Дневники экзорцистки. Злыдни

(эпизод 9)

… Здесь было не так жарко и душно, как в центре города. Кроны деревьев заслоняли от ярких обжигающих солнечных лучей, стелили на землю прохладные тени. Бабушка шагала по главной аллее, обмахиваясь на ходу молитвенником. Мы с Ириной едва поспевали за ней.

В парке сегодня было многолюдно и многоголосо. Горожане, уставшие от рабочих будней и домашних хлопот, тянулись к любимому месту отдыха. Власти старались, чтобы жителям было не скучно. По выходным тут всегда проходили концерты, различные ярмарки и распродажи, работали аттракционы. Всё это, разумеется, способствовало пополнению городского бюджета.

Детские развлекательные мероприятия, как правило, начинались утром, концерты — вечером, а распродажи продолжались весь день. Я оглядывалась по сторонам. Мне казалось, что все горожане гуляют в одну сторону — в ту, где проходит книжная ярмарка.

«Вот же невезение. Даже если мы разберёмся сегодня со злыднями, и я вернусь сюда, чтобы купить новую книгу, то, скорее всего, всё самое хорошее уже расхватают».

Конечно, я понимала, что помощь Ирине — это гораздо важнее, но мне всё равно было немного обидно. Наверное, лицо у меня выглядело угрюмым и недовольным, а вот горожане, попадающиеся на пути, наоборот, всячески демонстрировали хорошее настроение. Кругом слышались громкие разговоры и смех, словно в людей сегодня вселились беспечность и благодушие. Все прогуливались чинно, не торопясь, и только мы спешили словно на пожар.

Ирина уже пришла в себя от того ужаса, что происходил в её квартире, и теперь не замолкала, терзая Клару вопросами:

— А злыдни — они какие из себя? Страшные?

— Да, страшные, зелёные и злые, — отвечала на ходу бабушка.

— Интересно… А ростом какие?

— Тебе по колено будут, а мелкие — чуть больше ладони.

— А много их в квартире?

— С десяток. Может, чуть больше.

— Ясно… А с гнездом что делать будем, когда найдём? Придётся сжигать?

— Можно и сжечь, но в целях безопасности квартиры, лучше просто засыпать солью.

— Это хорошо, что огонь не придётся разводить… А когда гнездо уничтожим, злыдни сразу пропадут и несчастья прекратятся?

— Демоны ослабеют, мы их в соляной круг загоним и молитвами будем выдавливать из нашего мира.

— Понятно… А как мы их в круг загоним?

Похоже, на этот вопрос бабушка не знала ответа, а потому перевела разговор на другую тему:

— Ты, Ира, лучше придумай, как нам владелицу квартиры разговорить и всё нужное выяснить.

Ирина озадаченно замолчала, а мы тем временем уже свернули с дорожки и вышли к пруду. С общественным водоёмом власти нашего города ничего особого придумать не могли или не хотели, и он пребывал практически в первозданном виде, зарастая осокой и ряской. Единственное, что пришлось сделать — это окружить его невысоким ограждением, чтобы любители несинхронного плавания не лезли охлаждаться в непредназначенный для этого водоём. И лишь в одном месте, где находился пологий песчаный бережок, доступ к воде был открыт. Здесь и происходила массовая кормёжка уток, хоть рядом и висела запрещающая табличка. Недалеко от песчаного берега стояло несколько лавочек, занятых мамашами с детьми.

Бабушка всегда обожала детективы и фильмы про шпионов, вот и сегодня она, похоже, включила режим «миссис Марпл». По крайней мере, вела она себя, как заправский сыщик, напавший на след преступника.

— Ну и где же эта Татьяна? — нервно спросила Клара. — Может, она уже ушла домой? Тут столько детей сейчас, что утки боятся выходить из воды.

— Вот она! — радостно воскликнула Ирина и указала на ещё одну лавочку, стоящую дальше остальных и почти скрытую кустами. — Я узнала её по волосам. Видела эту Татьяну всего пару раз, но точно помню, что она невысокого роста и полностью седая.

Из-за кустов, действительно, виднелась абсолютно белая шевелюра. Мы поспешили к дальней лавочке и вскоре увидели Татьяну полностью. Старушка, на самом деле, оказалась почти с меня ростом. Несмотря на жару, она была в длинной вязаной кофте, надетой поверх тонкого цветастого платья. На носу женщины виднелись бифокальные очки в круглой толстой оправе, делавшие хозяйку похожей на этакую добрую сказочную бабулю. Милый образ дополняли лукошко с разноцветными клубками ниток и длинные, толстые спицы, мелькавшие в её руках.

— Ирин, ты ей про злыдней не говори, а то напугаешь ещё, — шёпотом сказала Клара. — Постарайся как-то аккуратно выведать у неё всё про отца и брата.

Ирина кивнула и первой подошла к лавочке.

— Татьяна, здравствуйте! Я вас сначала не узнала. Мы тут по парку гуляем, и вдруг смотрю — вроде вы! Помните меня? Мы квартиру у вас снимаем.

Старушка растерянно улыбнулась и поправила очки.

— Помню вас, Ирина. Конечно, помню. Мы же с вами договор заключали об аренде. Что-то случилось?

— Нет. А разве что-то должно случиться? С квартирой что-то не так?

Взгляд Татьяны заметался из стороны в сторону.

— Прекрасный день сегодня, не правда ли? — встряла в разговор Клара, слегка толкнув Ирину локтем. — Мы вот решили в парк сегодня выбраться, отдохнуть. И так находились, что даже устали отдыхать. Позволите нам присесть рядом с вами? А то все скамейки заняты.

Старушка убрала вязание в лукошко и поставила его себе на колени, чтобы освободить место на лавочке. Поджатые губы давали понять, что общению с нами она совсем не рада. Ирина заняла место слева от неё, бабушка — справа. Мне сесть оказалось некуда. Я отошла к кустам и стала делать вид, что увлечённо рассматриваю листья. Наверное, это выглядело слишком глупо, но к счастью, Татьяна на меня внимания не обращала.

— Я, знаете ли, уток пришла покормить и кофту довязать, — нервно ёрзая сказала вдруг владелица квартиры, — но тут много народа сегодня, и утки не выходят на берег. Я, пожалуй, домой пойду.

Она хотела подняться, но Клара бесцеремонно поймала её за рукав и усадила на место.

— А как же вязание? — строго спросила бабушка. — Кофта сама себя недовяжет.

— Я лучше дома… — сдавленно пропищала Татьяна.

— Дома не лучше, — безапелляционно заявила Ирина. — Нечасто такая замечательная погода случается. Завтра дождь обещали…

— С градом, — подхватила Клара.

— Что вы от меня хотите? — не выдержала натиска Татьяна.

— Просто интересно узнать некие подробности, — призналась Ира. — Говорят, что в квартире, которую нам сдаёте, умер ваш брат. Не хотелось бы, чтобы его призрак потом являлся ко мне во сне. Вдруг он при жизни был маньяком?

Глаза старушки, казавшиеся большими из-за бифокальных линз, выпучились ещё больше.

— Что вы! Толик был очень хорошим. Просто ему не повезло — отец ему всю жизнь сломал.

Видимо, воспоминания о брате были для женщины болезненной темой. Она всхлипнула и вцепилась в своё лукошко, словно пыталась удержать в нём рвущиеся наружу эмоции.

— Прямо так и сломал ему жизнь? — подначила Клара. — Говорят, что ваш брат вовсе не являлся примерным гражданином, алкоголь употреблял, ни с кем дружбу не водил, был замкнутым и угрюмым.

Татьяна с гневом взглянула на бабушку, расслабила пальцы, сжимавшие лукошко, и эмоции вырвались наружу.

— Всё не так! Отец у нас был очень жестоким. Сам он родом с Урала, из какого-то богом забытого села староверов. Там очень строгие традиции домостроя. Женщины у них — рабыни бесправные, обязаны только рожать и по хозяйству трудиться с рассвета до заката. А мужики вроде надсмотрщиков. В этом селе даже вера какая-то своя — вроде и христианская, но более суровая по правилам. У отца крестик был нательный золотой, с распятьем, заключённым в кольцо — это вроде как означает, что человек должен жить внутри круга заповедей господних, а всё, что снаружи — от лукавого.

Отец сбежал из села, приехал в наш город, стал работать в милиции, потом в тюрьме надзирателем. Когда он с нашей мамой познакомился, ему уже под сорок лет было. А она совсем молодая, наивная. Девочка из не совсем благополучной семьи. Замуж ей скорее хотелось. А тут такой солидный мужчина с военной выправкой, с квартирой, при должности и деньгах. Мама, долго не раздумывая, вышла за него замуж. Бедняжка. А вот отец, хоть и сбежал из своей домостроевской секты, но взгляды-то на жизнь остались прежними. Маму он буквально служанкой сделал. Не позволял ей искать официальную работу. Она должна была дома сидеть, по хозяйству трудиться и детей ему рожать…

— Извините, что перебиваю, — не сдержалась Клара, — а мама ваша имела какое-то образование? У неё была специальность?

— Нет. Она среднее образование получила — восемь классов в школе. Больше нигде не училась и не работала. Замуж хотела выйти, из пьющей семьи скорее сбежать. Вот в двадцать лет и нашла себе мужа-тирана. Сначала она меня родила, а потом Толика. Всю свою нерастраченную любовь нам отдавала. Особенно брата моего любила. Толик слабеньким родился, болезненным. Мама с ним постоянно по врачам ездила. Даже к бабкам-шептуньям обращалась. Но все руками разводили, говорили, что мальчик здоров. А как же здоров, если он простужался постоянно: то сопли, то кашель, плакал часто, жаловался на плохое самочувствие. Мама из сил выбивалась, ночей не спала, чтобы Толика излечить. Я тоже братика жалела, помогала чем могла. А отец-изверг только кривился недовольно и говорил, что мы балуем Толика и слишком тепло его кутаем.

Когда брат в первый класс пошёл и стал занятия пропускать из-за болезней, папа совсем озверел. Он заявил, что теперь сыном займётся сам, будет его закалять. Стал заставлять малого ребёнка вставать в шесть утра, бегать с ним по стадиону, одеваться в лёгкую одежду.

Мама и истерики устраивала, и на коленях умоляла, но отец не сдавался и продолжал мучить сына. Тогда она пригрозила разводом, сказала, что уйдёт жить в квартиру своих родителей, которые к тому времени умерли от цирроза. Думаете, это остановило ирода? Даже когда мама подала на развод, он и глазом не моргнул, а потом ещё и в суд подал. И представьте себе, суд вынес постановление о том, что Толик должен остаться с отцом! Мы с мамой были в шоке. Она ради сына готова была вернуться к мучителю, но он её даже на порог не пустил.

Так мы с мамой стали жить отдельно. Она устроилась на две работы, трудилась уборщицей и посудомойкой, зарабатывала мало. Нам едва хватало на жизнь. Мама плакала каждый день, очень переживала за Толю, прямо с ума сходила. И мне постоянно твердила: «Танечка, вот умру я, ты Толечку не бросай, заботься о нём». Отец не разрешал ей видеться с сыном в его квартире, но мы приходили в школу на большую перемену, приносили гостинцы. А брат жаловался, что отец его мучает: обливает утром ледяной водой, заставляет бегать в любую погоду до изнеможения и ходить в секцию плавания. Несмотря на слабый организм мальчика, папа решил сделать из него спортсмена.

— Ну а в результате тренировок ребёнок стал меньше болеть? — снова перебила Клара.

Татьяна осуждающе посмотрела на неё, сдвинув брови.

— При чём тут «болеть»? Хроническая простуда у него исчезла, но психика-то оказалась поломана! Толик не хотел быть спортсменом-пловцом. Он сильно уставал от всех этих тренировок, понимал, что чемпионом стать не получится. Брат занимал на соревнованиях только вторые и третьи места. Отец пытался выдрессировать его, как собаку. У Толи имелся такой вымпел спортивный — треугольный кусок атласной красной ткани с бахромой, полностью увешаный значками и медалями, которые вручали на соревнованиях. Отец каждый день тыкал вымпелом мальчику в лицо и говорил: «Смотри — это то, чего ты достиг! Это твои успехи, твой труд, доказательство того, что ты можешь побороть свою лень! Нужно лишь поднажать. Давай увеличим нагрузку!»