Anima Mea. Моя душа

Гермиона замолчала, и Северусу показалось, что в наступившей тишине он слышал, как стучали их сердца. Дрожавшей рукой он дотронулся до надгробной плиты и провел по изображению сидящей женщины.

— Марцелла... — едва слышно выдохнул Снейп.

На ее лице застыла спокойная уверенность. Конвива был изображен стоявшим за ее спиной. Он выставил подбородок вперед, и его рука покоилась на плече жены. Северус перечитал кусочек надписи: “мы прожили много счастливых лет”… Он почувствовал, как из сердца выдернули занозу. Долгая, счастливая жизнь. Он был доволен.

Снейп перевел взгляд на другого человека, вырезанного на камне. Реститут сидел в кресле, его губы сложились в полуулыбку. У него не хватало одного уха. Северус, внимательно разглядывая изображение, увидел, что Реститут в одной руке держал цепочку, на которой болтался какой-то предмет. Он был слишком мал, а поверхность камня слишком пористой, чтобы Северус мог как следует разглядеть его. Но, несмотря на это, он был уверен в своей догадке и инстинктивно поднес руку к шее, пытаясь нащупать цепочку, на которой раньше висел старый, сломанный хроноворот. Волшебный песок спекся в стеклянных колбах, а на золотых дугах были изображены руны вместо цифр. Этот прибор передавался из поколения в поколение по материнской линии, и сам Северус унаследовал его от сварливой бабки. У него тогда рука не поднялась выбросить эту вещицу, и он спрятал ее между страниц журнала, куда записывал все провинности и наказания учеников в свою бытность директором Хогвартса. Он знал, что хроноворот был утерян. Когда он пришел в себя, то не нашел его в гробнице. Его также не оказалось среди вещей, которые вернул Поттер.

Снейп почувствовал, что Гермиона взяла его за руку, и он в ответ сжал ее пальцы.

— Все-таки они спаслись, — тихо сказала она. — И потом прожили много лет.

Он был не в силах выдавить из себя хоть слово и поэтому молча кивнул. Его затопило какое-то несуразное чувство надежды.

— И мы им помогли, — восхищенно пробормотала Гермиона. — Черт возьми, ведь так? То есть, может быть, конечно, я ошиблась с переводом...

— Возможно, — тихо ответил ей Снейп, пожав плечами, — возможно, мы и помогли.

Договорив, он притянул Гермиону к себе и поцеловал ее в макушку. Не важно, что произошло в прошлом, но сейчас он был здесь, с ней, а перед ним лежало счастливое будущее, наполненное радостью и любовью. Он продолжал сжимать Гермиону в объятиях, пока она не засмеялась и не обняла его в ответ.

— А теперь, — он постарался произнести это веселым тоном, — как насчет тех каникул, что ты мне обещала?

Эпилог

Ему снится сон.

Сначала.

Он чувствует запах ее волос, легкий и сладкий.

Он ощущает ее дыхание, медленное и ровное.

Потом.

Он осознает, что она тесно прижимается к нему, и ее теплое тело повторяет изгибы его собственного.

Он просыпается и понимает, что она, почти раздетая, спит у него в объятиях. Она жива, так же, как и он. При каждом вздохе, ее волосы щекочут ему нос. От нее немного пахнет потом и загорелой кожей, и чем-то таким родным, что принадлежит только ему. Он с восхищением смотрит на эту женщину, которая так доверчиво прижимается к нему, до сих пор удивляясь ее упорному желанию быть с ним.

Наверно, посреди ночи он опять притянул ее к себе поближе, наслаждаясь тем, как ее округлая попа уперлась ему в промежность, отчего желание, словно электрические разряды, разлилось по всему телу.

Ее грудь опускается.

Замирает.

И вновь поднимается.

Он улыбается и нежно целует ее в шею, стараясь не разбудить.

Ему нестерпимо нужно в уборную, и приходится вставать. До звонка будильника еще есть несколько минут, чтобы успеть приготовить кофе и потом подождать ее на балконе с дымящейся чашкой.

Он медленно и аккуратно выпутывается из ее объятий. Гермиона вздыхает и трется щекой о подушку, так и не проснувшись. На секунду он задерживает на ней взгляд и в который раз удивляется превратностям судьбы.

По дороге он останавливается у входной двери и подбирает с пола утреннюю почту, походя кинув связку на кухонный стол. Все помещение залито ярким солнечным светом. Их ждет еще один прекрасный летний день.

Оказавшись в ванной комнате, он быстро принимает душ и, обернув бедра полотенцем, идет на кухню. В такой жаре одежда совершенно не нужна. Подойдя к плите, он зажигает газ, насыпает в старый кофейник кофе и наливает воду. В ожидании напитка Северус идет на балкон, и его обнаженную кожу приятно обдает прохладным ветерком. Окна их съемной квартиры выходят на Неаполитанский залив, и вдалеке ему видны качающиеся вверх-вниз на ярко-голубых волнах белые точечки рыбацких лодок. Между ними снуют моторные лодки, и величественно проплывают красивые яхты.

Еще слишком рано для туристических теплоходов, и остров медленно просыпается навстречу новому дню. Он представляет себе, как пожилые мужчины, сидя группой в кафе, за чашкой эспрессо неспешно обсуждают последние новости, цены на оливки и уксус, а также глупое поведение какой-нибудь звезды, о котором напечатали вчера в газете. Он представляет себе, как дети собираются в школу и, закинув за плечи ранцы, торопятся на школьный автобус. Те, что помоложе, увлеченно о чем-то переговариваются, а подростки, нацепив наушники с маггловской музыкой, тихо сидят в стороне, только изредка посматривая друг на друга...

В этот момент раздается хлопание крыльев, и большой евразийский филин, красиво очертив дугу, садится на спинку стула. “Выпендреж”, — думает Северус, но тем не менее молча отвязывает от лапы почту и протягивает птице угощение. Та, резко вскрикнув, взмывает в небо и исчезает из виду за несколько секунд.

На плите начинает пыхтеть кофейник, забрызгивая все вокруг себя каплями коричневой жидкости. Держа бумаги в руках, Северус возвращается на кухню и уменьшает огонь. Потом он их все внимательно просматривает. Очередное приглашение для Гермионы на выступление на научной конференции, на этот раз в Падуе (он там еще ни разу не был), два заказа на лекарственные зелья (он иногда их варит, за соответствующие вознаграждение, конечно), еще одно письмо от Поттера (тяжело вздохнув, Северус откладывает его в сторону), памятка от итальянского Министерства Магии (о борьбе с коррупцией на высшем уровне), последний номер La Migliore Pozionia!, журнала по зельеварению, на который он не так давно подписался, открытка, отправленная с Корсики, где сейчас проводят отпуск родители Гермионы (почерк ее отца практически невозможно разобрать, но Гермиона будет очень рада получить от них весточку).

Взяв журнал по зельеварению, он смотрит на часы и недовольно хмурится. Ну ничего, еще пара минут у него есть. Налив аромантый кофе, Северус возвращается на балкон, минуя вставленный в рамочку список упражнений, что Поппи вручила ему еще в Хогвартсе.

Осторожно опускается на неустойчивый стул, который так нравится Гермионе. Когда-нибудь он определенно сломается, и тогда Северус будет изводить Гермиону жалобами. Но сейчас стул все еще стоит, и Снейп принимается за чтение.

Статья довольно интересная. Но ему еще надо поработать над заклинанием перевода, а то не все термины понятны до конца. Он увлеченно читает об использование крови дракона в ряде зелий, когда чувствует, как его касается нежная рука, и кто-то прижимается к нему.

— Это был мой кофе, — протестует Северус, когда рука, которая только что обнимала его, ловко берет чашку. Та исчезает из виду, впрочем, быстро возвращается на стол, но уже пустой.

— Интересный? — спрашивает Гермиона, указывая на журнал.

Она садится на стул напротив него. Ее волосы взлохмачены, а кожа порозовела после душа. На ней коротенький халатик, который так удачно чуть разошелся на груди. Северус встает идет на кухню и вскоре возвращается с еще одной чашкой и кофейником.

Гермиона стоит у перил и смотрит через залив на Неаполь. Северус ставит посуду на стол и подходит к Гермионе. Ему понятна ее задумчивость.

— Сегодня мы собираемся начать раскопки в районе Фавна, — тихо произносит она.

Северус кивает и обнимет ее, привлекая к себе, целуя в макушку. Вдали ему виден силуэт Везувия, мрачно вырисовывающийся на горизонте. Его вершина утратила идеальную форму, которую он помнит по своим снам.

— Еще тела,— вздыхает Гермиона.

— Да, но ты найдешь их всех, — говорит Снейп и опять ее целует. — Ты позаботишься о них, — заканчивает он, еще крепче прижав Гермиону к себе.

— М-м-м, — отвечает Гермиона и кладет свои руки поверх его.

— Ты сделаешь так, чтобы их похоронили по достоинству, — он снова целует ее, чувствуя, как его наполняет желание.

— Да, — соглашается Гермиона и откидывает голову назад для того, чтобы ему было удобнее ласкать нежную кожу на шее.

— Anima mea, моя душа, — бормочет под нос Снейп, уткнувшись в ее пышные волосы. Прищурившись от утреннего солнца, они оба смотрят через пролив.

Он видит материк и очертания Везувия, контрастно выступающие на бледно-голубом утреннем небе. Он представляет себе город, расположившейся у подножия вулкана, огибающий его и расходящийся веером в стороны...

— Сколько сейчас людей живет в Неаполе? — словно подслушав его мысли, спрашивает Гермиона.

— Около пяти миллионов, — тихо отвечает Северус, притянув ее к себе поближе. Ему понятен подтекст ее вопроса.

Гермиона кивает и вздрагивает. Желая отвлечься от тягостных мыслей, она наклоняет голову в сторону и целует мужа.

Северус довольно улыбается и поднимает ее на руки, наслаждаясь тяжестью ее тела, жаром поцелуя и запахом ее теплой кожи.

Кофе никуда не денется.

Вдалеке, над пиком вулкана, висит темное облако.

Везувий ждет.

Фините инкантантем.

____________________________________________________________________________________________________

От автора: Братья Веттии, Конвива и Реститут, являются историческими личностями, и их дом открыт для посещения в Помпеях. Так же существуют свидетельства, что культ Сабазия был популярен примерно в то же время, когда произошло извержение Везувия. Всех остальных героев — жителей древнего Рима (за исключением императора) я придумала сама. Я постаралась передать расположение улиц в городе так точно, как только могла. Я поместила дом Северуса в ту часть города, где еще не производились раскопки, но прообразом его явился настоящий дом, который уже обнаружили. Он называется Дом Руфуса и находится в юго-восточной части Помпей. В Помпеях, в отличие от Рима, никогда не было зверинца (по крайней мере, нет никаких свидетельств), но ведь нужно же было куда-то поселить мантикору.