Книжная Москва первой половины XIX века

Журнал «Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических» (1820–1830) под редакцией профессора И. А. Двигубского начал выходить как приложение к «Московским ведомостям». В конце XVIII в. издавался журнал «Магазин натуральной истории, физики, химии» под редакцией А. А. Прокоповича-Антонского, пропагандировавший естественнонаучные знания. «Новый магазин» продолжил его основную линию.

Журнал печатался в восьмую долю листа, на белой бумаге, с иллюстрациями, имел удлиненный формат. На типографской обложке желтого цвета в рамке повторялся текст титульного листа. Журнал, как и большинство других журналов в это время, не был целиком самостоятельным. В нем перепечатывались материалы из других изданий, для чего выписывались зарубежные и отечественные журналы на 500 руб. В год основания журнал вышел тиражом 315 экз. В последующие годы печаталось около 160 экз., в 1825 г. осталось 104 подписчика.

В журнале помещались обзорные статьи по зоологии, ботанике, химии, геологии и другим наукам. Здесь печатали свои статьи ученые университета А. А. Иовский, М. Г. Павлов, М. А. Максимович, Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Из статей самого Двигубского обращают внимание статьи по геологии и минералогии. Журнал знакомил с работами Ж. Кювье в области зоологии и палеонтологии, с открытиями в области электродинамики и с другими новейшими научными открытиями. Журнал предназначался для преподавателей естественных наук.

Литературными приложениями к газете «Московские ведомости» были журналы «Иппокрена» (1799–1801), «Новости русской литературы» (1801–1805), «Минерва» (1801–1807), выходившие в основном до 1806 г., в период аренды университетской типографии.

Журналы конца 1820—1840-х годов XIX в.

Перелом в журналистике произошел во второй половине 1820— начале 1830-х годов, когда новые журналы начинают качественно отличаться от предшествующих. Холерный 1830 г. памятен и для русской журналистики. «Холера коснулась и журналистов, — говорил G. П. Шевырев, — «Галатея» простудилась, «Атеней» объелся, а у «Вестника Европы» поднялась желчь. Они не будут издаваться»{76}.

Прекращая издание «Вестника Европы», М. Т. Каченовский писал: «В изнеможении от долготы дней, при конце бытия своего, но еще вполне владея способностями рассудка и памяти, завещаю современникам последние слова старческой опытности. Умираю смертию обыкновенною… Увы… я, находясь в сонме живых, должен был слушать не погребальные песни, не мольбы о грехах моих, а неистовое глумление и скоморошеское кощунство от некоторых из нового поколения журналов, незрелых смыслом, дерзких волею, велеречивых, бранчливых и хвастливых»{77}.

Среди прекративших свое существование были журналы «Галатея. Журнал литературных новостей и мод», издававшийся с 1828 г. С. Е. Раичем и Д. П. Ознобишиным, «Московский вестник» М. П. Погодина, «Атеней. Журнал наук, искусств и изящной словесности с присовокуплением записок для сельских хозяев, заводчиков и фабрикантов» (1826–1830) М. Г. Павлова. Последний журнал сыграл положительную роль в популяризации естественнонаучных знаний в России.

Несколько позже, в 1832 г., закрылся журнал А. А. Иовского «Вестник естественных наук и медицины» (1828–1832), который был единственным в то время журналом по химии.

Правление университета, закрывая в 1830 г. «Исторический, статистический и географический журнал» и «Новый магазин естественной истории…», подсчитало, что за пять лет первый журнал принес убыток более 6,6 тыс. руб., а второй — более 13,4 тыс. руб. В 1830 г. их тиражи были минимальными: 312 и 98 экз. Правление пришло к выводу, что «Исторический журнал» «потерял свою цену, и дальнейшее его издание, кроме убытка, не может принести желаемой пользы…». Второй журнал, «Новый магазин естественной истории», «издавался единственно для распространения ученых сочинений, оригинальных и переводных, в надежде возбудить большее любопытство»{78}. Но число подписчиков не увеличивалось, и журнал также был закрыт.

После этого университетом была еще сделана попытка издавать научный журнал. С 1833 по 1836 г. издавались «Ученые записки» по 12 книжек в год, объем каждого номера — 15 печатных листов, тираж — 1,2 тыс. экз. Журнал имел четыре отделения, соответствовавшие факультетам университета: нравственно-политическому, физико-математическому, врачебному и словесному. В нем излагались начала наук, еще плохо известных, разбирались теоретические сочинения как отечественных, так и зарубежных ученых, печатались библиография и извлечения из иностранных сочинений. Для издания журнала был создан комитет, в который входили ректор и восемь членов факультетов.

Но журнал не оправдал возлагаемых на него надежд. Неуспех был заложен уже при его организации, когда издателям предписывалось в изложении научных знаний «положить твердый оплот от вторжения чужестранных мыслей, народному духу несвойственных»{79}.

В Москве издавался еще целый ряд научных журналов частными лицами, научными обществами. Некоторые из них уже упоминались, о других будет сказано ниже.

В. Г. Белинский о журналах 1820-х годов писал, что они были «не как журналы с мнением и направлением, а только как сборники разных статей»{80}. Перелом в русской журналистике совершил Н. А. Полевой. Он считал, что журналы могут вызвать интерес у русской публики разнообразием, занимательностью, смесью полезного с приятным, а это значило, что в журналах должны были помещаться «большею частью переводы; стихи как необходимость; ученые статьи — изредка, и то как балласт на кораблях; критика (которая, однако ж, не основывалась еще на твердых, неизменных правилах); споры, несогласие мнений». Но время «для журналов чисто ученого содержания», даже «отличного достоинства», не пришло, также вряд ли могли существовать журналы, «исключительно занимаемые одним оригинальным и русским»{81}.

Журнал Н. А. Полевого «Московский телеграф» был энциклопедически разносторонним и злободневным и, по мнению Белинского, стал «явлением необыкновенным во всех отношениях. Человек, почти вовсе неизвестный в литературе, нигде не учившийся, купец званием, берется за издание журнала, — и его журнал, с первой же книжки, изумляет всех живостию, свежестию, новостию, разнообразием, вкусом, хорошим языком, наконец, верностию в каждой строке однажды принятому и резко выразившемуся направлению». Полевой «был рожден на то, чтоб быть журналистом, и был им по призванию, а не по случаю». Белинский считал, что Полевой своим журналом оказал такое же влияние на русскую литературу, как Ломоносов и Карамзин{82}.

Против Полевого было большинство журналов, цензура. «Московский телеграф» постоянно находился под угрозой закрытия. Причем Полевой сам «вызывал» огонь на себя. Например, в № 7 за 1828 г. была помещена статья «О физике, Атенея»», в которой содержались нападки на статью «Содержание и распространение физики» из журнала «Атеней», издаваемого профессором М. Г. Павловым. Полевой во всеуслышание объявил: «Г. Павлов под сим названием предлагает натуральную философию Шеллинга и Окена, кафедра коей правительством запрещена». Нужно заметить, что самому Полевому о современной философии писать было запрещено. Попечитель Московского учебного округа А. А. Писарев увидел в этом нападки не только на Павлова, но и на университет и предписал издателю воздержаться «от пасквильных суждений о трудах университетских профессоров», так как они обязаны «строгим отчетом во всех деяниях своих высшему начальству». Если же нападки будут продолжаться, то журнал «законным порядком» запретят{83}.

Полевой нападал и на Каченовского, у которого когда-то учился. В 1830 г. он добился отстранения С. Т. Аксакова, своего литературного противника, от цензурования «Московского телеграфа». Вместо Аксакова был назначен Л. А. Цветаев, осторожный и внимательный цензор. Полевой нападал и на Цветаева. Он, например, заявил, что начало статьи «Взгляд на некоторые журналы и газеты русские» (№ 1, 1831) «вышло из печати не в том виде, как бы ему хотелось, что некоторые места лишились доказательства, другие указаний». И Цветаеву пришлось оправдываться перед цензурным комитетом. Он писал, что только смягчил оскорбительные выражения, выпуская самое резкое. Он исключил из текста выражения на счет русских и русской публики, а именно: «что пошлая, растительная бездейственность составляет величайший недостаток русских вообще»; «у нас нет стремления к общественной жизни, все есть цель к поддержанию одной растительной жизни; связи и корысть, две великие пружины, двигающие нашим обществом; для них у нас живут все, и все-то породили тот нестерпимый эгоизм:, который отвлекает нас от всякого общего стремления, от всякого единства в делах и мнениях»{84}.

Журнал держался только благодаря благосклонному вниманию и поддержке Бенкендорфа, шефа жандармов. Но министр народного просвещения Уваров подготовил целую тетрадку «крамольных» выписок из журнала и в 1834 г. представил ее царю, сопроводив словами: «Давно уже и постоянно, Московский телеграф» наполнялся возвещениями о необходимости преобразований и похвалою революциям. Весьма многое, что появляется в злонамеренных французских журналах, «Телеграф» старается передавать русским читателям с похвалою. Революционное направление мыслей, которое справедливо можно назвать нравственною заразою, очевидно, обнаруживается в сем журнале, которого тысячи экземпляров расходятся по России, и по неслыханной дерзости, с какою пишутся статьи, в оном помещаемые, читаются с жадным любопытством. Время от времени встречаются в «Телеграфе» похвалы правительству, но тем гнуснее лицемерие: вредное направление мыслей в «Телеграфе», столь опасное для молодых умов, можно доказать множеством примеров»{85}. Потребовался лишь повод, чтобы закрыть журнал. После публикации отрицательного отзыва на драму Н. В. Кукольника «Рука всевышнего Отечество спасла» (№ 3, 1834), понравившуюся Николаю I, он был закрыт, после чего Полевой представил в цензурный комитет объявление для помещения в «Московских ведомостях» о том, что «непредвиденные и не зависящие от воли его обстоятельства» заставляют его прекратить издание журнала. Вместо невышедших пяти книжек за 1833 г. Полевой предложил пять книжек за 1834 г. и вместо журнала за 1834 г. — восемь томов «Исторической библиотеки» (200 или более печатных листов){86}.

27 сентября 1830 г. в цензурный комитет обратился Н. И. Надеждин с просьбой разрешить ему издавать журнал «Телескоп» и приложение к нему под названием «Молва». Программой журнала должны были стать «изящная словесность, знания, современная летопись, критика, нравы, смесь»{87}. Новый журнал стал главным противником «Московского телеграфа». Когда Надеждин выезжал за границу, он поручал издание журнала В. Г. Белинскому. «Телескоп» не подвергался постоянным нападкам и преследованиям, как «Московский телеграф», хотя и значился в числе либеральных. Публикация «Философического письма» (1836) Чаадаева произвела впечатление разорвавшейся бомбы. «Телескоп» и его приложение были закрыты, цензорам было предписано «не позволять в периодических изданиях ничего, относящегося к напечатанной в № 15 «Телескопа» статье: «Философические письма», ни в повторение, ни в похвалу ее»{88}. Цензор журнала профессор А. В. Болдырев был отстранен от должности цензора и ректора университета, автор объявлен сумасшедшим, издатель сослан.