Правда персонального формата

Глава 17

Когда они ехали на такси домой, Арсений без конца чесал голову. Отец неодобрительно косился, и слова о неуместности длинных волос без конца просились у него с языка. Но он воздержался от замечаний, промолчал. При посторонних не следовало.

Сын выглядел ужасно. Грязный, всклокоченный. К тому же от него дурно пахло. И это почесывание головы. Не нахватал ли он вшей на нарах?

— Пап, спасибо тебе, — проговорил Арсений, когда они подъехали к дому. — Я все исправлю, обещаю тебе.

— Что именно?

Иван Григорьевич смотрел строго, хотя сердце у него разрывалось от жалости. После бегства жены сын стал смыслом его жизни. Сын и сестра Зоя — два самых родных человека. Больше никого он так не любил, как их. Зои теперь нет. Сына обвиняют черт знает в чем. Его отпустили, да. Но это не значило, что с него сняты все подозрения и к нему перестанут цепляться. Он под подпиской о невыезде. И из этого следовало, что его могут в любой момент снова начать допрашивать с пристрастием. И за ним в любой момент могут прийти.

Второго расставания с ним Иван Григорьевич точно не переживет. Потому что во второй раз Арсения точно не отпустят.

— Я много думал в заключении. Кое-что вспомнилось. Может, это и не важно. А вдруг? — бормотал бессвязно сын, стоя напротив него в лифте. — Я помоюсь, поем, отдохну. И тогда мы с тобой совместно подумаем. Нет, сначала выпишем все, что я вспомнил, и совместно подумаем. Хорошо?

— Хорошо.

Он поправил очки на переносице, чтобы сын не заметил проступивших слез.

— А что поесть? — Арсений шумно сглотнул слюну. — Что-то же есть? Ты не мог встретить меня полуфабрикатами!

Он пытался шутить. Это было неплохим признаком. Но глаза…

Черт! Глаза были потухшими. Такими они были у мальчика, когда их бросила его мать. Он тогда словно умер. И долго еще оставался таким. И вот теперь снова та же картина: взгляд безжизненный, речь бессвязна, чувство вины душит.

— Я попросил Эльзу. Она вчера до ночи готовила, — признался он. — Кстати, делала это с охотой. И даже не язвила.

— Она для меня готовила? Офигеть! С чего это ее так… — Он не смог найти приличного слова и умолк.

— А с того, что Зоя все свое движимое и недвижимое оставила тебе, сынок. И Эльза теперь к тебе подлизывается, я так думаю.

Иван Григорьевич впился в сына взглядом, отслеживая реакцию.

Нет, совершенно точно Арсений об этом не знал. И завещания не видел. Ошеломлен, даже сломлен.

— Па! Но теперь-то они точно от меня не отстанут! — застонал он, выходя из лифта неуверенной походкой.

— Кто, ты имеешь в виду? Родственники?

— Полиция, пап! Скажут, у меня был мотив и все такое!

— Не думай об этом, Арсений.

Они вошли в квартиру. Сын прямо у порога стащил с себя всю грязную одежду и голым прошел в ванную. Полилась вода.

Иван Григорьевич собрал вещи сына в большой мусорный мешок и вынес его из квартиры. Когда вернулся, Арсений был уже в кухне и ел грибной суп прямо из кастрюли.

— А почему не из тарелки? Прокиснет же. — Иван Григорьевич уселся за стол напротив.

— Не прокиснет. Я все съем, — поднял тот на отца голодные глаза.

Несколько минут в кухне слышалось лишь звяканье ложки о стенки кастрюли и шумное дыхание Арсения.

— Господи, как же вкусно! — Он с грохотом поставил кастрюлю на стол. — Прости, пап. Я тебе ничего не оставил.

— Не страшно. Говори, что там тебе удалось вспомнить?

Арсений пальцами расчесал влажные волосы, подхватил их резинкой в хвост. Разложил на столе руки с растопыренными пальцами и заговорил:

— Во-первых, я вспомнил, что консультацию по Зоиной подделке Ляпов вел в присутствии своего сына.

— Как это тебе удалось установить?

— Он несколько раз отвлекался и называл того Владом. То просил что-то положить на место. То просил отойти от стола. Парень, видимо, что-то трогал, а Игорю Семеновичу это не нравилось.

— И что с того?

— Это первая ложь, пап, — с обидой глянул на него сын. — Следователь утверждает, что ювелир никогда не вел дел ни в чьем присутствии. Типа, он закрывался в кабинете и все такое.

— Ты и сам так говорил. И я так говорил. Так думали все.

— Да, так думали все, а на деле? Оказывается, его незаконнорожденный сынок часто присутствовал при его разговорах с клиентами.

— Насколько часто? — усомнился Иван Григорьевич. — Вроде речь идет об одном телефонном звонке.

— Не об одном, пап. — Арсений низко опустил голову. — Мне Зоя еще одну цацку отдавала однажды, чтобы я ее продал и деньги взял себе. У нее на тот момент не было наличных.

— О боже! — Иван Григорьевич побледнел так, что лицу сделалось холодно. — Ты продавал ее украшения?!

— Не часто. Раза два или три. Да, три. Ожерелье было четвертым. Но раньше это была Зоина инициатива, пап. Она избавлялась от надоевших камней. Так она говорила.

— Кто об этом знал? Кроме Зои, разумеется.

— Стас знал. Она пару раз при нем мне давала украшения.

— О боже! — Иван Григорьевич закрыл лицо руками. — Ты просто сумасшедший! И Зойка была такой же! Как она могла?!

— В этом, пап, не было ничего такого, — попытался возразить Арсений.

— Как она могла так довериться этому хлыщу?! — не дал ему договорить Иван Григорьевич. — Она трясла перед ним своим богатством, как красной тряпкой перед быком! Делала подарки. Да какие! Одна картина, которую она ему подарила, чего стоит! А идея с аукционом, куда она собралась с ним вместе поехать! Я узнавал по своим каналам, пока ты был под стражей, они даже билеты успели заказать на самолет! Такая дурочка!

Арсений думал долго. Ему было трудно сосредоточиться. Глаза слипались после горячего душа и вкусного супа.

— Пап, но между ними вроде бы все было ровно. Или я что-то не так понял?

— Не знаю, как между ними было, но я не верю в любовь этого хлыща. Не верю! К тому же его окружение…

— А что с его окружением?

— Сплошь криминальные авторитеты! Думаешь, до них не дошел слух об ожерелье? Помню, когда оно появилось в доме Зои, ее муж запрещал даже из сейфа его доставать. Говорил, что это опасно. Информация должна была быть закрыта для посторонних. А она трясла этим украшением перед Стасом! Идиотка, прости меня грешного.

Иван Григорьевич посидел минуту молча. Углы губ опустились так низко, что носогубные морщины превратились в глубокие впадины.

— И есть еще один нюанс, о котором я хотел сообщить тебе, прежде чем говорить об этом с полицией.

Арсений вскинул на отца вопросительный взгляд.

— В завещании пункт о колье стоит отдельной строкой. Его она тоже тебе завещала. Это значит что?

— Что?

Он почти засыпал за столом.

— Что она передумала его продавать. И отменила свою заявку на аукцион. Просто мы об этом не знаем…

Арсений проспал четырнадцать часов. Даже страшно! Иван Григорьевич без конца заходил к нему в комнату и прислушивался к его дыханию. Оно было тихим и ровным. Никаких метаний и бормотания. Уже хорошо.

Он возвращался в гостиную. По привычке, выработанной годами, разворачивал свежую газету и пытался прочесть хотя бы строку. Но буквы расплывались, смысл не улавливался.

Улегся поздно, спал неспокойно, без конца просыпался и шел в комнату к сыну. В семь пятнадцать утра, поняв, что мучить себя бессмысленно, поднялся с кровати, заправил ее. И пошел в кухню готовить завтрак.

Он совсем позабыл, как готовить блинчики. Пришлось даже сверяться со старым рецептом. Три первых ушли в мусорное ведро. С четвертого дело пошло. И через пятнадцать минут на блюде, свернутые треугольниками, лежали румяные блинчики с кружевными краями.

Тае бы понравился такой завтрак, неожиданно вспомнил он о подруге по даче. Блинчики, горячее какао, какая-нибудь легкая каша. Было бы приятно вместе позавтракать там — на даче. Он уже и позабыл, когда был там в последний раз. Интересно, а Зоя туда ездила? Когда? С кем? Одна была или со Стасом? Почему он ни разу не задал себе этот вопрос? Даже странно.

Телефон лежал у него в кармане передника. Он всегда его надевал, чтобы не забрызгать себя маслом.

— Тая, доброе утро.

Он даже зажмурился, услышав знакомый голос. И понял, что скучал. Просто старался не думать об этом. Гнал запретные мысли.

— Доброе утро, Иван, — несколько удивленно воскликнула она. — Я слышала, у вас в семье горе. Прими мои соболезнования.

— Спасибо.

— Зоя была непростым человеком, конечно. Но личностью с большой буквы. — Тая тяжело вздохнула и поинтересовалась с искренним сочувствием: — Как вы справляетесь, Ваня?

— Тяжело. По Зое скучаю. Очень. Мне ее недостает, — вдруг признался он.

И тут же мысли понеслись вдогонку: а ведь он впервые об этом говорит с кем-то. Не признавался до этого утра никому, как тяжело ему было ее потерять. Горло перекрыло спазмом. Он всхлипнул.

— Ваня… Держись… — тихо обронила Тая. — На дачу приезжай. Стоит дом пустой. Как Зоя в последний раз тут побывала со своим мужчиной, так с тех пор никого и не было.

— Зоя там была? Когда?

— Погоди, дай вспомнить.

Тая принялась перебирать даты, события, даже вспоминала свои походы в магазин и на рынок за саженцами, чтобы сопоставить все это с тем числом, когда видела Зою.

— Знаешь, это было три недели назад. Приблизительно, не точно. Но уже было лето. Май закончился. После того раза я больше ее не видела. Собственно, я ее-то саму и не видела…

И Тая принялась рассказывать, как случайно наткнулась на машину Зоиного любовника. Та стояла на парковке у местного продовольственного магазина. Зою она не видела. Зато отлично рассмотрела Стаса, когда он выходил из магазина.

— Он сел в машину и уехал по направлению к дому Зои, — закончила Тая сбивчивый рассказ.

— И это все? — несколько разочарованно протянул он.

— Ну да. Извини, что не смогла помочь. Да, чуть не забыла. Перед тем как сесть в машину, он о чем-то говорил с девушкой.

— С какой девушкой? — нахмурился Иван Григорьевич.

— Я ее не знаю. Кажется, она не из нашего поселка. Я ее никогда прежде не видела. Она была на машине. Они поговорили. Разошлись и уехали. Каждый на своей машине. В разные стороны. — Тая помялась и нехотя призналась: — Я уже жалею, что рассказала тебе об этом. Наверняка это не имеет никакого значения. А ты будешь думать, искать.

— Кого? Девушку? — Он грустно рассмеялся. — Как же я ее найду, Таечка? Это даже не иголка в стоге, это песчинка в пустыне. И…

— Ваня, я запомнила номер ее машины. Он такой приметный, что забыть сложно.

И Тая продиктовала серию и номер, забыть которые действительно было бы сложно. Серия из трех одинаковых букв. Номер из трех одинаковых цифр.

— Марку машины не скажу, не рассмотрела. Белая, не джип. Низкая какая-то. Может, это и не имеет значения, но вдруг это тебе поможет в поисках. Ты же ищешь, Ваня? Ищешь убийцу?

— Да, — ответил он и соврал.

До того момента, пока не задержали Арсения, ему и в голову не приходило заниматься своим собственным расследованием. Он не профессионал! Он ничего в этом не смыслит. Он мог проанализировать имеющиеся факты, но не мог найти их! Он представления не имел, с чего начинать, как к этому вообще подступаться?

— Вот видишь, — прервал его мысли голос Таи. — Может, эта девчонка — лицо совершенно постороннее Зоиному другу. А может, и нет. Разговаривали они как-то уж очень доверительно. Словно давно знали друг друга. И достаточно близко. Я, если честно, его в тот момент осудила. Приехал с одной женщиной, любезничает с другой. Потом забылось. А когда узнала, что Зои не стало, начала вспоминать и вот…