Двойка чаш. Приворот из гримуара

Солдат, удерживающий Тристана, посмотрел на хозяина в ожидании приказа. Граф лишь кивнул. Солдат убрал посох с шею мужчины, который всхлипнул, впуская воздух в свои воспаленные легкие.

— Сегодня твой удачный день, клериканская крыса, — сказал ему Кейн. — К тебе проявили милосердие, которого, честно, ты не достоин. Живи и помни, что был побежден. Беги и не оглядывайся, миледи может и передумать.

Тристан, с трудом дыша, понял, что ему дан шанс, хоть и сомнительный — шанс выжить. Он тут же вскочил на ноги и, не оборачиваясь, помчался прочь с треклятой поляны; его фигура быстро растворилась среди деревьев.

Только когда Инквизитор исчез, Кейн обратил внимание на тело, лежащее рядом с незавершенным магическим кругом. Он подошел ближе и осмотрел лицо мертвеца.

— Ирви… — вырвалось у него.

Тишина окутала поляну, когда Кейн, потрясенный, опустился на колени рядом с телом Ирви. Некромант смотрел на своего бывшего ученика, пытаясь понять, как талантливый молодой маг мог зайти так далеко. Но теперь Ирви лежал перед ним, побежденный, погибший смертью предателя.

Эстер стояла рядом, охваченная собственной печалью; она взглянула на Кейна и собралась с духом, чтобы рассказать ему правду.

— Кейн… — начала она, и ее голос дрожал от скорби и нерешительности. — Ирви… он пытался стать сильнее тебя. Он хотел выпить мою магию, чтобы обрести силу, которая превзошла бы даже твою.

Кейн медленно повернул голову к Эстер, его карие глаза отражали глубокую, невероятную боль.

— Он всегда жаждал могущества, — тихо проговорил граф. — Но я не мог представить, что он зайдет так далеко… что он посмеет напасть на тебя, Эстер.

Они оба молчали, потерянные в своих мыслях и чувствах. Эстер положила Кейну руку на плечо, пытаясь передать ему хоть каплю утешения.

— Мы оба знали его, как друга, но потеряли, как врага, — прошептала она, отводя взгляд от жестокого зрелища.

Некромант медленно поднялся на ноги. Смерть Ирви поразила его гораздо глубже, чем мог бы признаться самому себе. Ученик, в ком он видел такой потенциал и на которого возлагал столько надежд, стал не больше, чем эпизодом в памяти и предупреждением о том, как амбиции могут исказить душу и повести по пути предательства.

Кейну казалось, что с каждым днем мир становится все холоднее, безлюднее, бессмысленнее. Он многое потерял в своей жизни — друзей, любовь, веру в то, что добро всегда побеждает зло. И в каждой такой потере он видел отражение своих собственных недостатков, своего собственного неумения сохранить рядом дорогих ему людей.

Ирви был для Кейна не просто учеником. В его воспитании он находил надежду на обновление, возможность передать свои знания следующему поколению. В его успехах и достижениях Кейн видел отражение своей собственной жизни, словно Ирви был его сыном. Они разделяли мечты и идеалы, проводили бесконечные часы, поглощенные магическими трактатами и экспериментами. Кейн открыл перед Ирви мир, где магия и знание — это силы, способные изменить все вокруг.

Поэтому предательство оказалось таким резким и болезненным — Кейн не просто потерял ученика, он потерял часть себя, часть своей души, которую он вложил в Ирви. С каждой раной, которую он наносил врагам, он теперь чувствовал еще одну — внутри, от руки того, кого он считал семьей.

Эстер мягко подошла к Кейну, чувствуя тяжесть его скорби, как свою собственную. Она знала, что слова тут бессильны — их исцеляющая сила уступала тишине, которая говорила громче любых речей. Эстер обняла Кейна, окутав его своим теплом, давая понять, что он не один в своем горе.

Некромант, столь давно привыкший к одиночеству и маске строгого самообладания, на мгновение позволил себе открыться перед ведьмой. В его груди накопилась тоска по утраченному, но он не плакал — слезы давно иссякли.

В тепле ее объятий Кейн ощутил нечто, что было потеряно для него настолько давно, что он уже забыл, как его принимать — сострадание. Осознание того, что рядом есть кто-то, кто разделяет твой груз, кто готов стать опорой в моменты уязвимости, было для него бесценным. Это была та самая магия, которую не найдешь в древних гримуарах и заклинаниях, магия искренней близости, дарующая силу пережить утрату и продолжить жить.

Армия мертвецов, призванная графом Винтером, в это время продолжала болтаться рядом. Без приказа некроманта они упокоиться обратно не могли, а он все же был сейчас занят; вот и стояли, у кого глаза еще были — смотрел. Получается, даже после гроба не всем удается избежать неловких ситуаций.

Кейн глубоко вздохнул, не желая отстраняться.

— Миледи, — тихо спросил он, — простишь мне сентиментальность?

— Конечно, — опешила она, — о чем ты?

— Я все же хотел бы забрать тело Ирви. Похоронить в расколотом склепе… пусть он и предатель, много лет он был моим единственным близким человеком, — он осторожно отступает, чтобы посмотреть на реакцию Эстер. — Гораздо ближе Абрахама.

Девушка кивнула, нахмурившись — она ценила, что он решил, что ее голос может в этом случае иметь вес; но для нее все было более чем очевидно.

— Это твой дом и твой ученик, — она прикоснулась к лицу Кейна, чтобы мягко стереть со скулы землю. Активно, похоже, бойцов откапывал. — Не волнуйся, могилу разорять не буду.

Он усмехнулся, понимая, что большего требовать сейчас и не может. Он подхватил Эстер на руки, чтобы ей после такой битвы еще и через корни не пришлось спотыкаться; рядом с ними молчаливо двинулась мертвая процессия, которая несла Ирви. Они дошли до окраины города, где Кейн нашел извозчика, что не будет задавать вопросов — они оба сейчас выглядели, как с войны, да и ощущали себя так же. Похоронная процессия отправилась отдельно; некроманту было проще их отправить сквозь леса пешком, чем накладывать иллюзию на тело Ирви и везти его с собой.

Да и в принципе, хотелось как-нибудь… без трупа на соседней скамье проехать пару часов. Скандальное желание.

Повозка продолжала скользить по дороге, покрывая расстояние между ними и мертвыми солдатами. Эстер смотрела в окно, наблюдая за пейзажем, но ее мысли уводили ее глубже, внутрь ее самой.

Она размышляла о надежде, о том, как она изменилась в течение последних недель. Испытания, которые они прошли вместе с Кейном, сделали ее сильнее, но и лишили ее наивности и иллюзий. Она уже не верила в невероятное, в чудеса и исцеление от всех страданий. Вместо этого, она просто желала почти невероятное — отдых, спокойствие и безопасность.

Рядом с Кейном она чувствовала себя спокойнее, что было парадоксально — он, похоже, действительно притягивал неприятности. Может ли Эстер тогда себя считать неприятностью? Маленькой, взбалмошной, беловолосой проблемой.

Кейн сидел, держа ее за руку. Он чувствовал, как она дрожит от холода и усталости, магического и эмоционального истощения; его сильная, чудесная целительница в очередной раз оказалась иссушена и вымотана, не оставив энергии на саму себя. Он знал, что она нуждается в отдыхе, поэтому они должны были добраться до поместья Винтеров до наступления темноты, чтобы не продлевать ненужные беспокойные часы.

Он сжал ее руку сильнее и прижал ее к себе; Эстер опустила голову ему на плечо и скоро заснула в его объятиях. Растрогавшись, он улыбнулся и поцеловал ее в висок, и осторожно, стараясь не разбудить, сам пристроился так, чтобы провалиться в сон.

Кейн и Эстер медленно подъезжали к поместью Винтеров, ощущая некую тревогу в воздухе. Вечернее солнце погружало окрестности в глубокую тень, а зловещая атмосфера затягивала их в свои объятия. Что-то было не так. Не получалось избавиться от ощущения, что они добровольно заходят в ловушку.

Тихий ветер шептал через трещины старых стен, словно предостерегая о чем-то. Некромант и ведьма медленно поднялись по изогнутой лестнице, оглядываясь, как звери, чудом ускользнувшие от охотников, и теперь неспособные доверять родному лесу.

Эстер сжала руку Кейна, чувствуя, как страх проникает в ее кровь, отравляет тело. Глаза их обвели комнату, и внезапно они заметили фигуру, промелькнувшую в темных углах.

Кто-то был там, и он наблюдал за ними.

XVIII. Луна

— Покажись, — глухо приказал Кейн, готовый нападать и защищаться.

Он не знал, кто это может быть — казалось, уже не осталось людей, кто мог бы его снова предать, попытаться нарушить покой поместья. Тень в углу шевелилась неестественно, будто ее колыхало от сквозняка. Таинственный гость не ответил на призыв некроманта.

— Покажись, — повторил мужчина, приходя в ярость, — кто ты и зачем здесь?

Мгновение напряжение витало в воздухе, словно время остановилось, ожидая откровения. Тень сделала шаг вперед, выступая в свет, и Эстер ощутила тонкие иголки ужаса, вонзившиеся в каждую клетку ее тела.

Она видела его только в его собственных предсмертных воспоминаниях, не встречала в замке ни семейных, ни одиночных портретов; но сходство с Кейном было поразительно, те же аристократические черты лица, высокомерный взгляд, манера держаться.

Перед ними стоял Абрахам, старший брат Кейна. Точнее, то, что от его души осталось — призрак, дух, полтергейст. Он был почти похож на живого, телесного человека. Выбивалась только одна крохотная деталь — весь он был испещрен трещинами, как ваза, которую уронили дети во время игры и попытались склеить, чтобы мама не заметила. Из разрывов в мир проливалась чистая тьма, мрак посмертия, и из-за этого казалось, что обломки пытаются друг от друга отдалиться.

Абрахам медленно поднял глаза, и в их глубинах мерцали множество темных огней, словно угли, готовые сжечь все вокруг. Он не произнес ни слова, но его молчание было ответом само по себе. Брат Кейна не был здесь с миролюбивыми намерениями — вряд ли он вообще был на это способен. Во всех его чертах застыло разочарование, будто даже в посмертии ему не удавалось отдохнуть.

Кейн сделал шаг вперед, чуть загораживая собой Эстер. Открытой конфронтации пока не случилось, но рисковать он не собирался. Он не мог понять, почему его брат пробудился и вышел в мир призраком. Решил отомстить? Поделиться загробной мудростью? Просто испортить младшему жизнь?

— Зачем ты здесь?

— Меня призвали, — гулким, густым, странным тоном все же ответил призрак Абрахама. В его голосе свистел шальной кладбищенский ветер, кричали вороны, трещали, ломаясь, гробовые доски; ни за что бы эти звуки нельзя было принять за речь живого человека. — Твой ученик. Искал во мне союзника. Не додумался, что нельзя с собой на битву потащить призрака, у которого не осталось тела для привязки. Глуповат, — веско вынес вердикт он.

В груди тоскливо заныло. Эх, Ирви, Ирви… решил воспользоваться всеми инструментами ради своей грязной цели.

— Очень удивился, когда понял, что повелевать мной не может, а я тебя убивать отказался, — Абрахам сделал паузу, позволяя Кейну осознать.

Всю жизнь они провели в постоянных ссорах, склоках из-за способностей, внимания родителей, девушек. Абрахам, судя по рассказам, всегда был инициатором их семейных междоусобиц, и только после смерти осознал, что это было ошибкой.