Правда персонального формата

Илья был с ним не согласен.

Он сам приехал в райцентр, когда узнал о преступлении, по почерку схожем с убийством Илюхиной Зои Григорьевны. Ему понравились умозаключения молодой коллеги из районного отдела полиции. И Валентиной даже было установлено, что в день смерти матери и дочери Дымовых их навещала их родственница. Прямо в то самое время! Ну не подозрительно ли? Еще как.

Но затем он почему-то отстранился. Почему? Уж не потому ли, что она была очень привлекательной, и он чаще, чем нужно, думал об этом?

Потом был совместный выезд в больницу, где Валя брала под сомнение каждое слово пострадавшей — гражданской жены старого ювелира. И даже хотела переговорить с дежурными врачами, которые оказывали ей первую помощь при поступлении в отделение травматологии.

Интересно, поговорила или нет?

Илья еще недолго поразмыслил и счел, что он утратил интерес не по той причине, что Валя оказалась слишком симпатичной. А потому, что ее бросало, как щепку в шторм, то в одну, то в другую сторону. Надо бы сесть за стол. Разработать концепцию и…

Ее машину он увидел сразу, как свернул на нужную улицу. Припарковался за ней. Выбрался наружу. Огляделся. Улица была пустынна. Ровный ряд глухих высоких заборов. За ними дома с неосвещенными окнами. До сумерек еще часа полтора. Откуда-то слева легкий ветер доносил запах гари. Милонов повернул туда.

Обгоревший дом он увидел сразу. Кое-где еще даже остались куски ленты ограждения. Они еле слышно хлопали на ветру, который показался ему здесь сильнее и холоднее. Он ненавидел сгоревшие дома.

Илья прошел за ворота. Они были широко распахнуты. Клумбы затоптали пожарные, перемесив цветы с землей. На деревьях клочьями осел пепел. Он подошел ближе к входной двери. Странно, но она уцелела. Не была вывернута или срезана с петель. Просто открыта.

Вывод? Дверь не была заперта. Пожарные беспрепятственно вошли в дом. Надо бы узнать у родственников: имела ли пожилая женщина привычку не запираться? Окна второго этажа пострадали чуть меньше. В некоторых даже сохранились стекла, не выбитые взрывной волной. Так это газ рванул или что? Отчего загорелось?

Он обошел весь дом по периметру. Под подошвами ботинок неприятно хрустел мусор. В кустах малины возился старый облезлый кот, время от времени издавая истошное мяуканье.

Гороховой нигде не было. Зато в окнах соседнего дома загорелся свет. И стройный девичий силуэт застыл в оконном пролете второго этажа, выходящем как раз на пожарище.

«Ирина Соколова», — догадался Милонов. И пошел к соседним воротам.

— Что надо? — грубо ответил ему девичий голос минуты через три после его звонка в калитку.

— Полиция. Надо поговорить.

— Господи! Когда же это закончится?! Ходят и ходят! Ходят и ходят!

Замок со слабым жужжанием щелкнул. Калитка приоткрылась ровно на два пальца. Толкнув ее, Милонов вошел.

Девушка сидела в плетеном кресле на широкой террасе. И наблюдала за тем, как он подходит. В спортивном костюме кофейного цвета, босая. Длинные русые волосы рассыпаны по плечам. Взгляд настороженный. Она не сделала попытки подняться. Не предложила ему присесть. Вытянула руку и призывно шевельнула пальцами, проговорив:

— Удостоверение покажите.

Милонов подчинился.

— Аж целый майор, — неприятно ухмыльнулась она, немного подпортив впечатление о себе, как о привлекательной девушке. — И что надо майору Милонову?

— Задать вам несколько вопросов.

Он без приглашения уселся в соседнее кресло и еле сдержался, чтобы не положить ноги на маленький столик под стеклом.

— Спрашивайте, — кивнула она высокомерно.

— Где ваш отец, Ирина? Вы ведь Ирина, я не ошибся? Та самая Ирина Соколова, что навестила свою мать и бабушку в день их гибели?

Ее губы нервно дернулись и сложились странной гримасой. Он ее так и не распознал: то ли презрение, то ли удивление.

— Если я здесь сижу, значит, я Ирина, — медленно начала она говорить. — За отцом я не слежу. Я вашей капитанше так и сказала. У него баб, что грязи. У какой-нибудь из них тусуется. Я за ним не слежу, если что.

— Когда вы его видели в последний раз?

Илья впился в нее взглядом. И понял, что она собирается соврать.

Она сказала, что не помнит. И помнить не обязана. И это не противозаконно и так далее…

— Где вы были сегодня в первой половине дня, Ирина? — спросил Илья, не переставая за ней наблюдать.

— Я? — Ее глаза лихорадочно заметались по участку, минуя то место, где он сидел. — Я когда конкретно? Я не знаю… Дома была. Потом уехала покататься.

— Во сколько? До пожара, после него или во время него?

Ее симпатичное лицо исказила судорога. Как если бы она хотела улыбнуться, но ей свело щеки.

— Я не помню. Я не знаю. Не засекала, — скороговоркой ответила она.

Тут же вскочила с кресла, сунула руки в карманы спортивных штанов и быстро заходила по террасе.

— Вам не следует так волноваться, Ирина. Это, собственно, не так уж и важно. На въезде в поселок я насчитал аж целые три видеокамеры. Движение фиксируется.

— А может, я другой дорогой поехала? При чем тут камеры! — возмутилась она, принявшись быстро-быстро облизывать губы. — В общем… Дома я была. Никуда не ездила, пока горело.

— Это не вы вызвали пожарных? — с легкой полуулыбкой поинтересовался Илья. И чуть склонившись в ту сторону, где она замерла, доверительно произнес: — Так сказать, по-соседски?

— Нет. Не я. Я спала.

— А не вы подожгли? — обрушил он на нее следующий вопрос. И тут же солгал: — Пожар случился из-за поджога. Уже установлено.

— Ничего я не поджигала! Эта старая полоумная старуха наверняка забыла на плите что-нибудь. Вот и полыхнуло. Она же… — Ирина широко развела руки в стороны, мотнула головой. — Она же совершенно ничего не помнила!

— А откуда вам известно, что полыхнуло именно на плите? — его улыбка стала шире. — Не потому ли, что вы там что-то оставили?

— Прекратите! — неожиданно на тонкой ноте взвизгнула Соколова, и правая рука ее взвилась вверх с оттопыренным средним пальцем. — Вот вам, а не мое признание! Убирайтесь! И в следующий раз даже не смейте соваться к моим воротам.

— К «моим» — это конкретно к «моим»? А не к вашим с папой? Так куда, вы говорите, он отправился?..