Пылающий символ. Том 2

Блюда, которые подавали Константину, были изысканны. Отец довольствовался жидкой протертой кашицей.

В ответ на удивление сына он пояснил:

– Жареное мясо теперь не для меня. Врач сказал, от походной кухни в моем желудке возникла язва. Иногда она заживает, а иногда кровоточит. Эта кашица поставит меня на ноги.

После обеда прислужники вынесли на палубу два кресла. Отец и сын расположились с удобствами, Констанций сразу всхрапнул, а Константин, убаюканный качкой, – несколько позже.

Солнце клонилось к закату. Константина разбудили проникшие под навес лучи. Он встал и огляделся: с обеих сторон реки были низкие берега, поросшие лесом. В трюме прозвучала команда, и борта ощетинились веслами.

Констанций взглянул на вымпел – ветерок едва-едва его шевелил. Под палубой вновь ударил барабан, гребцы опустили весла, и судно пустилось верх по течению.

Ближе к ночи береговая картина сменилась. При полной луне виднелись постройки и крепостная стена. Вскоре биремы сопровождения встали на рейде, а флагманский корабль причалил к понтону. С него Констанций и Константин сошли на каменный пирс.

Городские ворота Лондиниума были закрыты на ночь, однако с дозорных башен заметили вымпел Августа, и створки ворот разошлись. Правителя в сопровождении небольшого отряда морской пехоты и Константина впустили в город.

На площади за воротами их встретил небольшой богато украшенный храм Меркурия, покровителя купцов и обманщиков. Его бронзовая статуя в крылатом шлеме с кадуцеем[71] в руке венчала здание.

– Сразу видно, какого бога почитают в Лондиниуме, – сказал Константин.

– Меркурия любят не только горожане. Местные племена обожают рассказы о проделках вороватого бога, – улыбнулся Констанций. – Храм строили на деньги торговцев. А я подарил городу термы. Видишь то здание с куполом? Помыться будет нелишним.

Луна заливала город призрачным светом. Деревянные дома обрамляли узкие улочки, уходящие в темноту. Отряд свернул на широкую дорогу, ведущую к каструму – крепости внутри крепости. Короткая прогулка по городу завершилась в удобном доме, где обычно селился Август.

На следующий день Констанций представил сына местному гарнизону. Константин сразился в тренировочном бою с офицерами и показал восточные приемы, чем вызвал почтительное восхищение.

Вечером Константин вместе с отцом отправился на праздничный пир к наместнику. В сравнении со скромным жилищем Августа вилла сановника казалось дворцом. Впрочем, это не мешало приглашенным гостям с почтением относиться к правителю.

Днем позже Констанций объявил:

– Мы едем на юг, инспектировать рудники. Ты должен знать настоящую цену этой земли.

Они тронулись в путь под утро в сопровождении отряда легионеров. Нескончаемый мелкий дождь сыпался на всадников, на лес и зеленые поля вдоль дороги. Константин услышал глухие удары с интервалом в четыре удара сердца, откинул мокрый капюшон, пытаясь определить происхождение звука, и вопросительно взглянул на отца.

Тот многозначительно произнес:

– То бьется сердце Британии! Скоро ты все увидишь.

Дорога поднялась на холм, и перед ними открылась унылая, лишенная растительности равнина.

– Видишь дым вдалеке? – спросил Констанций. – Это плавильные печи. От них железные чушки свозят к водяному колесу у подножия холма. Там инженеры придумали механический молот, который поднимает вода.

Отряд шагом подъехал к кузнице. Перекрывая шум воды и работавших молотов, Констанций прокричал:

– Один молот заменяет сорок молотобойцев! Скоро здесь будет оружейная фабрика!

Шум молотов оглушал. Константин наблюдал за тем, как болванки превращаются в стальные листы. Стопка готовых лежала рядом.

Дозорные рудника бросили клич, и Констанция тут же окружили мастера, инженеры и управляющие. Они говорили с правителем почтительно, но без всякого страха.

Вечером к дождю прибавился пронизывающий холодный ветер.

Был июль, и Константина это поразило:

– Какая же погода здесь бывает зимой?

– Немного прохладнее, – сдержанно ответил Констанций.

Отряд заночевал на вилле местного богатея, в типичном римском домусе[72]: с красной черепицей, фресками, мозаичным полом и озелененным перистилем. Во внутренних помещениях был теплый пол, что оказалось вовсе не лишним.

Инспекция рудников продолжалась лето и осень. За несколько месяцев Константин изучил добычу всех известных металлов: свинца, серебра, меди, олова, золота и железа.

Когда леса поменяли краски, отец и сын вернулись в Лондиниум, где Констанций подвел итог:

– Ты видел, как рождается богатство империи. Цени инженеров, воспитывай управляющих, учись и будь осведомленным во всех областях знаний.

– Обещаю тебе, отец, – с благодарностью заверил Константин.

– Дальше наш путь ляжет на север, в Эборакум[73]. Там живет моя жена с детьми. Я познакомлю вас, и ты должен поклясться, что позаботишься о них, когда не станет меня.

– Клянусь!

– Осталось еще одно государственное дело. Нам нужно выбрать подарки для вождей племен Каледонии[74].

– За них платит казна? – с удивлением спросил Константин.

– Это дешевле, чем воевать, – ответил ему отец.

Тем же днем в резиденцию Августа приехали ювелиры и разложили на столах свой товар. Констанций выбрал несколько массивных витых торквесов[75] и добавил к ним фибулы с кельтскими рунами.

– Ты должен одарить жен и дочерей местных вождей, – сказал он сыну.

Константин остановил свой выбор на нескольких золотых ожерельях, а пока ювелиры паковали украшения в мешки и футляры, заплатил за несколько изящных вещиц, которые собирался преподнести жене и дочерям Констанция.

Небольшой конный отряд сопроводил Августа Констанция и его сына Константина в северную столицу Британии – Эборакум. Погода была прохладной, как бывает в самом конце осени или в начале зимы. Шел дождь, отец и сын спешились с лошадей и перебрались в карруку.

Константин разглядывал в окно непривычные для него леса с остатками рыжих листьев. Они были наполнены дичью: иногда из-за деревьев появлялись олени, кролики выбегали на луга и сопровождали всадников. Дорогу пересекали ручьи и реки, их было на удивление много.

Двигались быстро – Констанций торопился к семье. Ночевали в городках, выросших вокруг римских крепостей.

Дни укоротились настолько, что это заинтересовало Константина.

– На южных рубежах Римской империи такого нет!

Отец рассказал, что когда-то в его резиденции жил ученый грек. Он утверждал: если продвигаться дальше на север, то день станет еще короче. В конце концов найдется такое место, где зимой будет ночь, а летом – день.

– И где сейчас этот грек? – спросил Константин.

– Этого я не знаю. Он попросил денег на путешествие, сказал, что если все время плыть на запад, то можно вернуться в то же место, но только с другой стороны. Жалею, что не помог ему. – Констанций повеселел: – Было бы нелишним проверить!

К исходу четвертого дня они подъехали к Эборакуму, свернули на узкую дорогу, по обе стороны которой тянулись промокшие голые сады.

Всадники въехали во двор в тот момент, когда разошлись тучи и засияло солнце. Констанций первым спрыгнул с коня и вошел в теплый дом. Константин последовал за ним и увидел, как он целует трех малышей. Трое старших детей терпеливо ожидали в стороне, когда отец их обнимет.

Феодора, жена Констанция, приблизилась к мужу последней, и по ее лицу было видно, что она любима и любит.

Наутро Константин решил побродить по городу, который был построен вокруг военного каструма возле реки. Серые улочки не слишком походили на римские, а публика была с налетом провинциальности: латынь горожан не отличалась изысканностью. Но когда появлялось солнце, городок становился ярче и приобретал средиземноморские очертания.

В христианском храме, что располагался между форумом и храмом Меркурия, шла воскресная служба и слышалось пение хора. На этой части Римской империи гонения на христиан не прижились, и это было заслугой Констанция.

Константин не стал заходить в церковь, но музыка пробудила в его сердце воспоминания о матери.

После Сатурналий Август Констанций и Константин с конной сотней выступили к валу Адриана[76], откуда им предстояло двигаться еще на сто двадцать миль в северном направлении. Лишь на следующий день, к вечеру, они достигли каструма Виндоланда[77]. Здесь были просторные конюшни и свободные казармы для всадников. После продолжительного марша на холоде под дождем сухие теплые помещения казались заслуженной роскошью.

Утром Август Констанций с сыном и офицерами форта подъехали к валу Адриана. Это была мощная крепостная стена с бойницами и наблюдательными башнями.

Офицеры поднялись на стену, и префект лагеря сообщил:

– Здесь проходит граница Римского мира. Дальше простираются земли варваров.

Адрианов вал проходил по гребням холмов, спускался в низины и, не прерываясь, уходил за горизонт. Со стороны противника перед стеной был вырыт глубокий ров. Ширина стены позволяла свободно разойтись двоим пешим воинам, не задев друг друга плечами.

– Сколько же легионов строили этот вал? – спросил Константин.

Ему ответил пожилой заслуженный центурион:

– Думаю, что тысяч двадцать военных. Император Адриан привел сюда Девятый Испанский легион, потом подогнали несколько ауксилий, да еще два легиона из тех, что стояли на границе.

– Какова его высота?

– Двадцать футов, плюс глубина рва. Бывает и выше, если стена стоит над обрывом.

– Серьезная защита. Неужели всю Каледонию от Римской империи отделили?

– От моря до моря – восемьдесят миль, Виндоланда стоит посередине. Сначала строили форты, но толку не было. Кале-доны, пикты и креоны ходили нас грабить, как на рынок. Тогда Адриан решил соединить все форты и каструмы стеной.

– И это сработало?

– Конечно. Теперь смотровые башни одна от другой через полмили стоят. Раньше-то были реже. А здесь такие плотные туманы бывают: вытянешь руку – пальцев не видно. Пикты этим пользовались, через стену перебирались. Теперь это редкость.

Офицеры вернулись в каструм, и Констанций потребовал квестора, чтобы справиться о запасах зерна. Сыну объяснил, что несколько лет назад приказал построить вдоль Адрианова вала зернохранилища, чтобы продавать зерно в Каледонию.

– Дикие племена не умеют обрабатывать землю. Когда у них случаются неурожаи, мы раздаем зерно бесплатно. Зерно – наше оружие.

– Набеги варваров прекратились? – спросил Константин.

Отец ответил:

– Хвала богам, да.

Еще через день отряд Августа Констанция двигался рысью на север от Адрианова вала вглубь Каледонии. В полдень они достигли заброшенного римского форта. Рядом с ним образовался поселок из круглых хижин, сложенных из камней, позаимствованных из крепостной стены. Здесь Августа ждали вожди креонов.

На поляну вынесли низкие столы и установили их полукругом. Римлянам дали скамейки, местные сидели на траве, постелив под себя звериные шкуры. Угощение было простым, но обильным: горы жареного мяса, свежеиспеченный хлеб и кувшины с хмельным ячменным напитком. Женщины принимали участие в пиршестве наравне с мужчинами.