Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

* Под «социальной неустроенностью» мы понимаем несоответствие между личностными свойствами, характеристиками индивида и требованиями занимаемой им социальной позиции (мещанин во дворянстве, дурак в министерском кресле, талант в роли истопника или сторожа...).

** Стругацкий А., Стругацкий Б. Отягощенные злом, или сорок лет спустя // Юность. 1988. №6. С. 31.

Субкультурные сообщества тем более сплочены и отличны от господствующей культуры, чем более жестко и категорически ею отвергаются. Поэтому, например, группа наркоманов интегрирована больше, чем компания алкоголиков, но меньше, чем криминальная или тюремная субкультуры.

Подростковая субкультура и делинквентная или криминальная подростковая субкультуры не одно и то же. Так, например, подростковой субкультуре в целом могут быть присущи некоторые общие языковые особенности, относительно негативное или настороженное отношение ко взрослым, предпочтительные виды досуговой деятельности (дискотеки, «тусовки» и др.), одежды, даже питания и напитков.

Делинквентная (или девиантная) субкультуры неоднородны. Так, Р. Клауорд и Л. Оулин различают ретретистскую (чаще всего – наркотическую), конфликтную и преступную субкультуры*.

* Клауорд Р., Оулин Л. Дифференциация субкультуры // Социология преступности. M., 1966. С. 334-354.

Раса (этническая принадлежность). В бывшем Советском Союзе идеология «дружбы и братства всех народов» (хорошая по сути, но не отражавшая реальной действительности) исключала статистические наблюдения и исследования зависимости уровня и структуры девиантных проявлений от этнической принадлежности лиц, их совершивших*. Эта традиция перешла и к современной России. Создалась довольно сложная ситуация. С одной стороны, знание этнического состава девиантов небезразлично для девиантоло-гии, профилактики негативных девиаций и развития позитивных. С другой стороны, многочисленные этнические конфликты на территории России и бывшего СССР, сформировавшееся предубеждение по отношению к «лицам кавказской национальности» могут лишь подогреваться публикуемыми сведениями (если они появятся) о неодинаковой девиантной активности представителей различных этносов.

* Одно из немногих исключений – исследования в бывшей Эстонской ССР: Лепс А. Влияние социально-демографических процессов на преступность. Таллин, 1981

При этом вряд ли население в целом, да и некоторые представители правоохранительных органов будут разбираться в «тонкостях»: повышенная «девиантность» зависит не от расовой (этнической) принадлежности, а от того, что лица одной культуры оказались перенесенными по разным причинам в другую культуру; мигранты, независимо от этнической принадлежности, всегда хуже адаптированы к условиям жизни «коренного населения»; мигрируют чаще всего не от хорошей жизни; мигрируют или отправляются «на заработки» в другие страны и регионы наиболее активные – молодые мужчины, чья «повышенная» девиантность рассмотрена выше.

В зарубежной девиантологии, особенно американской, исследованиям этнического состава преступников, лиц, страдающих наркоманией, алкоголизмом уделяется большое внимание*.

* Bryant С. (Ed.) Ibid. Vol. IV.

Класс. Из ранее сказанного ясно, что «класс», т. е. принадлежность индивида к той или иной социальной группе (классу, страте, слою, касте), иначе говоря – социально-экономический статус, существенно определяет вероятность тех или иных девиаций. Но, во-первых, только вероятность (а не необходимость). Во-вторых, нет какого бы то ни было «специального» «девиантного» класса (группы). Идея «опасного класса» («dangerous class») родилась в западной девиантологии и криминологии на основе некритического анализа официальной статистики: большинство «общеуголовных» или «уличных» преступлений совершали представители низших страт*. Очень высокая латентность «беловоротничковой» преступности – экономической, коррупционной, экологической, селективность полиции и уголовной юстиции – не позволяют в полной мере оценить масштабы преступлений представителей высших страт, не говоря уже о других видах девиантности – потреблении «престижных» наркотиков (кокаина), злоупотреблении алкоголем, нарушении моральных норм и т. п.

* См.: Gilinskiy Y. The Underclass in Today's Russia. In: A Dangerous Class: Scotland and St. Petersburg: Life on the Margin. Edinburgh, /1998/. P. 99-108.

Интересные данные о распределении различных преступлений между разными группами населения в Австрии, Германии, России, Франции приводил еще М. Н. Гернет в работе 1914 г.* Один из его выводов: «Класс состоятельных, независимо от профессионального состава, обнаруживая такую склонность к мошенничествам, чувствует отвращение к таким нарушениям права собственности, при совершении которых преступник действует открыто, смело и дерзко... Эта психологическая особенность преступности богатых, всегда предпочитающих совершить преступление при помощи менее грубых способов, но вместе с тем и более изощренных, с соблюдением внешнего декорума приличия, и во всяком случае втихомолку, обнаруживается даже в убийствах с корыстною целью: рабочий превращается в разбойника, экспроприатора, состоятельный – в отравителя: один прибегает к ножу, другой к шприцу врача, к бокалу вина»**.

* Гернет М. Н. Избранные произведения. С. 277-287.

** Там же. С. 283.

Точно также и различные виды позитивных девиаций в разной степени распределены по стратам.

§ 3. Механизм индивидуального девиантного поведения

А на уровне индивидуального поведения события разворачиваются следующим образом. Противоречие между наличными потребностями индивида и реальными возможностями их удовлетворения, нередко воспринимаемое как неизбежное, оправданное («всяк сверчок знай свой шесток»), а то и неосознаваемое, может актуализироваться и усугубляться несоответствием объективных личностных свойств индивида (интеллектуального уровня, физических, волевых и эмоциональных характеристик, образования, профессии, квалификации и т. п.) требованиям занимаемой социальной позиции – «социальной неустроенностью»*.

* Гилинскип Я. И. Социальное планирование города и проблемы отклоняющегося поведения // Актуальные проблемы социального планирования. Иркутск, 1975. С. 244-252; Человек как объект социологического исследования. С. 89-90.

Социальная неустроенность вероятна, когда индивид занимает позицию «ниже» своих объективных возможностей (примеры из недавнего прошлого: талантливый человек – художник, поэт, ученый – состоит на должности сторожа, истопника), «выше» своих возможностей (посредственность в министерском кресле) или же находится «вне» официальной структуры общества. Во всех этих случаях наблюдается, очевидно, и «рассогласование статусов», предложенное Л. И. Спиридоновым в качестве причины покушения индивида на существующий порядок*. Возможно также, что личностные особенности и занимаемая социальная позиция совпадают (малообразованный, малоквалифицированный, с не очень высокими интеллектуальными задатками человек работает подсобным рабочим), но сама позиция является «устаревшей», «пережиточной», отмирающей в условиях развитого общества.

* Спиридонов Л. И. Социальное развитие и право. Л., 1973. С. 167.

Социальная неустроенность может не осознаваться индивидом или, будучи осознана, проявляться психологически как неудовлетворенность. Индивид, находящийся в состоянии социальной неустроенности, будет стараться преодолеть ее – либо активной «позитивной» деятельностью (повышением образовательного и профессионального уровня, приобретением второй профессией, овладением иностранными языками, изобретательством, рационализаторством и т. п.), либо активной нежелательной для общества деятельностью, в частности преступной. Не сумев активно преодолеть неустроенность (мертоновская «двойная неудача»), индивид может либо смириться, либо найти утешение в алкоголе, наркотиках, либо решиться на самоубийство.

Социальная неустроенность (в случае занятия индивидом позиции выше его объективных данных), а также безграничность социальных и идеальных потребностей, их принципиальная «неутолимость» объясняют, с нашей точки зрения, и «беловоротничковую», элитную преступность. В случае нахождения на позиции выше своих объективных возможностей чиновник высокого ранга, менеджер, иной руководитель будут предпринимать усилия, чтобы сохранить позицию, а то и подняться выше, используя все доступные, в том числе нелегальные, способы (подкуп, подлог, устранение конкурентов и т. п.). Кроме того, и среди тех, у кого «все есть», существуют непонятные для «простых людей» конкуренция, зависть, соперничество, приводящие к «престижному», избыточному потреблению, так хорошо описанному Т. Вебленом*. Следует, однако, заметить, что неуемное стремление к наживе и избыточное потребление присущи не лучшим представителям элиты. Неразумное сверхпотребительство «верхов», обеспечиваемое нелегальными, чаще всего в ущерб остальному населению, средствами, рано или поздно может обернуться против них: «Чем больше неимущие группы сомневаются в законности существующего распределения дефицитных ресурсов, тем вероятнее, что они должны будут разжечь конфликт»**. При этом «чем более жесткой является социальная структура, тем меньше в ней будет институционализированных средств, позволяющих гасить конфликты и напряженность, тем острее будет конфликт»***.

* Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.

** Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985. С. 167.

*** Там же. С. 169.

В отечественной литературе нередко потребности подразделяют на нормальные, или естественные, и ненормальные, или извращенные. Утверждается, что в основе криминального поведения обычно лежат извращенные потребности. Представляется, что такое деление излишне аксиологично и недостаточно корректно. Потребности «нейтральны», они не могут оцениваться как «хорошие» (естественные) или «плохие» (извращенные). Способы, средства их удовлетворения могут признаваться желательными, допустимыми или недопустимыми с точки зрения общества, государства. Очевидно, любая, самая «естественная» потребность может быть удовлетворена с помощью как легальных, так и нелегальных средств (продукты в случае голода можно купить, попросить или украсть; для отдыха, снятия напряжения можно пойти погулять, поплавать, почитать книгу или же напиться и учинить драку). «Не существует потребностей хороших и плохих, низших и высших, разумных и неразумных. Все основные потребности органически присущи каждому человеку: их нельзя ни уничтожить, ни искусственно насадить. Разумными и неразумными, возвышенными и низменными могут быть только формы удовлетворения этих потребностей»*.

* Симонов П. В. Мотивированный мозг. М., 1987. С. 216.

Особое девиантологическое значение имеют социальные потребности (точнее, их неудовлетворенность, нужда) в статусе, престиже, самоутверждении. Витальные потребности, во-первых, ограничены, «конечны», имеют естественный предел (сытому человеку не надо думать о еде), во-вторых, в современных развитых странах относительно легко удовлетворяются. Социальные же и духовные потребности безграничны, для их удовлетворения требуется больше сил, возможностей, благоприятных условий. Между тем именно неудовлетворенные социальные потребности, в частности в самоутверждении, нередко приводят к преступному насилию или же к ретрети-стским формам девиантного поведения. Несвершение, нереализованная потребность в самоутверждении приводит в конечном счете к фрустрации*, кризису личности, девиантным проявлениям.