Завоеватели

Тагет протестовал и упирался в мостовую ногами.

— Невежды! — вопил он. — Прежде, чем соваться к Торфинну, спросили бы стариков! Мифы не лгут!

Однако его не слушали. Погруженный в свои мечты, Ларс волок маленького демона за собой, как неодушевленный предмет. Синяка шел следом, забавляясь.

Они быстро вышли за пределы города. В полной темноте Ларс уверенно находил дорогу к Кочующему Замку. В стародавние времена, при Карле Незабвенном, через болота была проложена дорога. С годами болото затянуло ее, и теперь до устья реки Элизабет добирались исключительно морем. Но Ларс легко ступал по кочкам. Демон прыгал за ним с мрачной решительностью. Синяке все время казалось, что сейчас Разенна провалится в трясину. Однако этого не произошло.

Ларс шел быстро, не оборачиваясь, и вдруг остановился. Синяка едва не налетел на него.

Перед ними высился замок. Огромный черный замок — там, где его и в помине не было, да и быть не могло. Озаряемый вспышками молний, он стоял посреди трясины, тяжелый, черный, блестящий, оскалившийся опущенными решетками, светящийся красными прорезями бойниц. От него веяло ледяным холодом, и Синяка невольно поежился.

— Вот он, Кочующий Замок Торфинна, — сказал Ларс куда менее бодрым голосом. — Он будет стоять здесь день или неделю, а может быть, только час. Кто знает? Торфинн — могучий чародей. Говорят, он — воплощение всех черных сил мира.

Грянул оглушительный гром, и вдруг дождь прекратился. Где-то далеко на болоте вздохнул ветер, и с чахлой еловой ветки упала капля.

— Да ведь мы только за пивом, по-соседски, — напомнил Синяка.

Тагет еле слышно застонал. Ларс посмотрел на демона, на черную громаду замка и сказал:

— Знаешь что, парень, ты это… говори потише. Никогда не знаешь, что придет в голову Торфинну. По-моему, насчет «вкусненького» я погорячился…

Решетка у ворот замка заскрежетала, и мелькнули факелы.

— Накликали… — простонал Тагет, поскольку бежать было поздно.

Разенна немного отстранился от Синяки и скрестил руки на груди — все-таки, он был Великим Магистром.

Решетка поднялась. Несколько слуг в блестящих черных одеждах вынесли факелы и встали у входа, широко расставив ноги в кожаных сапогах с металлическими полосами. Затем показалась высокая прямая фигура в развевающемся черном плаще. Прозвучали твердые шаги; потом все стихло.

Перед Синякой оказался суровый старик с резкими морщинами вокруг рта, орлиным носом и пронзительными черными глазами. Длинные седые волосы падали ему на плечи; на лбу светилась тяжелая диадема с дымчатым темным камнем. В руке он держал бич, опустив его тонкий конец к ногам.

Несколько секунд старик и юноша смотрели друг на друга. Потом старик произнес звучным молодым голосом:

— Мальчик, ты знаешь, кто я?

— Да, — ответил Синяка. — Ты — Торфинн.

Торфинн отступил на шаг и вдруг загремел на все болото:

— Как ты смеешь стоять передо мной, словно ты мне ровня? Почему не приветствуешь Торфинна как должно? Почему ты смотришь мне в лицо своими наглыми глазами, вместо того, чтобы уткнуться носом в грязь?

От этого громового голоса мороз пробежал у Ларса по коже. Он прижал к себе маленького демона, втайне утешаясь тем, что Тагет испуган еще больше.

Но Синяка и глазом не моргнул.

— Может быть, я и впрямь тебе ровня, Торфинн, — сказал он странно спокойным голосом. Разенна с удивлением слышал, что солдатик не притворяется: юноша действительно не испытывал страха.

— Смелый мальчик! — фыркнул Торфинн и расхохотался. Он уперся кулаками в свой тяжелый пояс, развел в стороны локти, и широкий плащ распахнулся. На черной кольчуге Торфинна засверкала тяжелая цепь из золота, усыпанная рубинами.

Далекая зарница вспыхнула за лесом бледным огнем, и на мгновение перед Торфинном мелькнуло фантастическое серебряное лицо с удлиненными чертами. Это длилось всего лишь миг; зарница погасла, и видение исчезло.

— Ты? — дрогнувшим голосом произнес Торфинн.

Синяка молчал.

Резко выбросив руку назад, Торфинн крикнул:

— Факел!

В тот же миг один из слуг подскочил к чародею и подал факел. Торфинн бесцеремонно сунул факел Синяке под нос и в багровом свете увидел ярко-синие глаза, горящие на смуглом лице, темные вьющиеся волосы, прилипшие ко лбу и вискам, забрызганную грязью одежду, босые ноги.

— Как тебя зовут?

— Синяка.

— Ну и прозвище тебе придумали, — сказал Торфинн и снова засмеялся.

Он зашвырнул факел в болото и, взмахнув плащом, резко повернулся к замку. Слуги уже исчезали в дверном проеме один за другим, как по сигналу. Торфинн широкими шагами шел следом за ними.

— Торфинн! — крикнул Синяка ему вслед. — Ты знаешь, кто я такой?

Торфинн обернулся.

— А тебе этого до сих пор не сказали? — Смеясь, старый чародей покачал головой.

Синяка побежал за ним следом.

— Остановись! Скажи мне! Торфинн!

— Синяка! — отчаянно крикнул Ларс, забыв о своем страхе и о достоинстве магистра. — Стой, ненормальный! Куда ты?

Разенна рванулся было за ним, но демон, испустив душераздирающий вопль, повис у него на ноге, как чугунное ядро средней величины, и пока Разенна ковылял к замку, волоча Тагета по сырой осоке, черные ворота замка захлопнулись.

Синяка услышал за спиной адский скрежет опускаемой решетки. Он оказался в темноте. Торфинн со своими слугами исчез почти мгновенно. Здесь было тихо, темно и очень холодно. Тронув рукой стену, Синяка ощутил ледяное прикосновение металла. Он поежился. Стоять здесь босиком было очень неприятно.

Во мраке еле слышно звякнула цепь. Синяка осторожно пошел на звук и через несколько секунд нащупал в темноте что-то теплое и упругое. От неожиданности оба закричали одновременно. Потом юноша услышал чье-то прерывистое дыхание.

— Где здесь факел? — спросил он сердито.

В темноте опять звякнула цепь. Потом чей-то хриплый голос пробормотал:

— Слева от меня.

Синяка снял со стены факел, тихо подул на него и неожиданно затрещало пламя, освещая низкие, покрытые плесенью своды и физиономию синякиного собеседника, сидевшего на полу среди ядовито-зеленых грибов.

Физиономия не отличалась чеканными чертами: рот от уха до уха, маленькие моргающие глазки и длинный унылый нос. Свалявшиеся волосы субъекта были заплетены в неопрятную косу, перетянутую кожаным шнурком. Судя по всему, это был тролль или даже, может быть, великан, только очень захудалый.

Жизнь не баловала урода: он был прикован цепью к стене, и все его внушительное тело, обнаженное до пояса, было покрыто шрамами от раскаленных шомполов.

— Ты кто? — осторожно спросил великан, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Он сидел как раз у лестницы, которая, судя по всему, вела в жилые покои чародея. Вероятно, Торфинн использовал чудовище в качестве сторожа.

— Отойди от входа, — сказал Синяка, отгоняя тролля горящим факелом. Тот с воем отлетел к стене.

— Очумел? — жалобно заныл тролль. — Зачем издеваться-то?

Синяка не ответил. Держа факел в руке, он ступил на лестницу и, прежде, чем подняться наверх, обернулся к великану, который как раз изловчился и снова попытался схватить непрошеного гостя. Сильным ударом ноги Синяка оттолкнул бдительного стража. Он не много не рассчитал и разбил великану нос. Размазывая кровь по всей своей обширной физиономии, великан ругался и жаловался.

Синяка не слушал. Повернувшись к незадачливой нечисти спиной, он легко поднялся наверх и вскоре оказался в просторной круглой комнате, где в высоких медных канделябрах горело множество свечей.

Чародей был там. Он сидел за столом в кресле с высокой спинкой, увенчанной шарами из прозрачного хрусталя. Перед Торфинном на столе лежало несколько книг. В углу стола в маленькой серебряной курильнице дымились угольки. Слева от стола Синяка заметил прозрачный хрустальный шар на подставке в виде ног хищной птицы, сделанных из потускневшей меди. За спиной Торфинна на стене красовались оленьи рога и голова вепря с оскаленными клыками. Торфинн не мигая смотрел на своего неожиданного гостя.

— Входи, настойчивый юноша, — сказал он, наконец и облокотился о стол. Его черные глаза задумчиво изучали оборванца, бесстрашно стоящего перед самим Торфинном с факелом в руке.

— Да, значит, вот ты какой, — пробормотал Торфинн. — Синяка. Голубые глаза и темное лицо. Таков ты и в предании. — Он помолчал немного, потом глубоко вздохнул и указал рукой куда-то в сторону. — Возьми стул и садись, мальчик, потому что я буду говорить с тобой.

Синяка воткнул свой факел в железное гнездо на стене, потом нашел кресло без спинки и уселся прямо перед чародеем, поджав под себя одну ногу.

Торфинн небрежно бросил горсть какого-то вещества на угли курильницы, и в комнате потянуло сладким цветочным ароматом. Несколько минут чародей молчал, вдыхая запах курений и разглядывая Синяку сквозь дым, потом властно спросил:

— Сколько тебе лет?

— Я точно не знаю.

— Где ты родился?

— Думаю, в Ахене.

Торфинн помолчал еще немного. Синяка не шевелился и глаз не опускал, и Торфинн вдруг почувствовал себя неловко под этим взглядом. Он сильно ударил по столу ладонью, и что-то отозвалось в глубине комнаты хрустальным звоном.

— Я пришел в этот мир за тобой, — сказал Торфинн тяжелым голосом и выпрямился в кресле. — Слушай. Ты родился в Ахене, и тебе скоро восемнадцать лет. Кое о чем ты уже догадываешься, мальчик. Еще с детства ты научился скрывать многое из того, что обнаружил в себе, потому что иначе люди убили бы тебя.

— Откуда тебе это известно?

— Мне многое о тебе известно. Я расскажу тебе все, ничего не требуя взамен.

— Но у меня все равно нет ничего, чем я мог бы заплатить, — начал Синяка, но Торфинн остановил его.

— Ты последний в роду великих магов. Вот книга деяний твоего рода, мне удалось выкупить ее. — Он постучал пальцем по фолианту, украшенному несколькими пластинами янтаря. — Я могу подарить ее тебе, — добавил чародей и коснулся светлой кожи переплета кончиками пальцев, словно лаская.

Синяка густо покраснел.

— Я не умею читать, — сказал он честно и посмотрел на Торфинна исподлобья упрямым взглядом.

— Да? — Торфинн небрежным жестом смахнул книгу на пол. Одна янтарная пластина при этом раскололась. — Ну так слушай меня, мальчик. Ты родился в несчастливый год, когда Ахен начал умирать. Еще кипела жизнь на его улицах, еще жили там красивые люди, которые слушали музыку и слагали стихи, но небо над городом уже хмурилось, и из болот поднимались дрожащие звезды, и разливалась река Элизабет… — Он говорил нараспев, полузакрыв глаза, словно читая заклинания. Низкий гудящий голос пробирался в душу.

— Душа города стареет, — говорил Торфинн. — Завоеватели никогда не вошли бы в Ахен, будь он в зените своего могущества, как это было при Карле Незабвенном. Ахен был обителью Белой Магии, тяжким грузом на весах Равновесия…

— Объясни, — перебил Синяка.

Торфинн кивнул.

— Вот магия миров Элизабет, — сказал он, разводя в стороны ладони так, словно на каждой лежало по шару. — Вот Ахен. — Он поднял правую руку.

— Здесь жили белые маги и их было много. Сила их была велика, однако каждый обладал лишь небольшой ее частью.