Честная сделка

Я изложила лишь основные сведения, как мэйн и просил: кто, когда, зачем, как. И все равно под конец язык распух, а во рту пересохло, так что я начала задумчиво поглядывать на так и позабытую на столе чашку чая. Ну а что, Рэйнер вроде жив…

Говорить я старалась без особых эмоций, но даже сухие факты произвели на него неизгладимое впечатление. Бедолага несколько раз нервно менял позу и с каждым словом хмурился все сильнее, пока брови окончательно не срослись в одну. Конечно, это вам не императорский полк, где правят бал офицерская честь и совесть, а дом некроманта, презирающего весь род людской.

Остывший чай я все-таки выпила. Медленно, после каждого глотка прислушиваясь к организму. И пока пила — Рэйнер не проронил ни слова. И через пять минут. И еще через пять тоже…

— Эм… — Я прокашлялась, совершенно не представляя, как вывести его из ступора, но мэйн и сам очнулся.

— Идите спать, вы устали, — произнес глухо и отстраненно.

Дважды меня просить не пришлось. Не то чтобы мне было не любопытно понаблюдать за сменой чувств на его лице или расспросить о сделанных выводах, но не только у Рэйнера выдался тяжелый день. Мне пережитых эмоций и вовсе на неделю вперед хватит.

Я поднялась, куда как менее резво, чем хотелось бы, и даже успела сделать несколько шагов к лестнице, когда в спину ударило:

— Можете занять свою прежнюю спальню, я выбрал себе другую.

Щеки обдало жаром, и я порадовалась, что мэйн не видит моего лица. Вот было бы весело, завались я на хозяйскую кровать…

Глаза слипались, и путь наверх я практически не запомнила. Помню только, что пришлось возвращаться за оставленным внизу чемоданом, но Рэйнер моей беготни, похоже, даже не заметил — так погрузился в раздумья. Потом было бесконечно долгое разоблачение — расстегнуть платье без Тильды оказалось крайне сложно, а она так и не сменила гнев на милость — натягивание сорочки и, наконец, мягкая постель.

И мне даже поспать удалось. Секунды три перед тем, как стены задрожали от ритмичных ударов и раскатистого:

— О-м-м-матанда-а-а-ариос-схи-и-и-индроту-у-ур-р-р-р-р.

Застонав, я накрылась подушкой, но учгунжские напевы звучали будто прямо в моей голове. А потом и кровать всколыхнулась, словно на нее запрыгнул крупный кот, и с меня нагло стянули одеяло.

— Не смотри, не смотри, — шептала я, плотнее прижимая к лицу подушку.

— Юта.

— Не смотри, и они уйдут.

— Мы скучали.

— О-м-матур-р-р-ринда-а-а-атума-а-а-а-а…

— Юта.

— Поиграй с нами.

Мой хлипкий щит все же отобрали, пусть и не с первой попытки. Призрачным детским ручкам удержать материальный объект вдвойне труднее, но эти уж если вцепятся — сопротивляться бесполезно, силы там немерено. Я упрямо зажмурилась.

— Юта.

— Поиграй с нами.

— Юта.

— Мы скучали.

По щеке скользнули холодные пальцы, и я, вздрогнув, все же распахнула глаза. На прикроватной тумбочке тут же вспыхнули свечи, озаряя склонившиеся надо мной пухлые детские мордахи, обрамленные умильными кудряшками. Розовые бантики, рюшки и оборки. И самые жуткие улыбки из всех, что можно встретить в Арве-мал-Тиге.

— Юта-а-а-а, — протянула Нелли.

— Мы скуча-а-а-али, — вторила ей сестра-близняшка Холли.

— Поиграй с нами.

И вслед за одеялом с кровати стянули уже меня. За ноги.