Дождь: Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов

1

Лицо у помещика Хэ пепельно-бледное, крутые брови нахмурены, губы плотпо сжаты.

Волоча по полу туфли, он ходит взад и вперед по комнате. Во рту у него кальян; вода в кальяне бурлит, синий дымок выходит из ноздрей и, клубясь, рассеивается в воздухе.

Приближается середина осени. Темнота за окном вселяет в душу страх; па небе ни единой звездочки. Комната освещена маленькой лампочкой, стоящей на кушетке; крохотное пламя то и дело вздрагивает. Все вокруг погружено в тишину, лишь изредка слышится собачий лай, который болью отдается в сердце — словно предвещая недоброе.

Помещик злобно топнул ногой и посмотрел на женщину, лежавшую на кушетке, жену слуги Гао, по имени Хуа, по прозвищу Тыква.

— Ну что, спать ляжете? — кокетливо спросила она. — Напрасно думаете о всяких пустяках! Все равно никому не удастся вас провести.

— Дура! Что понимают бабы?! — разозлился помещик и опять заходил по комнате. Наконец лег рядом с женщиной, отложил трубку в сторону и, уставившись в потолок, попытался сосредоточиться. Но в голове царил хаос, трудно было отделаться от навязчивых мыслей. Хуа взяла трубку и разожгла ее для господина.

— Вот вы никогда меня не слушаете! А я ручаюсь, что этим людям ничего не удастся сделать. Цин Мин-лу чепуху болтает. Ничего особенного не случилось, зря всполошились. К чему волноваться и на всю ночь лишать себя покоя? — Она подала ему трубку.

Помещик ничего не ответил. Протянул руку за трубкой и ущипнул женщину за ягодицу.

— Ай! Хозяин, озорник вы этакий! — Хуа вильнула бедрами.

Помещик сделал несколько глубоких затяжек. Трубка еще не была докурена, а им снова овладели мрачные мысли. Он заворочался, поднялся с кушетки и, охваченный беспокойством, нервно зашагал по комнате.

Ему казалось, что в деревне не все ладно. Пожалуй, последние события нарушат планы, которые он вынашивал вот уже два года. Эти негодяи просто бесчинствуют. В прошлом году они себе такого не позволяли… Надо насчет этого с кем-нибудь посоветоваться, что-то предпринять. И он велел Хуа позвать Ван Ди-синя.

— Он давно спит, — лениво ответила женщина.

— Ну и что! Разбуди!

— Ох и надоело! До чего же вы трусливы! Прямо как заяц. Всякая болтовня вас пугает. Правду говорят…

— Молчи, ведьма! — оборвал ее помещик.

Ван Ди-синь по голосу узнал Хуа, вскочил с постели и обнял ее.

— Вот не ожидал! Какая ты добрая!

— Отстань! Господин зовет, вставай скорее! Он ждет тебя в курительной комнате.

— Что за дела в полночь?

— Наверно, хочет поговорить о сборе аренды.

Ван Ди-синь вновь привлек к себе женщину.

— Да ну тебя!

К хозяину они вошли вместе. Ван Ди-синь пропустил Хуа вперед и трясущимися губами спросил:

— Что прикажете, господин?

— Подойди, Ди-синь. — Помещик нахмурился. — Сядь вот тут, есть одно дельце.

— Слушаю, господин. За вас я готов в огонь и в воду. Разве можно забыть своего благодетеля?

— Да, ты порядочный человек, именно поэтому я хочу с тобой посоветоваться. Именно поэтому… — Помещик многозначительно помолчал и продолжал: — Скоро праздник середины осени, а сборщика аренды, вопреки обычаю, пригласили лишь немногие; большинство арендаторов об этом и не заикаются. Вчера Мин-лу сказал, будто некоторые не думают платить аренду. Ты об этом что-нибудь слышал?

Ван Ди-синь неопределенно хмыкнул.

— Разумеется, слухи и до меня дошли, — ответил он. — Арендаторы и вправду что-то замышляют. Даже Линь Дао-сань, Гуй Шэн, Ван Лао-да с ними заодно. Собственно говоря, я не собирался сообщать вам, хотел раньше разузнать толком обо всем. Но раз вам стало известно, скажу: по-моему, нам нужно заранее подготовиться.

— Как именно? Что ты предлагаешь?

Качая головой так, будто у него созрел план действий, Ван Ди-синь приблизился к помещику и стал что-то шептать ему на ухо. Тот засмеялся.

— Значит, только эти?

— Есть еще, но главари — Лай Лао-да и Ли-цю, сын Цао Юнь-пу. Да вы не беспокойтесь. Сколько бы их ни было, им не провести нас.

— Вот и я то же самое говорю, а господин не слушает. Такой трусливый, боится этих скотов… — вмешалась в разговор Хуа, переводя взгляд с Ван Ди-синя на хозяина.

— Что понимают бабы! — буркнул помещик. Но теперь у него появилась некоторая уверенность, и он облегченно вздохнул. Помолчав немного, заметил: — Ладно, пусть будет так. Иди спать, Ди-синь. Скоро светать начнет. Утро вечера мудренее.

В дверях Ван Ди-синь обернулся, красноречиво взглянул на Хуа; та украдкой сделала ему знак рукой, затем подошла к двери и с шумом ее захлопнула.