Завоеватели

— Старый болван! — радостно сказал Фуфлунс. — Здорово тебя отделали!

— Проклятый дурак, — сипло отозвался Сефлунс. — Кто тебя просил вмешиваться? Я бы справился с этими жалкими сервами и без твоей помощи.

Фуфлунс поднял со снега алебарду и сказал:

— Угу.

Его собрата-бога такой ответ почему-то возмутил. Он разразился упреками и, вконец расстроившись, отобрал у Фуфлунса алебарду, заметив при этом, что он все равно не умеет с ней обращаться.

— Я разнесу тут все к черту, — мрачно заявил Фуфлунс. — Бьярни идиот. Это же надо так загадить город. Даже этот галл… как его… который в Риме все разворотил…

— Бренн, — сказал Сефлунс.

— Даже Бренн себе такого не позволял. — Фуфлунс выдернул из тела убитого им Завоевателя свой нож и пнул труп ногой. — Черт знает что, — пробормотал он. — Повсюду что-нибудь валяется… Где Синяка? В тюрьме, небось?

— Где же еще может быть мальчик из порядочной семьи? — пожал плечами Сефлунс.

На это у Фуфлунса возражений не нашлось, и боги двинулись в путь по городу, на время позабыв свои распри. Пройдя значительное расстояние, Фуфлунс спросил:

— Кстати, ты хоть знаешь, где тут у них тюрьма?

Сефлунс смерил его высокомерным взглядом, но от ответа воздержался. Минут через пять он сказал:

— А давай вон у того парня спросим.

Он указал на Завоевателя, лениво сидевшего на телеге. Свесив ноги в дырявых сапогах, он болтал ими, и физиономия у него была сонная. Сефлунс помедлил, разглядывая его, и Фуфлунс подтолкнул его в спину.

— Чего ты? Давай, спрашивай.

Сефлунс нерешительно оглянулся.

— Может, ты спросишь?

— Нет уж, давай ты.

— А что я? — совсем уже шепотом откликнулся Сефлунс. — Я на ихнем языке говорю с галльским акцентом.

— Вы чего, мужики? — внезапно ожил Завоеватель (это был Хилле). — Дорогу потеряли? Котел с похлебкой ищете?

— Какие мы тебе «мужики»! — возмутился Фуфлунс. — Боги мы, ты, ничтожество!

Хилле зевнул.

— А мне плевать, — сказал он. — Боги так боги. А я — Хилле Батюшка-Барин с драккара «Медведь».

— Скажи нам, С-Драккара-«Медведь», — стараясь быть вежливым, произнес Сефлунс, — где тут тюрьма?

Фуфлунс предупреждающе зашипел. «Идиот, — процедил он сквозь зубы по-этрусски, чтобы болван-Завоеватель не понял. — Кто же так прямо в лоб спрашивает? Надо же хоть немного хитрости проявлять, когда выведываешь у врага его тайны…»

Но Хилле был прост и до сложностей военной разведки не поднимался.

— А, — сказал он и снова зевнул. — Это в подвале Ратуши. — Он ткнул рукой в сторону высокого здания из красного кирпича. — Вон, где часы. Быстро найдете.

Он почесался и завалился на телегу.

Сефлунс победоносно посмотрел на своего собрата, и оба старых бога направились в сторону Ратуши. Они обошли ее и подобрались к ней с тылов.

— Ну вот, — сказал Фуфлунс, разглядывая кирпичную кладку и на всякий случай поковыряв ее твердым ногтем. — Если его здесь нет, значит, погиб наш Синяка. Пал за правое дело… смертью храбрых…

— О, не говори так, — ужаснулся Сефлунс. — Разенна нас со свету сживет, если мы его не спасем.

Боги панически переглянулись и хором закричали, надрываясь и обращаясь непосредственно к глухой стене:

— Си-ня-ка!

Несколько секунд все молчало. Потом слабо прозвучал ответ:

— Чего вы так орете? Здесь я.

— Хвала Вейовису Кровожадному! — воскликнул Фуфлунс, кидаясь на шею Сефлунсу и едва не смяв его. — Здесь он!

— Что распрыгался, — ответил Сефлунс без энтузиазма. — Без тебя слышу. — Он приблизил губы к кирпичам и спросил: — Синяка, ты стену поднять можешь? Мы вывели бы тебя из города.

Некоторое время ничего не происходило. Боги топтались в нетерпении, вздыхали, передергивали плечами. Сефлунс нервно ощупывал свой подбитый глаз. Потом Фуфлунс прислушался повнимательнее и сказал:

— По-моему, его там тошнит.

— О Менерфа! Только этого не хватало! Маг, чародей, — Сефлунс дернул ртом, — а простых вещей не понимает, что нельзя лопать что попало. От этого бывает расстройство желудка.

Он с неудовольствием прислушался.

— Синяка, — сказал Фуфлунс, — чем они тебя там кормят?

Помолчав, Синяка тихо откликнулся:

— Плохо мне.

В этот момент за спинами богов лязгнуло железо, и обернувшись, они увидели скрещенные боевые топоры в руках пятерых дюжих молодцев в кожаных шлемах.

— Взлетаем! — скомандовал Фуфлунс. — Атакуем неприятеля с воздуха!

Боги поднатужились и с кряхтеньем вознеслись над головами врагов. Завоевателей, похоже, трудно было чем-либо смутить. Они выставили круглые деревянные щиты, расписанные спиралями в цвет парусов, и принялись подпрыгивать, размахивая топорами и норовя о трубить богам какую-либо конечность. Грозным этрусским божествам пришлось изрядно потрудиться, чтобы уложить этих упрямых атеистов.

Фуфлунс, кровожадный по натуре, наслаждался битвой. Он поражал врагов каменным ножом, очень острым и прочным, кричал: «Заходи слева!» и «Я натяну твою кожу на барабаны!», а также распевал древнюю боевую песнь этрусков.

Последний из пяти Завоевателей, тяжело раненый алебардой, свалился на мостовую без сил и, не отводя глаз, стал ждать, пока Сефлунс его прикончит. На Сефлунса вдруг напал приступ гуманизма. Он посмотрел на поверженного солдата, с шумом приземлился рядом и укоризненно произнес:

— На кого руку поднял, сопляк?

— Куда вы делись? — прошелестел еле слышный голос Синяки. — Где вы?

Боги уловили в призыве панические нотки. Фуфлунс шлепнулся возле своего собрата и вытер окровавленный нож о его одежду.

— Что ты делаешь? — Сефлунс брезгливо отстранился.

— Пусть думают, что ты тоже сражался, — благодушно ответил Фуфлунс.

— Что с вами случилось? — снова позвал Синяка.

— Здесь мы, здесь, — пробасил Фуфлунс. — Все в порядке. Не бойся.

Ему показалось, что он слышит долгий вздох.

— Ну, — сказал Сефлунс, — что делать будем?

— А ты давно стены поднимал, Сефлушка-гнилушка?

— Очень мне надо стены поднимать! Я не взломщик, как некоторые.

— Кто взломщик? — разъярился Фуфлунс.

— А кто спер из храма Танит алмаз хаддахской царевны?

— Я для дела взял… Если бы Карфаген не завоевали… Сам знаешь, что могло быть. Ганнибал — кровавый пес. Не хуже Бьярни.

— Вот объясни, Фуфлунс, какое тебе дело до Карфагена?

Фуфлунс уперся кулаками в бедра и спросил в упор:

— Будем болтать про какого-то Ганнибала или все-таки будем делать дело?

— Отойди, — не глядя на него, сказал Сефлунс. Не дожидаясь, пока друг уступит ему место, он отстранил его рукой так, что Фуфлунс чуть не упал.

— Синяка, — позвал Сефлунс, — ты хорошо меня слышишь?

— Да, — отозвался Синяка тихо.

— Ты сам ничего не можешь сделать?

После короткой паузы он ответил:

— У меня не получается. Очень больно. Тошнит все время.

— Иди в стену, — сказал Сефлунс. — Я попробую ее раздвинуть. Только иди быстро и прямо на меня. Ничего не бойся. В худшем случае ты ударишься, и все.

— В худшем случае меня повесят, — сказал Синяка.

— Вот только не надо, не надо глупости говорить! — нервно встрял Фуфлунс.

Сефлунс ухватился руками за кирпич и уперся лбом в стену, вытаращив свои круглые глаза и шевеля губами. От напряжения жилы на его шее вздулись. Затаив дыхание, Фуфлунс следил за ним. Через несколько секунд стена разбухла, как тесто.

— Иди! — крикнул Сефлунс, задыхаясь.

В стене появился подвижный комок, потом второй. Руки. Они отчаянно протискивались сквозь тугую материю. Сефлунс заскрежетал зубами.

— Быстрее, — выдавил он.

Резкий толчок выбросил Синяку прямо в объятия бога, и оба повалились на булыжник. Синяка тяжело дышал. Сефлунс встал на ноги и посмотрел на него с сомнением.

— По-моему, он умер, — сказал Сефлунс.

Фуфлунс подошел ближе, пожал плечами.

— Ничего определенного сказать не могу. Не оставлять же его тело врагам. Взяли!

Сефлунс подхватил Синяку за плечи, Фуфлунс за ноги, и боги дружно затопали по городу, бросая по сторонам угрожающие взгляды.

Было тепло и пахло козьей шкурой. Где-то внизу уютно и тихо позвякивала посуда. Синяка заворочался и сразу ощутил невыносимую боль во всем теле. Чародей чертов, подумал он, сам себя вылечить не могу. Однако предстояло еще выяснить, где он находится. Синяка с трудом припомнил все случившееся за последние сутки. Кто-то помог ему выбраться из тюрьмы и унес сюда. Кто? Синяка подумал о Торфинне. Но в Кочующем Замке не может быть так тепло, и там никогда не было такого запаха…

Синяка сел и тут же резко стукнулся о потолочную балку. Громко вскрикнув, он рухнул обратно на козьи шкуры и прикрыл глаза, перед которыми поплыли огненные спирали.

Посуда перестала звякать, и чья-то большая тень закрыла свет. Синяка с трудом разлепил ресницы. Смутно, сквозь мглу и оранжевые искры, он разглядел знакомую безобразную рожу великана.

— Не узнаете меня, господин? — добродушно пророкотала рожа. — Пузан я. Великан ваш, персональный и до гроба преданный.

Синяка слабо улыбнулся.

— Давно я здесь?

— Не извольте беспокоиться. Давно. — Великан заботливо поправил козью шкуру. — Лежите, господин Синяка, спокойно. Это Пузанова сопка. Вы на земле Ордена.

Синяка не ответил, уронив голову на желтоватый мех. Он еле слышно простонал, вспоминая, как Вальхейм уходил из подвала вместе с тем высоким пьяным офицером Завоевателей. Тот явился именно за капитаном. Ну да, смутно подумал Синяка, он же назвал его по имени. И увел. А я валяюсь здесь…

Синяка попытался встать, опять забыв о балке, и ударился вторично. В глазах почернело, и он безмолвно заплакал, изнемогая от бессилия. Сквозь ресницы он смотрел, как слезы сползают в жесткий мех.

В хибаре горела керосиновая лампа. Великан чистил картошку, неумело держа ее в огромных грубых пальцах. По бревенчатым стенам висели связки сушеного укропа. В углу в кадке находилась капуста домашнего квашения. Выгоревшие ситцевые занавесочки слегка шевелились на сквознячке.

Громко хлопнула низкая дверь, и в хибаре появился Ларс Разенна. Великан мотнул головой в сторону печки. Великий Магистр сразу озаботился.

— Ну, как он?

— Спят, — с тяжелым вздохом произнес Пузан. — Умаялись.

— Кто спят? — не понял Разенна. — Разве их там несколько?

— Господин Синяка спят, — пояснил великан.

— Я не сплю, — хрипло сказал Синяка, не решаясь пошевелиться.

Разенна стремительно подошел к нему.

— Жив? — сказал он. — Говорить можешь?

— Могу.

— Где Анна-Стина?

Этого Синяка и боялся.

— Не знаю, — сказал он с трудом.

Ларс отчетливо скрипнул зубами.

— Бьярни залил кровью весь город, — сказал он, отходя от печки и тяжело падая на скамью рядом с великаном. — Я только надеюсь, что она погибла во время разгрома и не попала к нему в лапы.

Наступило мрачное молчание. Потом великан решил немного разрядить обстановку беседой на хозяйственные темы и указал на пустое ведро.

— Воды нет, — произнес Пузан.

У Разенны тут же изменилось выражение лица.

— Не понял, — сказал он. — Богов полон дом, а ты Великому Магистру на какую-то воду намекаешь.

— Да нет, я так… к слову пришлось, — струсил великан.

Ларс покачал головой.

— Холуйская у тебя душа, Пузан. Думаешь, если твой хозяин здесь, так нас можно уже ни в грош не ставить?