Атласный башмачок

ДОН РОДРИГО Неужели напрасно я все–таки нашел ее, так хорошо спрятанную от меня?

КИТАЕЦ Чума возьми бурю, бросившую нас на побережье Африки, И вашу лихорадку, которая так долго нас там продержала!

дон РОДРИГО Первое, что я увидел, придя в себя, — ее лицо.

Скажи, ты веришь, что я узнал ее сразу, еще до того, как она обо всем догадалась?

КИТАЕЦ Хорошо бы знать все, что происходило до нашего рождения. Правда, лично я в тот момент ничего не видел, да, я помню, что меня еще не было в моих глазах:

Ничто не должно было мешать моему появлению из бабочки Исидор.

ДОН РОДРИГО Оставь в покое свою теорию предыдущей жизни. Если, конечно, не предположить, что в замысле Того, кто создал нас, мы с ней странным образом уже присутствовали вместе.

КИТАЕЦ Это точно! Мы уже были там все вместе втроем.

ДОН РОДРИГО И она уже была несравненным пределом для моего сердца, которое не знает пределов.

КИТАЕЦ Уже тогда, дорогой крестный, вы прочили ее мне в крестные матери.

ДОН РОДРИГО Уже тогда источала она радость, что принадлежит только мне и которую я пришел просить у нее снова.

Уже тогда она обращала ко мне лицо свое, изничтожающее смерть!

Ибо что значит умереть, как не перестать быть необходимым? А когда она могла обходиться без меня?

И когда я перестану быть тем, без кого она не сможет оставаться самой собой?

Ты спрашиваешь, что за радость она приносит мне?

Ах! Если бы ты знал слова, что она говорит мне, пока я сплю!

Слова, которые она произносит, сама того не зная, и мне достаточно только закрыть глаза, чтобы слышать их.

КИТАЕЦ Слова, которые вам застилают глаза, а мне закрывают рот.

ДОН РОДРИГО Эти слова, в которых яд смерти, эти слова, которые останавливают сердце и мешают времени существовать!

КИТАЕЦ Оно больше и не существует! Смотрите! Вот уже одно из светил, которыми вы больше не интересуетесь, исчезает

И, проходя сквозь небесную страницу, оставляет большую огненную кляксу!

ДОН РОДРИГО Как я люблю это множество светил, существующих вместе! Нет ни одной души, в которой, как бы она ни была изранена, созерцание этого бесконечного концерта не рождало бы слабую мелодию!

Смотри, пока земля, подобно раненому после боя, издает победный вздох,

Жители небес, недвижимые, словно занятые какими–то расчетами, всем сонмом вершат таинственную работу.

КИТАЕЦ А посреди трех звезд вырисовывается посох Пилигрима–великана, поочередно посещающего оба полушария,

Тот, что вы зовете Посохом святого Иакова.

ДОН РОДРИГО (вполголоса, как будто говорит самому себе) “Посмотри, любовь моя! Все это принадлежит тебе, и это я дарю тебе все”.

КИТАЕЦ Какой странный свет, словно миллионы молочных брызг.

ДОН РОДРИГО Там сквозь листву деревьев он освещает женщину, что в избытке радости плачет, лаская свое обнажившееся плечо.

КИТАЕЦ Эка важность, плечо, скажите на милость, господин спаситель душ!

ДОН РОДРИГО Это из тех вещей, коими мне не дано будет обладать в этой жизни!

Разве я говорил тебе, что люблю одну ее душу?

Я люблю ее всю, целиком.

И я знаю, что ее душа бессмертна, но тело не менее,

И оба слиты в единую сущность, предназначенную цвести в ином саду.

КИТАЕЦ Плечо, которое составляет часть души, и все это вместе — цветок, ты что–нибудь понимаешь, бедный Исидор?

О, моя голова, моя голова!

ДОН РОДРИГО Исидор, ах, если бы ты знал, как я люблю ее и как я ее желаю!

КИТАЕЦ Ну, наконец–то я вас понимаю, и вы больше не изъясняетесь по–китайски.

ДОН РОДРИГО Итак, ты полагаешь, что только ее тело способно зажечь во мне такое желание?

То, что я люблю в ней,

Не связано с тем, что есть в ней случайного и тленного что способно однажды исчезнуть навсегда и перестать любить меня, но первопричину ее самой,

И оттого мои поцелуи несут с собой жизнь, а не смерть А если я открою ей, что она рождена не для смерти, а если я попрошу ее бессмертия, ту звезду, что, сама того не зная, и есть ее подлинная сущность,

Ах, как она сможет отказать мне в этом?

Не того, что есть в ней смутного, привнесенного, неясного, не того, что есть в ней неподвижного, и бесстрастного, и тленного, буду просить я,

Но всего ее существа, во всей полноте, чистую жизнь, Это и есть любовь, такая же сильная, как я во власти желания, подобная огромному первозданному пламени, обжигающая, как насмешка в лицо!

Ах, подарит ли она мне ее (я изнемогаю, и ночь подступает к глазам моим),

Подарит ли она мне ее (и нужно ли, чтобы она мне ее подарила),

И уж во всяком случае, не ее драгоценному телу удастся когда–нибудь насытить меня!

Никогда по–иному, как друг через друга, нам не удастся избавиться от смерти,

Как фиолетовый цвет, если смешать его с оранжевым, выделяет потом ослепительной чистоты красный!

КИТАЕЦ Це–це–це! Знаем мы, что скрывается за всеми этими красивыми словами.

ДОН РОДРИГО Я знаю, что такое единение моего и ее существа невозможно в этой жизни, но я не хочу ничего иного. Только звезда, которая и есть она,

Может утолить мою исступленную жажду.

КИТАЕЦ Почему же мы теперь отправляемся в Барселону?

ДОН РОДРИГО Разве я не сказал тебе, что получил от нее письмо?

КИТАЕЦ События мало–помалу проясняются.

ДОН РОДРИГО (декламирует, как если бы он читал) “Приезжайте, я буду в X… Я уезжаю в Африку.

Есть многое, в чем я должна упрекнуть вас”.

Мне принесла эту записку цыганка. Я тут же отправился в дорогу,

Подчинившись твоим настояниям, тогда как посыльные короля преследовали меня.

КИТАЕЦ Конечно, я во всем виноват! Обвиняйте меня, пожалуйста! Мои сердечные дела и проблемы моего кошелька, без сомнения, только это вас и интересует.

ДОН РОДРИГО Все складывалось одно к одному. Последняя капля переполнила чашу,

И вся Испания вдруг накренилась для меня в одну сторону.

КИТАЕЦ Ах! Это черное изваяние там, и мои денежки, ой, ой!

О, мой кошелек, что я вручил ей в пылком порыве моего утробного чувства!

Я надеялся, что меж ее экзотических персей он потихоньку мелодично нальется как плод!

ДОН РОДРИГО “Упреки”, — сказала мне она. Ах! Как я заблуждался! Да, только упреки и слышу я из ее уст.

Надобно мне исчезнуть. Пусть, наконец, объяснится из–за чего ей никогда не полюбить меня.

КИТАЕЦ Я и сам могу вам кое–что сказать на этот счет.

ДОН РОДРИГО Надобно, чтобы я, наконец, убедился в ее правоте и согласился бы с ней. Да, я хочу услышать из ее уст приговор сердцу, что бьется лишь для нее одной.

Я жажду этих разрушительных признаний! Еще!

Я жажду небытия, в которое она так хочет ввергнуть меня.

Ведь только в абсолютной пустоте, я знаю, смогу я соединиться с ней.

Хочу ли я, чтобы она полюбила меня за внешность, или за благородное происхождение, или за заслуги? Или только за отчаянную необходимость для меня в ее душе?

Или когда я думаю о ней, разве я желаю чего–то иного, кроме как священного порыва ее сердца навстречу мне? И разве в этот момент все материальное в ней не перестает существовать, все, в том числе ее бесконечно прекрасные глаза!

Я хочу вызвать ее в свидетели преграды между нами, столь сущностной, что та, другая, установленная этим мужчиной, что взял ее до меня, — лишь слабое подобие,

Эта бездна, простирающаяся до основ бытия,

Которую будет дано нам преодолеть не стараниями и заслугами, но лишь в вере друг в друга, в нашем взаимном обете на вечность.

Я знаю, что она сможет стать моей лишь в безвозмездном даре.

КИТАЕЦ Ничто не безвозмездно, кроме заключенного на дне этого тонкого флакона драгоценного эликсира, что претворен по благословению Богоматери Милосердия.

И вот смотрите, несколько капелек, вылившихся из него, тут же возгораются при соприкосновении с плотным воздухом.

ДОН РОДРИГО Да вовсе не Богоматерь ты видишь, а китайского идола, нарисованного на тонком листке, что ты нашел давеча и не мог отвести взгляд.

КИТАЕЦ Единственная капля эссенции ценнее, чем множество воды.

ДОН РОДРИГО Ты сам это придумал или цитируешь кого–то?

КИТАЕЦ Стоит мне закрыть глаза в ночь, подобную нынешней, как множество вещей приходят мне на ум неизвестно откуда.

Я слышу звук, низкий, подобный тому, что издает барабан из бронзы, и он

Вызывает во мне воспоминание о пустыне, и раскаленном солнце, и безвестном городе за крепостными стенами с бойницами.

Я вижу канал, в котором отражается полумесяц луны и слышится шорох невидимой лодки в тростниках.

ДОН РОДРИГО Однако, судя по твоим рассказам, ты был еще совсем маленьким, когда покинул Китай после того, как иезуиты, откупив тебя, спасли от смерти.

КИТАЕЦ Смерти тела и души, благодарение верховному Небу! Сегодняшним вечером оно мне видится в потоке, Изливающемся на мост, что становится Твердью между двумя Домами Ночи!

ДОН РОДРИГО (приподнимаясь) В самом деле! Что это? Я вижу, как с запада в строгом порядке приближается сюда множество маленьких огоньков.

КИТАЕЦ А с востока, на гребне холма, появился другой кортеж.

ДОН РОДРИГО Это апостол Иаков, который, как обычно, в день своего праздника отправляется с визитом к Богоматери.

КИТАЕЦ А та, в свою очередь, очень по–матерински, проходит треть пути ему навстречу,

Как это и было торжественно оговорено перед нотариусом после долгих споров.

ДОН РОДРИГО Посмотри! Маленькие огоньки на западе рассеиваются и гаснут! Да это пламя выстрелов из аркебуз! Вслушайся! Кричат!

КИТАЕЦ Я боюсь, что это наши давешние паломнички, что хоронились в сосняке.

ДОН РОДРИГО Ты полагаешь, что они умышляют на святого Иакова?

КИТАЕЦ Это без сомнения, еретики или мавры, а статуя из массивного серебра.

ДОН РОДРИГО (вскакивая) Мою шпагу! Летим на помощь святому Иакову!

КИТАЕЦ (тоже поднимаясь) И когда мы его отобьем у нечестивцев, то уж точно не отдадим без хорошего выкупа.

Уходят.