Мужская работа

— Макс, ты как? — спросил я.

— Ничего, ха-ха… — гордо отозвался он. — Он мне врезал, но я успел! Я не заснул! Услышал его!

— А что это у тебя? — слабым голосом спросила Крыска.

Я не мог этого видеть, но ощутил, как на мне скрестились несколько любопытных взглядов. Пришлось рассказать о том, где и как я заполучил брианский приборчик, и показать, как она работает.

— Там ведь есть еще? — уточнил Дю-Жхе.

— Целый ящик.

— И это, как выражается наш центурион — не червяк чихнул, — проговорил он. — Нашедший медовые соты воистину празднует второе рождение.

Я не понял, при чем тут какие-то соты, а вот Макс сообразил.

— Мы же можем обыскать подземелья… — протянул он. — А там может быть еда! Вапще! Мы им покажем!

И точно — если от местных «грибов» нам не стало плохо, то наверняка и брианская жратва должна нам подойти, какие-нибудь консервы или что-то обезвоженное, сублимированное! Это шанс выжить, протянуть еще, а я идиот, что сам не додумался! * * *

Широкий коридор шел полого вниз, уклоняясь то вправо, то влево, и воздух с каждым метром становился все более спертым. Было ясно, что мы свернули куда-то не туда, что жилые ярусы и склады, где может находиться продовольствие, остались выше, но я хотел проверить, куда ведет этот ход.

Макс и Пира топали за мной, я слышал их шаги и тяжелое дыхание.

— Может хватит? — спросила девушка, когда проход резко свернул и стал горизонтальным. — Я ужасненько сдохла, и объективно ясно, что тут и глухой мыши нет.

— Давай еще немного, — сказал я, и тут увидел, что коридор заканчивается, и вовсе не тупиком.

— Вапще… — протянул Макс.

Стены, пол и потолок обрывались, и мы стояли на прямоугольном уступе, нависавшем над темным провалом. Он был цилиндрической формы, и луч фонарика позволял видеть стены из серого металла, все в желобах, трубах, кабелях, лебедках и брианских самодвижущихся лестницах.

Я видел по телевизору пусковую шахту межконтинентальной баллистической ракеты, и тут все было как там.

— Это что? — спросила Пира, вытягивая шею, перья у нее на голове зашевелились.

Тут, под землей, мы позволяли себе расхаживать без шлемов.

— Если бы я знал, — пробормотал я, понимая, что не так сильно и удивлен.

Да, нам сказали, что бриан — примитивные дикари, но у них обнаружилась и военная техника, и даже самолеты, и вообще много такого, что я бы не назвал «примитивным».

— Но точно не вагон тушенки, — Макс печально вздохнул.

При упоминании о жратве я вновь ощутил грызущий ребра голод, с сожалением вспомнил съеденные вчера грибы. Увы, больше их мы найти не смогли, зато принялись обследовать подземелья… ну, нам не повезло, но есть шансы, что другая группа на что-то наткнулась.

За грибами из памяти начали всплывать образы давно забитых трапез… плюшки в школьной столовой, поджаристые, с хрустящим сахарком, которые так вкусно шли с кефиром… рассыпчатая гречка с деревенским сливочным маслом, на срезе блестят капельки… жареная картошка, куда мелко покрошено сало и лучок, от одного запаха с ума сойдешь… летние щи с крапивой, ревенем, кисленькие, куда обязательно надо сметанки…

Обычные, банальные вещи, но за любую из них я сейчас бы убил!

— Не вагон, дело такое, — я облизнулся. — Пошли назад.

Мы развернулись и затопали обратно — по коридору, затем через сплетение проходов и комнат, забитых несъедобным хламом, к большому залу, который я почему-то назвал «тронным», и через второй, поменьше, к уцелевшему выходу на поверхность, чтобы доложить Лиргане о неудаче. Доверенный нам кусочек подземелья мы осмотрели.

За эти два дня мы увидели небольшую его часть — то, что на поверхности выглядело небольшим поселком, было настоящим норным городом, где могла жить не одна тысяча разумных, и когда они тут не так давно жили, то занимались не только охотой или земледелием.

— Интересненькое местечко, — бормотала Пира. — Реликтовые артефакты и все такое.

Мы прошли очередную развилку, тьма впереди хрюкнула, и в луче фонарика обнаружился сидящий на полу Котик.

— И ты тут? — спросил я.

Зверь неожиданно бросился ко мне, схватил зубами за штанину и потащил назад.

— Эй, ты чего? — я нагнулся, чтобы погладить Котика, но он увернулся, и продолжил настойчиво тянуть меня вглубь подземелий.

Он спас мне жизнь как минимум дважды, и сейчас, похоже, собирался в третий… Неужели мы свернули не туда и заблудились? Или впереди нас ждет кто-то недобрый? Обладатель красных глаз разного калибра и его дружки?

Я похолодел.

— Глупое животное, — сказала Пира.

— Заткнись! — я погасил фонарик. — Тихо. Оставайтесь на месте.

Если устраивать засаду, то в «тронном» зале, мимо которого никак не пройти. Засесть в углу, дождаться, когда мы выйдем из коридора, и расстрелять в упор, а остальным сказать, что так и было.

Дальше я двинулся на цыпочках, держась за стену и стараясь даже не дышать. Оставил позади одну дверь, вторую, и у самого входа в зал лег и последний метр прополз. Осторожно высунул голову и прислушался — точно, справа от меня сопят, наверняка дубина Фул.

Я прицелился на звук, и нажал спуск.

Выстрел прозвучал оглушительно громко, кто-то вскрикнул, и тьму надо мной вспорола очередь. Из меньшего зала донесся топот, замелькали лучи фонариков и в тронный ворвалось с полдюжины бойцов с автоматами наперевес.

— Что за дерьмо?! — рявкнула Лиргана. — Совсем с ума сошли! Там бриан наверху!

Проклятье, только их не хватало!

— Недоразумение, — сказал я, поднимаясь с пола.

К большому сожалению, я ни в кого не попал, даже не ранил, но планы Равуды сорвал, а это уже хорошо.

— Кто выстрелит без приказа — башку оторву! — пообещала центурион. — За мной!

Уцелевший спуск начинался в большом куполе, который большей часть уцелел. Под ним находилась просторная комната, где было достаточно светло и сухо, чтобы превратить ее в казарму — в углу виднелась груда рюкзаков, у стен лежали раненые, воняло портянками и кровью.

— Ты как? — шепотом спросил я у Крыски.

— Никак… — она только улыбнулась и закашлялась, и я с ужасом увидел, как с ее лба отваливаются чешуйки. — Я… всегда хотела… найти безопасное место… где можно жить, не прятаться, не бояться… за этим сюда и пришла…

Я помнил ее рассказ о собственной жизни, о жутких трущобах, где родилась и выросла Маррна, позже ставшая Крыской.

— Но не нашла…

— Тихо вы там! — прошипела из ведущего наверх прохода Лиргана.

Я взял Крыску за руку, она ответила слабым пожатием и с улыбкой закрыла глаза. Дыхание ее сделалось редким, тихим, а потом я осознал, что его больше нет, и что я не чувствую пульса девушки.

— Все? — спросил Макс, угадавший что-то по моему лицу.

Я кивнул.

Нельзя привыкнуть к тому, что теряешь боевых товарищей, тех, с кем ты ел, спал и сражался рядом — боль притупляется, но ты все равно ее чувствуешь всякий раз, и с ней приходится жить. Надеюсь, Маррна попала в то безопасное место, куда так стремилась, где нет страха и издевательств, где ждут ее родители.

Макс всхлипнул, вытер уголок глаза.

Мы хоронили тех, кто умер за время пребывания в поселке, в одном и том же месте у крайнего с юга купола, рыли могилы, ставили метки из воткнутых в землю веток — набралось уже небольшое кладбище.

— Ушли, — сообщила сверху Лиргана. — Какого черта им тут понадобилось? Наверняка увидели следы лагеря…

Я огляделся, пытаясь понять, удалось ли кому-нибудь отыскать жратву — но нет, тут были все уцелевшие, и все до единого выглядели понурыми, мрачными и голодными. Вода осталась, но ее хватит максимум до завтра, аборигены обнаружили наше убежище и вот-вот наткнутся на нас.

Ситуация — застрелиться!