По следам древних культур Хоккайдо

По углам юрты, а также в местах между спальными пологами хранились предметы домашнего обихода, охотничье снаряжение, рыболовные снасти и другие необходимые в хозяйстве инструменты…»{33}

Должно быть, так выглядело и древнее жилище в Тосампоро. Это была такая же полуземлянка с центральными опорными столбами, поперечными балками, деревянным перекрытием и земляной насыпью сверху. Так же посредине жилища располагался очаг, сооруженный из вертикально поставленных каменных плит. Правда, мы не нашли здесь ни сеней-коридора, ни обычного входа. Но, как уже отмечалось, такой вход использовался только в летний период, в остальное время для этих целей служило дымовое отверстие землянки. Недаром, например, в языке гиляков понятия «входить» и «выходить» из дома выражаются словами, буквально означающими «нырнуть» и «вынырнуть», что вполне соответствует способу входа и выхода через дымовое отверстие.

Не исключено, что жилище в Тосампоро было зимним, а поэтому и имело один верхний вход-выход.

Кто же мог построить этот дом и когда? На эти и многие другие вопросы ответил собранный в процессе раскопок материал.

Прежде всего было установлено путем сравнения находок в Тосампоро с вещественным материалом других, рацее изученных, памятников Хоккайдо, что раскопанное жилище, как и жилище № 6 и 7, принадлежит населению так называемой охотской культуры. Фрагменты глиняной посуды, обнаруженные на полу жилища, существенно помогли утвердиться в этом мнении. Терпеливо складывая отдельные черепки, японским археологам удалось восстановить почти целый сосуд. Он оказался горшковидной формы с толстым венчиком и рельефными аппликациями. Такие сосуды типичны для поселений охотской культуры IX–XI веков. В этот период и был построен дом в Тосампоро, и, судя по кухонным остаткам, люди жили в нем довольно долго.

Об охотской культуре сегодня можно рассказать многое. Поселения этой оригинальной культуры были известны давно, но долгое время их относили то к айнской культуре, то к культуре раковинных куч или даже эскоалеутской, а то приписывали легендарным тоннам либо карликам-коропоккуру. Лишь в 1935 году японский археолог Коно Хиромити впервые использовал термин «охотская культура», подчеркивая тем самым специфические особенности ее поселений, отличие от других культур, прежде всего от островной культуры айнов.

Интересна эволюция самого термина «охотская культура». Сначала появилось название «охотская прибрежная культура», затем — «охотскоморская прибрежная культура», далее — «охотская керамическая культура» и, наконец, — «охотская культура».

Такое название не случайно. Поселения охотской культуры, как правило, располагались вдоль побережья Охотского моря в небольших удобных бухтах и лагунах, чаще всего в устье рек. Люди строили большие полуземлянки, в которых могло жить 20 человек. Жилища эти были теплыми, хорошо защищали от зимней стужи и холодных ветров. Кроме таких зимних домов сооружались и легкие летние постройки типа шалашей или индейских вигвамов, куда жители переселялись в теплое время из душных полуземлянок.

Сохранившиеся орудия и многочисленные фаунистические остатки рассказывают нам, чем занималось население побережья Охотского моря. Экономической основой охотской культуры был морской промысел. Широкое развитие получили охота на тюленей, сизучей, китов, а также рыболовство. Для охоты на морских животных использовались костяные наконечники гарпунов двух видов: зубчатые и поворотного типа (рис. 14). Гарпуны оснащались каменными лезвиями, сделанными из кварцита, базальта, кремня, а иногда обсидиана. Позже стали появляться лезвия из железа. О развитии рыболовства свидетельствуют находки рыболовных крючков и каменных грузил. Применялись простые и составные рыболовные крючки. Простые крючки изготовлялись из костей крупных животных (форма их напоминает латинскую букву U) и из рога оленя (в форме V). Составные крючки монтировались из жальца-стержня, сегментовидно перекрывающегося с дугой, или из двух стержней, срезанных под углом и соединенных вместе (рис. 15). Найдены также крючки, длина которых достигает 20 сантиметров. Эти орудия могли использоваться для ловли крупной рыбы, такой, например, как тунец.

Рис. 14. Костяные наконечники

гарпунов охотской культуры.

Рис. 15. Рыболовные крючки.

Какую рыбу употребляло в пищу охотское население, гадать не приходится. Рыбьи кости, обнаруженные на стоянках, позволили специалистам-ихтиологам определить виды. рыб. Оказалось, что в зимнее время жители поселений охотской культуры ловили главным образом треску, окуня, терпуга, сельдь, а летом — камбалу. Любопытно отметить одну деталь: костные остатки лососевых представлены очень скудно. Можно предположить, что в прошлом лосось не шел такими большими косяками, какие известны у берегов Северного Хоккайдо в последние столетия.

Много интересного рассказали и кости млекопитающих. С самых ранних по времени горизонтов в культурных отложениях поселений встречаются кости кита. Следовательно, охота на этих крупных млекопитающих уходит в глубокую древность. Среди ластоногих преобладают кости тюленей, морских котиков и морских львов (сивучей). Причем, что интересно, чаще встречаются кости взрослых сивучей. Не свидетельствует ли это о селекционном подходе при охоте на морских животных, когда практиковалась какая-то система сохранения молодняка?

Наряду с промыслом морского зверя и рыболовством получила развитие и охота на суше. Охотились на оленя, медведя, волка, лисицу. Кроме того, среди фаунистических остатков довольно часто встречались кости собак и свиней. На поселениях Моёро у города Абассири, например, обнаружили 300 черепов собаки, причем на многих из них имелись следы от ударов, нанесенных острым орудием. По мнению японских археологов, это указывает на то, что мясо собак служило дополнительной пищей охотского населения, как это было у народов соседних районов, например гиляков, корейцев. Установлено также, что кости свиней на поселениях охотской культуры принадлежали породе, которая не была распространенной на Японских островах, а, как думают исследователи, ввозилась с материка. В частности, такая порода свиней была известна в I тысячелетии до нашей эры в районе Владивостока.

В зависимости от географических и экологических факторов на отдельных поселениях охотской культуры Хоккайдо видовой состав фаунистических остатков менялся. В соответствии с этим наблюдались изменения в комплексах, форме охотничьих орудий и даже в материальной культуре в целом. Основываясь на этих локальных чертах, японские археологи выделяли на побережье Северного Хоккайдо шесть групп памятников (территориальных объединений) охотской культуры: Нэмуро, Сирэтоко, Абассири, Кавадзири, Соя (центр Вакканай), Рэбун (центр Кабукай). Кроме того, Харуо Ойи называет еще одну региональную группу охотской культуры на острове Рисири.

Каждая локальная группа людей занимала определенную территорию, имела постоянное центральное поселение и несколько сезонных летних лагерей. По подсчетам Харуо Ойи, такие территориальные группы могли объединять 100 человек. Численность населения отдельных поселений и групп, по-видимому, во многом зависела от экономического потенциала освоенной местности, а сезонное и географическое распределение ресурсов обусловливало характер деятельности людей. Например, на поселениях группы Нэмуро, в окрестностях которых водились большие стада оленей, кости этих животных представлены довольно широко и составляют почти 20 процентов, тогда как на поселениях острова Рэбун их нет совсем. Состав фаунистических остатков на поселении Кабукай (остров Рэбун) позволяет нам представить, конечно в общих чертах, каким было меню его жителей. Зимой в пище преобладали треска, терпуг, сельдь (80 %), охотились на морских котиков, сивучей, тюленей (15 %), ловили морских ежей (3 %), не отказывались от собак и свиней (2 %), летом ловилась камбала, бычки и другая мелкая рыба (около 40 %), а также крабы (2 %) и птицы (баклан, альбатрос). Кроме того, на поселении обнаружены кости медведя (5 %) и пяти китов.

Круглый год население охотской культуры занималось сбором раковин съедобных моллюсков и морской капусты. Почти на каждом поселении вблизи жилищ можно видеть большие кучи раковин. В основном это раковины устриц (Ostrea gigas) и моллюска литорина (Littorina sp.), обитающих в прибрежной зоне.

Трудно, конечно, представить, чтобы морские охотники и рыболовы, а также собиратели раковин моллюсков и морской капусты не выходили в открытое море. Но для этого требовались лодки. И они были у жителей поселений охотской культуры. На костяных игольниках и на глиняных сосудах сохранились рисунки со сценами охоты на китов (рис. 16). На них изображены большие лодки, которые могли вместить 8–10 человек. Кроме того, на поселений Кабукай найдены глиняные модели лодок. Лодки изготовлялись из досок, достигали в длину 5–6 метров, были рассчитаны на выход в открытое море и, очевидно, предназначались для рыбной ловли.

Целый набор костяных и каменных инструментов — ножей, скребков, шильев, проколок — предназначался для разделки убитых животных и рыбы, а также для обработки шкур.

Жители поселений охотской культуры, как уже отмечалось, имели разнообразную глиняную посуду. Они еще не знали гончарного круга, но ручным способом умели лепить сосуды разных форм: горшковидные, шаровидные, в виде банок и кубков. Все такие сосуды имели плоское дно. Лишь на стоянке Онкороманай, расположенной в районе мыса Соя и относящейся к раннему периоду охотской культуры (430±70 лет нашей эры), найдена остродонная и круглодонная посуда (рис. 17).

Рис. 16. Костяные игольники охотской культуры.

Рис. 17. Глиняные сосуды, найденные на стоянке Онкороманай.

Обжигали глиняные горшки в больших кострах. Из-за низкой температуры (около 500°) обжиг получался неровным, а цвет керамики неярким.

Перед обжигом сосуды украшались. Узор наносился при помощи шнура, оттиски которого делались на мокрой глине (шнуровой орнамент), или тонкой палочкой прочерчивались горизонтальные линии, насечки (линейный орнамент), или фигурным штампом выдавливались овалы, треугольники, х-образные фигуры, медвежьи лапы и т. д., или налепливались тонкие глиняные ленты — аппликации.

На керамике различных территориальных групп поселений острова Хоккайдо отмечены локальные вариации орнаментальных сюжетов.

В целом мы имеем дело не с примитивной культурой прибрежных собирателей, какую, например, застали европейские путешественники в XVI–XVII веках на Огненной Земле, а с развитой системой приморского хозяйства как особого вида экономики. В сравнении с хозяйственно-культурными укладами континентальных охотников этот вид хозяйственной деятельности был более прогрессивным, более эффективным и в большей степени обеспечивал демографическую устойчивость населения.