Группа дополнительных занятий

Остановилась, только когда остался маленький кусок вареного мяса – на утро, и бульона – на дне кастрюли, а в боку закололо и что-то странно и неприятно перевернулось в животе. Элин добралась до кровати, подтянула колени к животу и прислушивалась, тошнит или нет. Тошнило. Элин сжала зубы и подумала, что это пройдет.

Профессор Моленар смотрел на Элин. Элин смотрела на профессора Моленара и думала, удачный ли это момент, чтобы попроситься вон. Профессор Моленар, такой же прекрасный, только бледнее, чем она его запомнила, отчего кудри и ресницы его казались еще чернее, сказал мелодичным своим голосом:

– Это всего на несколько занятий.

Элин украдкой вздохнула, но тут в боку опять кольнуло, она уперлась руками в скамью, приказала себе сидеть прямо и снова подумала: сейчас или подождать, пока он окончит вступительную речь?

Класс шушукался: обычно на замены бросали госпожу Деак, которая брала учебник, зачитывала слово в слово, и нужно было слово в слово записывать, после чего все расставались недовольные друг другом и с мечтою, чтобы захворавший – или бросивший “лесопилку” ради личных дел, как поступила бы Элин без раздумий, предложи ей кто такой выбор – преподаватель поскорее вернулся. А здесь целый некромант, автор учебников, которые здесь никто не мог себе позволить, и трудов, которые никто не мог понять, университетский профессор. Он представился без регалий, но Резель, заметив, какими взглядами узнавания они с Элин обменялись, истыкала ей ручкой всю спину, и пришлось писать записку, объясняя, что это не ее давно потерянный и чудом обретенный отец.

– Если бы кто-то сказал мне, на чем вы с Класом... с господином Коппенсом остановились, я был бы весьма признателен.

Элин подняла руку, назвала главу, развернула учебник в сторону доски, подождала, пока профессор Моленар наклонится прочесть, и шепотом спросила: позвольте, я ненадолго вас покину? Профессор Моленар сказал одними бледными губами: прошу, и вернулся на кафедру.

Выйти и походить по коридору, держась за бок, не помогло. Все, что организм хотел исторгнуть, он исторг еще до рассвета. Элин растирала под ребрами справа, ходила, держась за стену, и размышляла, отчего именно некроманты такие миловидные, а если не миловидные, то просто приятные. Потом стало уже неприлично, и Элин вернулась, проскользнула в двери и тихо села на место. Бросила осуждающий взгляд на Нейла: наверняка это он что-то напутал в заклятье. Что он может знать, не рожденный магом, а магом недавно ставший, конторщик, мальчик на бумагах. Что они все могут знать, закрытые тут от общества и поступившие, чтобы выйти и отягчать то же самое общество тупым ручным трудом. Братья и сестры милосердия, мастера по охранным заклятиям, они же писцы готовых формул на рамах и косяках, смотрители труб подачи воды и ее отведения, ликвидаторы загрязнений, отходов и всякой зародившейся в этих отходах жизни, мусорщики, вышибалы... Она повернула голову и взглядом осудила также и близнецов. Боевая магия у них... будут растаскивать драки в тавернах, уголовники. Потому и уличная стража у нас такая жуткая, что берут в нее уголовников. И где они взяли мясо?

Элин враз пробрало холодом. Человечина. Потому и не принимает ее организм. Элин переглотнула и подумала, что проситься выйти еще раз неприлично, но неотложно. А определение причины смерти по фрагменту тела она как-нибудь разберет сама.

Она подождала, ерзая, еще несколько минут, стало чуть легче, и она решила потерпеть до конца занятия. Интересно, кому тут можно сообщить? Они же у кого-то наверняка отмечаются, что не сбежали. Возможно, у господина заместителя по воспитанию. Ужели они будут у него первые людоеды?

Профессор Моленар задумчиво посмотрел в окно, когда дежурный заколотил по рельсе. Сказал: в таком случае, все свободны. Элин выскочила бы первой, но бок снова пронзил стилет, и она понемногу, опираясь на парты, поковыляла к выходу.

– Мефрау Богнар!

Элин сделала страшные глаза и показала Нейлу вдоль коридора. Потом оттеснила его за угол, в закуток с башней ведер, которые наполняли и волокли во двор боевые маги на лабораторных, а потом заливали занявшуюся от их стараний траву.

– Мефрау Богнар, я положительно уверен, что ничего не напутал с чарами, но, если все же случился такой неприятный момент, я нижайше прошу прощения, – проговорил Нейл в руку.

– Не беспокойтесь, – сказала Элин шепотом, – здесь нет вашей вины. Происхождение мяса, с другой стороны...

– Чего с мясом не так? – спросил Кенан, загородив свет. Элин попятилась к ведрам. Конла встала рядом с братом и выпихнула вперед себя Ферика. Тот буркнул: отцепитесь, зевнул и одернул куртку.

– Давай, цели, раз целитель, – сказала Конла. – Видишь, зеленая совсем. А мясо нормальное, свежак, мы ели – и ничего.

Ферик протянул к Элин ладони. Та загородилась ранцем и приготовилась бить им по рукам. Ферик снова зевнул, спросил:

– В боку колет? Справа?

Элин кивнула.

– Печень, – сказал Ферик спокойно. – Жирное ела? Мясо там, масло?

Элин кивнула снова, опустила ранец.

– Хлебом заедала?

Элин помотала головой.

– Ну и зря, – сказал Ферик без выражения. – Дри...

Элин громко кашлянула. Ферик вздохнул, снова протянул руки. Элин опустила ранец, только чтобы он не задавал больше вопросов. Ферик одной рукой взял ее за плечо, другую приложил к пиджаку, постоял, промял бок так, что Элин дернулась и вскрикнула, как заяц в силках, спросил: больно?

– Больно!

Ферик нахмурился.

– Руки-то убери, – сказала глядевшая ему из-за плеча Конла. – Ясное дело – больно.

Ферик убрал руки. Элин глубоко вздохнула, потом еще раз, так, чтобы двигались ребра. Вытянулась, прогнулась. Бок не отдался ни разу, и в животе затихло. Пришлось сказать:

– Ваши способности не имеют равных. Благодарю, мне легче.

– С хлебом же надо, – сказал Ферик, растолкал плечами брата и сестру и ушел, позевывая.

Хлеба не было, но тетя учила, что к тем, кто достойно переносит трудности и не выставляет их напоказ, относятся с сочувствием и уважением, и потому не обязательно никому было об этом знать.

– А мы глядим, ты какая-то совсем, – сказала Конла, покрутила рукой у лица.

– Вы очень внимательны, – сказала Элин.

– Надо ж было проверить, просто так он фуфырится или нет, – сказал Кенан. – А то “у меня талант, заращу чего угодно”. У себя в деревне-то, может, и талант до черта, порванное блудище залечить, а тут...

Вот и все сочувствие, подумала Элин. Вот и вся товарищеская любовь и беспокойство.

Брат с сестрою без лишнего слова удалились, а Элин перевела дыхание. Вздрогнула, когда Нейл пошевелился: в сумраке она совсем его потеряла и тут же забыла.

– Мефрау, – сказал он, – есть ли в вашей замечательной библиотечной группе свободные места?

– Вам нужен учебник?

– И это тоже. – Нейл вышел за нею в коридор, потер руку над браслетом. – Возможно, я буду вам каким-нибудь образом полезен.

Интересно, каким же, подумала Элин, займете место и будете отвлекать, как в прошлый раз.

Сказала:

– Это зависит не от меня, я просто предоставляю материал. Если остальные согласны...

Воспитанный человек понял бы, что паузы и неуверенность в речи – это отказ. И Нейл Катона, видимо, понял, потому что улыбнулся, не разжимая губ, кивнул, отступил на шаг, прижав руки к телу, как большая птица на длинных ногах, и больше ни слова не говорил, следовал за Элин до аудитории на приличном расстоянии.

Но в библиотеку потом все равно явился. Потому что здесь нет воспитанных людей, подумала Элин.

– Все равно мертвечиной несет, – сказал Кенан, понюхал себе руки, потом лег на стол, прополз по нему, сунулся в лицо Элин. Та закаменела на месте. Конла взяла брата за пояс и стянула со стола, завертела головой.

– Мышь сдохла, – сказала Резель, тоже принюхавшись. – Мышь или крыса, за мебелью где-нибудь или в стене внутри.

Все они выдумывают, подумала Элин. Пахло книжной пылью и казенным помещением.

И духами. Причем недешевыми. Элин замотала головой. Брат с сестрою тоже почуяли, водили носами. Резель воспользовалась и загребла учебник себе, и вместе со стулом к ней придвинулся Нейл, зашуршал ручкой по листу, постукивая по столу браслетом. Конла очнулась и сказала: эй, а нам?

– Да, и мне? И с домашкой разобраться.

Конла рявкнула на проникшего в дверь Ферика: в очередь! На Конлу, в свою очередь, рявкнула проходившая с ящиком бумаг госпожа библиотекарь.

– И стульев нет, – сказала Элин, добавила старательно: – К большому сожалению.

Отказывать тому, кто избавил тебя от страданий телесных, было нехорошо, но если нет стульев – это же не ее вина?

Ферик сказал: я постою, нормально, сбросил с плеча мешок, в котором носил тетрадки и пенал, и выгреб из него прямо на стол с десяток яблок. Яблоки покатились, Кенан поймал одно, Нейл поставил у края ладонь, потом переложил пойманное яблочко в центр, в общую кучу.

– Нормально? – спросил Ферик отчего-то у Элин. – Я еще принесу потом.

– Я, откровенно говоря...

– Сказали, что надо едой, вот я едой.

Кто это вам, интересно, сказал, подумала Элин, поглядела на Резель испытующе. Та развела руками над столом.

Очень хотелось яблочка. Элин подумала, что не принимать угощения еще более противно этикету, чем принять, взяла ближайшее к себе яблоко и сказала: поскольку я вам сейчас не нужна, позволю себе отлучиться.

– Нужна! – сказал Ферик. – Ты же сечешь в некромантии и во всем? Этот новый дядька непонятно говорит.

Духами пахло с него.

Яблочко было твердое, наверняка сочное, сахарно-белое под шкуркой, освежающе-кислое. У Элин заранее свело скулы, она сказала: одну минутку, и я буду вся ваша, и быстрее, пока не задержали еще, выскочила из библиотеки, поднялась к туалетным комнатам. Тщательно вымыла сначала яблоко, потом руки, потом снова яблоко. Огляделась, впилась зубами. Сок брызнул в рот. Элин закатила глаза и, постанывая, прожевала. Благослови все святые и все добрые духи Резель, которая не умеет держать язык за зубами, но как же это иногда к месту, и Ферика, у которого при известном таланте недостаток мозгов, зато избыток яблок в яблочный год. И брата с сестрою, наглых, как лисы, но памятливых и честных, раз решили для себя, что был уговор, и поспешили его выполнить. Элин сгрызла яблоко до черенка и косточек, собрала мусор на ладони, стряхнула в полное под конец дня мусорное ведро в углу, долго мыла руки и лицо от сока.

Представляла, пока шла до библиотеки, как дома нарежет яблоки на четвертинки, и – с мясом, с бульоном. Яблоко сойдет за хлеб, разбавит жир, к тому же, в этот раз Элин будет осторожнее. Мягкое и сытное – с сочным и кислым. А деньги можно будет отложить на квартирную плату.

Место ее оказалось уже занято, причем не Фериком, за которым она подозревала подобное коварство и приготовилась сгонять. Орифия подняла голову, сказала:

– Я слышала, что вы создали группу для дополнительных занятий. Очень благородно с вашей стороны. Я решила присоединиться тоже.

Какая группа, подумала Элин, оглядела собрание, которое катало друг другу яблоко по столу, и с отчаянием побежденной подумала: группа. Причем не самая малая.