Дар Изоры
![Дар Изоры](/uploads/covers/2023-06-29/dar-izory-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Татьяна Набатникова
- Жанр: Самиздат, сетевая литература
- Дата выхода: 1991
Читать книгу "Дар Изоры"
«Полюбил за то, что разлюбил», — думаешь ты и немножко жалеешь, что нельзя сказать вслух такую интересную вещицу.
— Нам с Аней и без компании не скучно, но все-таки приятно, когда зайдет иногда свой человек, — добавил ты.
Анюта взглянула удивленно, с тайной благодарностью, и от смущения принялась подкладывать всем на тарелки, дожевывая кусок сквозь улыбку. Боже мой, каракатица ты моя, вечная любовь.
А Катька сказала:
— Оля, живи лучше у нас!
Оля горько улыбнулась. Потом вы снова пьете и едите, ты объясняешь Катьке, что крекинг — это перегонка нефти. Берут грязную, жирную нефть, мутную нефть, густую, прикладывают усилия, и получается дорогое, прозрачное горючее вещество.
— Оно гораздо дороже нефти, — объясняешь ты, — чище и дороже, потому что усилий-то сколько приложено!
Катька кивает и снова вспоминает:
— Оля, ну правда, живи с нами!
На прощание ты говоришь:
— Ольга, не уедешь, так приходи к нам. Правда, приходи.
И она спешно уходит, пока еще есть сила не вцепиться тебе в лицо ногтями.
В твое ненавистное добродушное лицо.
Ночью Анюта плакала. Она говорила: «Если ты меня разлюбишь, это будет так же страшно, как если бы ты сошел с ума — и жить с тобой после этого».
Не такая уж и простая. Впрочем, ты давно это знаешь.
Ты отродясь не говорил ей ни слова о любви.
— Правильно. Как с сумасшедшим, — и шевелишь пальцами ее кудрявые волосы.
Ты сказал:
— Жалко, что у Катьки не будет твоих волос.
Анюта сказала:
— Ты не бойся: она больше не придет.
— Да я знаю, — отвечаешь ты.
И, конечно же, она ничего не добавляет.
Потом она вдруг засмеялась:
— Мой тренер все время учил нас: «В одну секунду могут влезти восемь человек, в одну секунду могут влезти восемь человек...»
Вспомнила...
Правильно делал, что не говорил о любви. Тут не любовь, тут что-то совсем третье. Совсем что-то особенное.
Ночь замкнется. Спрячет в своей темноте. В своей утробной материнской темноте.
Отступит день, и лицо разгладится покоем. Никуда не надо идти.
Тихо: ночь.
И вот теперь-то, может быть, и наступило: встать, подойти к письменному столу, отгородить книгой свет настольной лампы и локтем отодвинуть на полировке невидимую пыль.
НАШ ТЕННИС
«Легенда о Нарайяме»
Ника у нас закончила факультет иностранных языков, но в школе проработала недолго: она как вялый стебелек, улыбка стоит ей труда, любая эмоция, какая там школа!
Она вступила в переводческий кооператив, и вот им привалил заказ: перевод недублированных фестивальных фильмов. Кажется, от счастья они сделали работу бесплатно. А за это им дали билеты на просмотры. И Ника пригласила всю нашу теннисную группу на «Легенду о Нарайяме».
И мы, как элита какая-нибудь, попали на первый просмотровый сеанс.
Мы тогда и вообразить не могли, что нам покажут. Макс, наш тренер, явился с женой и дочерью. Дочери уже исполнилось шестнадцать, и гордость у нее из-под опущенных ресниц била дальним светом: «до шестнадцати», да еще просмотр!
Мы прогуливались по фойе, раскланивались, разглядывали друг друга в «гражданском». Катя в сером пальто, зеленый на шее платочек, все в тон, все пригнано; и улыбается аккуратно, и слова произносит тщательно, она и играет так же; нет в ней изъяна, и это озадачивает больше всего: живое не может быть так симметрично. Мы стояли — обсуждали очередную статью в журнале, я тайно дивилась безукоризненности, чуждой живой природе, и горевала: какая женщина без пары пропадает.
Подошел к нам тренер Макс, услышал про статью.
— Девочки, принесите почитать. Я вот все развенчиваю легенды и мифы о передовом социалистическом обществе, — он обнял дочь за плечи, — которые им вдолбили в школе, и никак не могу развенчать: я ведь не авторитет!
Мы отметили с удивлением, какой у нас Макс примерный семьянин. Впрочем, как раз такие повесы и отличаются беспредельной верностью женам. В том смысле, что бабы — само по себе, а жена — это святое.
Потом начался фильм. В высокохудожественную ткань кинодействия были невырезаемо вплетены — интересующиеся потом подсчитали — семь полных любовных актов, крупным планом, со всеми содроганиями. Мы оказались не готовы к такому. Фильм, видимо, был сильно талантливый, весь в Оскарах, на него потом давилась вся пьянь нашего города, опоясывая кинотеатр цепями очередей в несколько оборотов. Некоторым любителям киноискусства удалось прорваться не по разу, и они уже знали, что за сорок минут до конца ничего больше не показывают; сами знали и товарищей предупредили, и сразу за последним коитусом зрители массово покидали зал.
Тренер Макс вышел с просмотра в полном смущении чувств, жена и дочка плелись за ним гуськом.
Торт
Есть у нас собранный такой, суровый парень Валя. Честный, как танк. Даже когда он смеется, прямота и честность так и выпирают из него.
Он всегда нам, женщинам, ракетки перетягивает, больше никто не соглашается: кому охота? Улыбаться улыбаются и даже посочувствуют, если у тебя лопнула струна, и головой покачают, и скажут: да, плохи твои дела! А Валя подойдет, молчком возьмет ракетку и перетянет.
Он приходил вдвоем с женой, Сашенькой. Но сам не играл с ней, выдержки не хватало: она к мячу не бежит, ждет на месте, когда мяч на нее прилетит. С большим достоинством была.
Потом она перестала ходить, а вскоре появилась в нашей женской раздевалке с тортом. Мы ее окружили, поднялся гвалт и щебет: Сашенька ждет ребенка!
После игры мы пьем в тренерской чай. Иногда кто-нибудь что-нибудь приносит, и тогда у нас праздник. На этот раз мы утаили, чего празднуем.
Вскоре они вдруг разошлись, Валя оставил Сашеньку в полном недоумении: как? что теперь?
Родился ребенок, но и это не смягчило его непреклонности.
— Валя, — говорят ему, — ты что!
Он гневно краснеет и ничего не отвечает, а на лбу написан огненными буквами текст: не суйтесь, если не понимаете!
«Гвозди бы делать из этих людей».
Сашенька пришла повидаться (не с нами, понятно), когда ребенку исполнился месяц; принесла еще один торт. Валя, потный после игры, возбужденный, заглянул в тренерскую, а тут Сашенька и торт, он зло усмехнулся и вышел вон. Не хочет ей что-то простить. Сашенька так и погасла.
Когда ребенок чуть подрос, она снова стала играть. Они нет-нет да и обменяются несколькими фразами, улыбками, но и все на этом. Мы просто диву давались на Валину стойкость.
Однажды пришли играть всего четыре человека, Саша встала к стенке отрабатывать удар, а на площадке трое — ни то ни се.
— (Саш, встань четвертой, у нас игры нет!
Ни в какую. Удар, вишь, у нее пропал, рука потерялась, надо набивать.
Ну просто лига международных мастеров.
И тут мы поняли, как чувствует себя человек, наткнувшись на каменную кладку ее личного интереса. И если это было не раз и не два, то Валя однажды и решил: все.
— И молодец, — сказала я Илье по дороге на троллейбус.
— Да, — согласился Илья, — наверное, это так. Но ведь торт приносит для всех она, больше никто...
И снова у нас в тренерской праздник:
— Торт! Дочке Саши и Вали исполнилось полгода!
Нажимаем на «дочку Саши и Вали», чтобы пронять Валентина, придать его колеблющимся чувствам толчок в нужном направлении.
А у него опять лицо потемнело, и он не притронулся к торту.
А не ляпни мы про дочку, может, и съел бы кусочек. И заметил бы, как вкусно. И подумал бы своей бестолковкой, что один черт, все бабы дуры, а эта хоть торт испечь умеет.
Всё испортили.
Замена
За спортзал мы платим, каждая группа играет два раза в неделю строго свои полтора часа. Официант Ивик, друг тренера Макса, норовит прийти пораньше, когда идет еще наше время; пристроится у стенки и стучит. Особенно раздражает гулкий стук ударов о стенку, когда игра; и присутствие у кого-то за спиной лишнего человека; уже сколько раз наша интеллигентная Катя сдержанно замечала:
— Ивик, вы нам мешаете!
— Да я вам не мешаю! — уверял простодушный Ивик. — Играйте на здоровье!
Принимают в теннисный клуб не всякого. Надо быть либо заметным человеком, либо нужным. Лучше всего продавщицей спорттоваров — ведь разутые, раздетые ходим, без мячей и ракеток. Эх жизнь! Приходится Максу ради общего дела не только принимать их в клуб и учить играть, но время от времени и уводить к себе в тренерскую на пятнадцать минут.
Впрочем, пусть он не прикидывается, что делает это только ради общего дела...
А они вначале думают, что это любовь. Но когда понимают, что это порядок такой, уже не могут на Макса обидеться. Он обиды никому не причиняет.
Большинство в нашем клубе — холостые и незамужние. Вначале это удивляет: как, такие все приятные, славные — и непристроенные. Со временем удивление проходит.
Играет у нас прелестная такая одна — Любаша: где надо тонко, где надо толсто, даже с избытком, очень с большим удовольствием мужчины обмениваются с ней улыбчивыми речами. Тренер Макс то и дело объясняет ей ошибку в замахе, левой рукой обнимая за талию.
Игра кончается в одиннадцать вечера, Любаше страшно возвращаться так поздно, она поменялась временем с парнем из другой группы, он стал приходить вместо нее. Но однажды они явились оба, и на площадке оказался лишний человек. Ни в чем не виноватый Вася Никулин немного опоздал — и ему не нашлось места. Любаше бы следовало уйти, но ей хотелось играть — и она играла. С всегдашней милой улыбкой. На жаргоне это называется: прикинулась шлангом.
Вася побил об стенку, поскучал, посидел на скамейке.
— Люба! — не выдержала интеллигентная Катя. — Кажется, вас сегодня вдвое больше!
— А вы не рады нас видеть? — отшутилась Любаша.
На жаргоне: прикинулась колбасой. Вася посидел на скамейке, посмотрел на игру и ушел домой.
Твой партнер
На площадке человек обнаруживается весь. Про известного поэта говорила одна теннисистка: «Да хоть какие его выступления с трибуны, а я с ним один раз играла, и теперь меня никакой гражданской позицией не обманешь!»
Твой партнер может лениво дожидаться мяча, а может бежать сломя голову, чтобы в падении все-таки взять его, расшибив коленку. Твой партнер может бурно огорчаться твоим промахом, а может мягко не заметить его. Твой партнер может с пеной у рта отвоевывать спорный мяч в вашу пользу, а может мирно согласиться: «Переиграем! Наконец, твой партнер или первым бежит собирать потерянные мячи, или предоставит это тебе.
Короче, партнер бывает разный.
Говорят, в английских школах дети чуть не половину учебного времени проводят на спортплощадках, там и идет специальная выучка: понятия чести, справедливости и благородства внедряются в кожу, в кости и кровь.
Идеальный партнер у нас Илья. Чьими мячами обычно играем? — Илюшиными. Другой скажет: «Лишние мячи надо убрать!» — и уберет свои.
Все лучшее, что я написала о поведении игрока на площадке, списано с натуры — с Илюши.