Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии

Можно также предположить, что изготовление новых одежд к Новому году в древности имело магический смысл. Новые одежды символизировали новую жизнь: со старой одеждой уходили в прошлое беды и болезни. Имел значение и способ изготовления праздничных костюмов. Новогодние одежды подбивали ватой, иногда простегивали, делали на подкладке, украшали вышивкой, рукава детских кофт и нарукавников составляли из узких полос разноцветных тканей. Словом, новогодние одежды, как правило, шились с помощью иголки и нитки (а не склеивались, что было характерно для повседневного быта корейцев XIX в.).

В связи с этим представляется интересным замечание М.И. Никитиной о роли иголки и нитки как пары предметов, связанных с солярным культом, наряду со стрелой и луком, соколом и веревкой игравших большую роль в уничтожении солярного оборотня[402]. Прошитая многократно одежда, а также специально сшитая праздничная одежда обладала особой магической силой, «повышенной значимостью в ритуалах солярного культа»[403], служила оберегом для человека, носившего ее.

«Охранительные» свойства новогодней одежды усиливались и другими способами. Так, среди детской праздничной одежды (очевидно, новогодней), хранящейся в МАЭ, имеется комплект для мальчиков. Он включает: кофту на красной шелковой подкладке с разноцветными рукавами[404]; жилет на красной шелковой подкладке, дополненный на спине красной лентой с тисненными на ней золотой краской благопожелательными иероглифами «богатство» и «долголетие»[405], и простеганные штаны[406]. Особенность этого костюма заключается также в том, что предметы комплекта имеют красные точки — обереги (вышитые или сделанные из пришитых крохотных лоскутков ткани). На кофте и жилете по пять точек, на штанах — шесть. Все эти магические «свойства» новой одежды приобретали особое сакральное значение в праздник Нового года.

Рис. 19. Детская праздничная кофта с рукавами, сшитыми из тканей разного цвета и с красными точками-оберегами[407].

Если взрослые надевали праздничные костюмы утром первого дня Нового года, то дети нередко (например, в провинции Южная Кёнсан)[408] уже во второй половине последнего дня 12-го месяца отмечали приближение праздника в новых, нарядных костюмах.

Рис. 20. Праздничный жилет для мальчика с красными точками-оберегами и красной лентой с благопожелательными иероглифами «богатство» и «долголетие» (вид со спины)[409].

Последний день 12-го лунного месяца занимал важное место в праздничной обрядности; в корейском языке существуют специальные названия как для этого дня — соттар, так и для вечера этого дня — соттар кымым.

К последнему дню старого года все стремились закончить свои дела и, прежде всего, расплатиться с долгами (эта традиция сохранилась до наших дней). В прошлом считалось, что кредиторы могут только до полуночи ходить и стучать в двери своих должников, требуя от них уплаты долгов. Если им не удалось до этого времени получить долг, то они уже не имели права требовать его вплоть до окончания новогодних праздников, длившихся в XIX в. нередко в течение одного, а то и двух месяцев.

Новый год для корейцев всегда был, прежде всего, семейным праздником. «Редко кто не проводит этого времени в своей семье, — читаем мы в „Описании Кореи“. — В новый год редко встретишь путешественника, и если какому-нибудь бедняге приходится, вследствие распутицы или других причин, встречать этот праздник в дороге, то хозяин постоялого двора обыкновенно отказывается от следуемой ему платы за пищу и ночлег»[410].

В семьях, строго придерживавшихся конфуцианских норм, вечером перед семейным алтарем совершали церемонии поколения предкам. Молодые члены семьи и дети почтительно кланялись старшим родственникам. Этот обычай назывался «прощанием со старым годом». О нем в конце XIX в. писали и русские авторы: «Вечером накануне нового года корейцы обмениваются одним поклоном — последним приветствием в истекающем году»[411].

Накануне Нового года, так же, как и на протяжении новогодних праздников, традиционная этика предполагала необходимым вежливое и особо приветливое обращение друг к другу.

В каждом доме богатые и бедные, знатные и простые, в городах и в деревнях с наступлением темноты зажигали бумажные фонари — для каждого члена семьи свой. По характеру пламени маленького фитилька, пропитанного кунжутовым маслом, пытались предугадать свое будущее. Особенно тщательно смотрели на огонек своего фонаря девушки. Существовала примета: если фитиль горит красным или розовым пламенем, девушка в наступающем году выйдет замуж, если пламя черное и падает вниз — ее мечты в новом году не сбудутся. С новогодней ночью было связано немало и других примет, поверий, а также обычаев и обрядов, призванных, прежде всего, оградить членов семьи от злых сил. Для этого, в частности, полагалось бить по железу или стрелять из ружья, чтобы прогнать злого духа (квисина), для этой же цели иногда жгли упавшие с головы волосы[412].

Новогоднюю ночь старались провести без сна. Этот обычай назывался «караулить Новый год». Существовала примета, что у того, кто заснет в новогоднюю ночь, побелеют ресницы. Возможно, эта примета связана с тем, что для корейцев, как и для многих других народов Восточной и Юго-Восточной Азии, Новый год — это время прибавления возраста. Но уже в начале XX в. этот обычай воспринимался как добрая традиция. И если во время новогодней ночи малыши засыпали, то дети постарше посыпали им брови мукой, а потом будили их и ставили перед ними зеркало. Растерянность детишек вызывала добрую улыбку родителей[413].

М.И. Никитина обращает внимание на то, что в новогоднюю ночь старались осветить все жилые и подсобные помещения. И этот обряд наряду с обычаем не спать подразумевал «коллективные усилия, направленные на то, чтобы, связав в единый световой поток время, не дать прерваться его ходу в рубежную ночь, чтобы год плавно и благополучно сменился новым»[414].

В прошлом в отдельных районах страны в новогоднюю ночь по улицам городов и деревень ходили торговцы, предлагавшие всем различного вида и формы сплетенные из бамбука корзиночки и черпачки для риса. На звонкий призыв торговцев: «Покупайте корзинки! Покупайте черпачки и корзинки, приносящие счастье!» — из домов выходили женщины и делали необходимые покупки.