчас, пока на ипподроме летное поле, соревнований по паркуру не устраивают, и все эти барьеры и бревна стащили в сарай. Целее будут.
– Это уж точно, – согласился Лабрюйер, знавший про ипподромные дела с точки зрения полиции. Сарай требовался, чтобы не дать препятствиям зимой улететь в неизвестном направлении, невзирая на свой огромный вес, и сгореть в печках торенсбергских и солитюдских жителей.
Освещение было отвратительное, но Лабрюйер быстро сориентировался.
– Вон там стоял этот проклятый «катафалк», за углом, – сказал он. – И другие автомобили тоже.
– Пойдем, глянем. И пройдем задворками, сообразим, где горит свет и может сидеть чертов Савелий.
Лабрюйер вывел Енисеева к известному месту. «Катафалк» и впрямь был там.
– Нужно убедиться. Я посмотрю, есть ли там крестик, – решил Лабрюйер.
– Осторожно. Видите, в окошке тени.
Это были тени на оконной занавеске.
– Я гусиным шагом, – ответил Лабрюйер, совсем позабыв, что нога еще побаливает.
Присев на корточки, он сделал два шага и выпрямился. Признаваться в своей инвалидности он не желал и просто перебежал сомнительное место, пригнувшись.
Нацарапанный Танюшей крестик он нашел не сразу.
Лабрюйер был в темном пиджаке и брюках. Очевидно, на корточках, да еще почти прижавшись к «катафалку», он во мраке был схож с каменной глыбой. А когда поднял голову – тут-то и оказалось, что у глыбы есть лицо. Да еще какое!
Кто-то из конюхов вышел в тупичок между сараями справить малую нужду. Зимой для конюшенного люда служит сортиром какое-нибудь временно пустое стойло с торфяной подстилкой, а летом – чего ж не выйти на свежий воздух. Кто ж мог знать, что на свежем воздухе откуда-то из преисподней полезет выходец с того света, уже обглоданный червями?
Шарахнувшись и замахав на череп руками, конюх ударился в бегство – в одну сторону, а череп полетел в другую.
Енисеев, следивший из-за угла, скрипел и тихо фырчал – но смех умудрился сдержать.
– Старик – молодец, надо его к ордену представить! Бежим, отсидимся в сарае. Сейчас обязательно какой-нибудь местный смельчак с навозными вилами выскочит – показать, что ему сам черт не брат.
– Это тот автомобиль.
– Что и следовало доказать…
Ворота сарая, где хранились препятствия – барьеры разной высоты, стояки, полосатые бревна и прочее добро, необходимое для сооружения «корзин» и «звезд», были притворены. Аяксы заскочили в сарай и встали по обе стороны этих ворот, прижавшись к дощатой стене.
У конюшен действительно было шумно. Лабрюйер прислушался.
– По-латышски галдят. Дураком и пьяницей парня называют.
– Видно, так оно и есть. С вилами против скелета никто не вышел?
– Притихли. Там кто-то поумнее вразумил – шум подымать не надо, а то… чего-то я не понял… они кого-то боятся… Похоже, ушли в конюшню.
– И будут там держать круговую оборону. Если что, Лабрюйер, тут есть где спрятаться – хоть бы за кирпичную стенку. Это такое препятствие для лошадей – стена из досок, раскрашенная под кирпич.
Лабрюйер огляделся.
– Стены не вижу, но тут что-то поблескивает.
Свет в сарай проникал через узкие окна под крышей. Понять, что громоздилось посередке, Лабрюйер не мог – и ровно на один миг включил фонарик.
Этого хватило.
– Фургон «бенц», – сказал Енисеев. – Любопытно, когда его сюда пригнали. Мы его тут еще не видели. Похоже, новенький… на пневматических шинах… Хорошая таратайка, сотню пудов запросто увезет… На кой он им?
Парусиновый кузов фургона, темно-синий и плотный, был пристегнут многими ремешками. Лабрюйер зашел сзади, приподнял край и посветил вовнутрь фонариком.
– Или я сошел с ума, или они устроили походный госпиталь, – удивился он.
– А что?
– Там подвесные койки. Как на судне.
– Что бы это значило?.. Каких раненых собрались они возить?.. Война будет, несомненно будет, но если бы она уже началась – я бы знал…
– Может быть, не раненых? – предположил Лабрюйер. – Может, на этом фургоне поедут очень далеко, и шоферы будут вести его по очереди, и спать тоже по очереди.
– Тоже версия. Но куда бы этим господам ехать? Да еще на фургоне…
– Спасаться бегством?
– Для бегства есть автомобили, делающие полтораста километров в час… Стойте! Я понял! Только бы не сегодня…