Случайными дорогами. Часть 1

Глава 2. Как прежде

Гермиона нашла Рона в его комнате, лежащим на кровати лицом к стене.

— Рон, ты спишь? — тихо спросила она и, шагнув ближе, заметила красные, слегка опухшие глаза. — Рон?

— Уйди, оставь меня! — голос Рона прерывался и настолько не был похож на обычный, что в груди у Гермионы мгновенно все сжалось до струнки.

— Я не хочу тебя оставлять! — испуганно воскликнула она, присев рядом. — Я хочу быть с тобой, когда тебе плохо, — она попыталась его обнять, но Рон вывернулся и отшатнулся. — Я чувствую тоже. Плакать при ком-то — это нормально, от этого ты не стано…

— Тоже? Да? — громко перебил ее Рон, вскочив с постели. — Да ни черта ты не понимаешь, ты никого не потеряла! Ты даже не скорбишь ни о Фреде, ни о Люпине с Тонкс! Ведешь себя, как будто их и не было!

— С чего ты это взял?! — возмутилась Гермиона. Каждое произнесенное имя острой болью отозвалось в сердце. — Как ты вообще мог подумать такое! Я очень даже все понимаю, я была там же, где и ты Рон! Я видела… видела все, все эти смерти, они все были моими друзьями, знакомыми… — на глаза мгновенно навернулись слезы.

— Да, ты видела, но сегодня даже не спросила у меня, как я? — будто чужим голосом проговорил Рон, а затем поднял на нее красные заплаканные глаза и воскликнул: — А я ведь родного брата потерял! А ты сразу побежала беспокоиться о том, что о бедном Гарри написали, и как это исправить! А могла бы подумать обо мне!

— Гарри тут вообще ни при чем! Я… — от таких несправедливых обвинений на глаза вдруг навернулись слезы. — Скитер, она…

— Могла бы подумать, как мне живется теперь! — Рон ходил из стороны в сторону. — Фреда нет, а мама и Джордж ходят, как молчаливые призраки… еле живые… и ведут себя так, будто хотят сами отправиться вслед за ним в могилу. Билл с Чарли уже который день пьют. Джинни плачет чуть ли не круглые сутки, а папа взвалил на себя заботу сразу обо всем. Бегает, что-то суетится и будто боится остаться наедине с собой. А ты… Ты ведешь себя как ни в чем не бывало!

— Ты сам ничего не понимаешь, Рон! — сорвалась Гермиона и подскочила с кровати. — Да я с утра еле заставила себя раскрыть глаза! А потом не могла успокоиться, вспоминая обо всем! Но да… я не способна понять! Я же не потеряла родителей! Я же не потеряла Фреда, Тонкс и Люпина! Я же совсем не человек, по-твоему, я же не способна переживать, у меня нет собственных чувств!

Гермиона выбежала в коридор, вся в слезах, и громко хлопнула дверью, а затем застыла на верхней ступеньке лестницы. Пересекать столовую совершенно не хотелось, поэтому она решила не спускаться и просто заперлась в своей комнате, плюхнулась на постель и разрыдалась еще больше. Она лежала так некоторое время, и ее никто не потревожил. Выплакав разгоревшуюся обиду, Гермиона немного успокоилась, но все же не стала чувствовать себя лучше. Наверное, даже стало еще поганее…

«А Рон не так уж не прав, — нехотя призналась она себе, уткнувшись носом в мокрую подушку. — Я так стремилась скорее почувствовать себя нормально, после всего произошедшего, что обидела его своим поведением. По-настоящему люди скорбят молча… без слез. А я просто слабая, сильные люди способны принять всю боль, что им преподнесла жизнь, прочувствовать всю скорбь до конца. Я же поскорей захотела избавить себя от страданий. Новая цель? Как же! Очередная попытка избежать неприятных чувств».

Гермиона села на кровати, вытерла слезы и, немного подумав, решила, что завтра стоит неприменимо извиниться и помириться. Сегодня уже было сил больше плакать и переживать. Внутри снова появилось то знакомое мерзкое ощущение — отсутствие желания что-либо чувствовать…

«Нет, так нельзя! — твердо сказала она себе. — Если буду вечно жалеть себя, то уже никогда не откажусь от такого состояния».

Гермиона села за стол, нашла в ящике подсохшие чернила и старое перо. Пергамент куда-то исчез. Она удрученно посмотрела в сторону валяющейся на краю кровати потрепанной бисерной сумочки. Каждая вещь, спрятанная там, являлась ключом к плохим воспоминаниям, которые она еще не готова была открывать. Еще не время. Позже…

— Акцио пергамент, — произнесла она, направив кончик палочки внутрь сумочки. Несколько листков прилетело прямо в руки, а затем на колени плюхнулась и книга, бережно обернутая в бумагу.

Ну, вот! Сказки барда Бидля. Еще один ключ к прошлому… Тяжко вздохнув, Гермиона все-таки развернула пергамент.

«Наверное, когда Дамблдор завещал ее мне, то надеялся, что я быстро все соображу, раз самая лучшая ученица, а я же всех подвела! — укоряла она себя, разглядывая потрепанную обложку. — Так долго не могла ничего найти…»

Поднявшись из-за стола, Гермиона сделала пару шагов туда-сюда по комнате, нервно сжимая в руках книгу, а затем с ногами залезла на кровать и застыла с расфокусированным взглядом.

Возможно, она и правда виновата, что в глубине души не могла принять то, что книга сказок может содержать важную информацию?

«Как же там Ксенофилиус сказал? — спросила она себя. — Вы обладаете крайней узостью мышления. Зашоренность ограничивает ваш кругозор. Кажется так… Я была зла и обиделась, а ведь на правду обижаться не стоит. В тот момент я действительно слишком узко мыслила, а существование палочки, камня и мантии доказывают это. Меня удерживало мое же нежелание верить в «истинное чудо», как сказал тот же Лавгуд. Но, а как тут поверить, если чудеса встречаются так редко?.. — задалась она вопросом, перелистывая зачитанные страницы маленькой книги. — Не понимаю, почему же он верил? Что его заставляло?.. Он ведь даже и о существовании мантии не знал… Мне за все время учебы даже в голову ни разу не пришло почитать магические сказки… А это такой пробел в знаниях! И он дорого нам обошелся, ведь из-за этого мы потеряли столько времени. Многое могло сложиться совсем по-другому. Рано или поздно нужно это исправить, — подвела Гермиона итог своих размышлений и вздохнула. — Решено. Когда все наладится, я найду и прочитаю что-то из сказок, хотя они и малоинтересны. Пополнять свои знания никогда не бывает поздно».

Положив книгу обратно, Гермиона резко захлопнула сумочку, потому что ей показалось, что она услышала недовольный вопль Финеаса Найджелуса.

«Вот же гадкий портрет! Только не сегодня, мистер Блэк. Мне и без вас тошно», — устраиваясь удобнее за столом, отмахнулась она.

— Агуаменти, — разбавив чернила, Гермиона взяла в руки перо и начала настраивать себя на мысли о письме. Но работа не шла, а слова не хотели складываться в текст. Немало помучившись, она решила, что это потому, что идея писать в Министерство слишком поспешная, и вся ее суть противится этому.

«Надо придумать план получше, — раздумывала она, слегка покусывая кончик пера. — Решения, принятые на эмоциях, редко бывают верными, а сделанного уже не вернешь».

Посидев и поразмыслив немного, Гермиона все-таки придумала, как поступить. Вместо одного — будет три письма, и ей понадобится еще пергамент. Первое письмо отправится Кингсли. Новый министр будет рад узнать, что существует отличный незарегистрированный анимаг, идеальный в качестве шпиона… или тайного агента.

«Пусть лучше Скитер пользуется своей хитрой способностью не для поиска грязных сплетен, а добывает реально важную информацию, полезную для всего магического сообщества».

Второе письмо «пламенным приветом» полетит самой Рите. А третье, без личной подписи, получит главный редактор «Пророка».

«С чьего-то же одобрения все это печаталось! — рассудила Гермиона. — Жадный конформист наверняка отлично знал об анимагии своей сотрудницы, но закрывал глаза на то, откуда берутся и каким способом добываются все ее грязные сплетни. Сенсации — это ведь огромные продажи, а это — в свою очередь — огромные деньги. Стоит хотя бы вспомнить Батильду. Доказать его осведомленность, конечно, никак не получится, но попытка не пытка. Блеф может сработать».

Гермиона почти дописала одно письмо, когда раздался стук в дверь.

— Гермиона, открой…

«О, я и забыла, что заперлась», — подумала она, торопясь скорее открыть дверь хозяйке комнаты.

— Хватит сидеть тут взаперти! — с порога сразу начала отчитывать ее Джинни. — Ты пропустила обед, и могла пропустить ужин, если бы я не пришла.

— Мне нужно было побыть одной, — пробормотала Гермиона, — я просто забыла о времени.

— Я понимаю, поэтому и пришла только сейчас, — потупилась Джинни. — Ты прости, что я лезу не в свое дело, но вы с Роном должны поговорить.

Гермиона кинула на нее быстрый взгляд и отвела глаза.

— Я все слышала… — тихо сказала Джинни.

«Конечно, как же иначе, — стало неловко, — весь дом, наверное, слышал, как мы орали, а я еще и хлопнула дверью. Как неприятно… Сейчас она скажет, Рон прав, а я бессердечная дура. Но она же его сестра, и всегда будет его защищать, нельзя винить ее за это», — подумала Гермиона, но, вопреки ее мыслям, Джинни сказала другое:

— Рон… ты ведь знаешь, какой он, когда ему плохо! Он так с горяча и не хотел тебя обидеть, я уверена. Мы просто все сейчас… — она начала всхлипывать, хватая ртом воздух, — из-за Фреда… Никто не был на самом деле готов… Хотя надо было понимать… — крупные слезы вмиг скатились по ее лицу и закапали с подбородка.

— Я понимаю, Джинни, не нужно… — Гермиона села рядом с ней на кровать и крепко обняла, желая утешить, но уже сама почувствовала, как к глазам подступили слезы.

— Мне так жаль, Джинни, ты не представляешь насколько…

— Я просто не могу сейчас видеть ссоры! — всхлипнула Джинни, уткнувшись ей в плечо. — Я так хочу, чтобы все было как прежде, чтобы все снова стало хорошо… Но так уже не будет!

— Не будет… — Гермиона замолчала, а потом все же произнесла: — Но когда-нибудь станет легче, мы обязаны в это верить.

В этот момент она была готова все отдать и сделать что угодно, чтобы никто не умер и не страдал. Но знала, что таких чудес не существует даже в мире магии, и нельзя себя тешить напрасной надеждой. Можно рассчитывать лишь на то, что случится благодаря собственным поступкам и действиям.

— Я помирюсь с Роном, он ведь был отчасти прав, и мы оба виноваты… Я сама хотела поговорить с ним сегодня.

— Уже шесть, пора идти… — вытирая слезы, пробормотала Джинни. — Я ведь зашла, чтобы позвать тебя ужинать, а потом… Лучше я пойду, умоюсь.

Спустившись на ужин, Гермиона увидела то, о чем говорил Рон: в обычно шумной, радостной и дружной семье сейчас царила атмосфера горя и подавленности, все молчали, то и дело кто-то пытался завести диалог, но он быстро заканчивался и не находил поддержки и отклика.

Миссис Уизли, казалось, делает все как обычно: расставляет всем тарелки, накладывает пищу, но при этом она была так не похожа на прежнюю себя, из нее действительно как будто исчезла вся радость и жизнь. И обычно общительный и веселый Джордж за весь ужин не проронил ни слова, и ушел раньше всех, а следом за ним поднялся и Рон, так ни разу и не посмотревший на нее.

Обстановка в столовой настолько угнетала, что, закончив свой ужин, Гермиона тоже решила поскорее уйти, почувствовав себя плохо.

— А… Я еще хотел сказать вам… — мистер Уизли встал и уперся взглядом себе на руки, которыми судорожно сжимал край стола. — Послезавтра похороны. Фред… Ремус и Дора будут похоронены на центральном магическом кладбище.