В подземном царстве

НАВОДНЕНИЕ В БАРАДЛЕ

Это случилось 15 марта 1947 года. До сих пор считаю его самым ужасным днем в моей жизни.

С Изабеллой и антропологом Яношем Немешкери, очень интересующимся костями первобытного человека, мы отправились из Иошвафе в пещеру Аггтелек[16]. Параллельно с прогулкой по пещере мы намеревались также провести некоторые ее исследования. Было разрешено спуститься с нами в подземелье девятилетнему Ечи и тринадцатилетней Клари. Впрочем, они чувствовали себя в пещере как дома, да и не мудрено ведь их отец, Лайош Ревес, был ее директором.

Итак, впятером мы отправились в семикилометровую подземную экспедицию При нормальных условиях такое путешествие под громадными скалистыми сводами пещеры Барадла обычно длилось пять часов.

Мы двинулись в 9 часов утра. Землю еще покрывал толстый, сантиметров в пятнадцать слой снега. Перед выходом Немешкери тщательно измерил температуру воздуха. Я думаю, просто по привычке.

— Минус четыре градуса, — заявил он и стал упаковывать свой маленький термометр в вещевой мешок. Я еще сказал ему тогда, чтобы он не измерял температуру на солнце, так как результат будет неправильный.

— Не пригревает еще солнце утром, да в марте оно вообще мало влияет на ртутный столбик, — последовал его оптимистический ответ. В руках у нас три лампы: две карбидные и большая газонакальная, на бензине. С грохотом закрываются за нами толстые бревенчатые двери пещеры.

Идем по громадной темной пещере не спеша, разговариваем. Мы в мире тьмы и безмолвия. Нескончаемые коридоры, наступающие на нас спереди, сзади, и вызывающие гнетущее чувство мрачные и таинственные залы. Эти подземные пустоты с «фонтонами»-сталактитами поражают своими гигантскими размерами. Они словно плачут, и капли воды падают с потолка, как маленькие алмазы, сверкнут в пространстве и рассыпаются. Как образовалась Аггтелекская пещера, мне непонятно, но не думаю, что она результат действия термальных вод. Ведь нигде не видно ни шарообразных ниш, ни гипсовых кристаллов, ни арагонитовых роз. Разве могли создать ее те попавшие сюда несколько капель воды, которые на моих глазах лепят сталактиты. Нет, невозможно. Видимо, давно, еще в ледниковом периоде, бурные потоки несли свои воды к неведомым целям сквозь эти просторные тоннели. Только они могли быть ваятелями такой сводчатой долины, о чем свидетельствует и изобилие гальки в русле бывшей реки. Ну и жизнь была здесь, наверное, в то время! Не очень-то приятная! А если бы нам пришлось изучать пещеры во время таяния ледников, когда несутся с гор в каменные пустоты потоки растаявшего снега!

Мы дошли до бокового тоннеля пещеры, ведущего к выходу от Красного озера, и решили сделать привал.

Эти подземные пустоты с «фонтонами» — сталактитами поражают своими гигантскими размерами

У входа в тоннель стояла покрытая плесенью одинокая скамейка, пригодная как раз для того, чтобы разложить на ней еду. Кушали с большим аппетитом, ведь прошло больше двух часов, как мы простились с внешним миром. Кончив трапезу, мы двинулись дальше. Клари Ревес уже немножечко надоела экскурсия. Лучше было бы ей остаться дома, тринадцатилетнюю девочку не волнуют вопросы, о которых мы ведем с Немешкери «ученый» спор. Но Изабелла, ставшая в последнее время верной спутницей моих поисков, с интересом следит за рассуждениями Яноша. Конечно, попутно мы не забываем любоваться прекрасными сталактитами. Фантастические формы и придуманные игрой воображения их меткие наименования: «Гати[17] Шандора Рожи», «Хижина негра», «Шлем Минервы», «Булава», «Сто сборок на юбке» и так далее одно за другим.

Около «Упавшего столба прошлого» мы остановились немного отдохнуть. Ствол сталактита лежал погребенным в гальке. Древние потоки выломали его где-то и принесли сюда. Стоим, смотрим на дело рук разбушевавшейся когда-то стихии. Вдруг пещера заговорила. Да, именно заговорила!

Первый ее звук — словно вздох. По мнению Ечи, это гудит ветер или гуляет сквозняк. Странно, до сих пор мы ничего не замечали.

Гул не утихает. Он усиливается, становится все слышней, уже можно различить, что он приближается со стороны Аггте-лека. куда мы идем. Воздух как будто дрожит. Густой рой летучих мышей с писком пролетает над нами. Пламя карбидных ламп начинает беспокойно плясать. Похолодало. Нас начинает знобить. Гул переходит в завывание. Все звуки представлены в нем: от высокого «ля» до низкого «до». Словно мы слышим шум приближающегося поезда. Даже дух захватывает. Беспомощно останавливаемся, устремив взгляды в темноту, но ничего не видно. Может быть, где-то обрушивается пещера?

Земля дрожит. Даже не дрожит, а трясется, как и мы сами. Звуковой ураган неистовствует все сильнее, все безумнее. Он словно раскаты грома, и нам кажется, что видим вспышки молнии. Стены скал как бы подхватывают и вторят гневу титана. Ечи заплакал и порывается бежать. Клари стоит, широко раскрыв глаза, не в состоянии произнести ни звука.

Пенистый вал — это олицетворение смерти — уже метрах в двадцати от нас

Во мне в эту минуту все замерло. Хватаю за руку Изабеллу, и что есть сил все бежим обратно в направлении к Йошва-фе. Вздымается метровой высоты пенящийся вал и, грохоча, с диким ревом устремляется вслед за нами. Мы бежим как безумные. Дети громко плачут, они не могут выдержать темп бега. Да и мы выбились из сил. Мощный поток воды двигается быстро. Пенистый вал — это олицетворение смерти — уже метрах в двадцати от нас покрывает все выступы, скамейки и мостки пещеры. Нет другого спасения, как на что-то взобраться. Но на что? Только трехметровый остроконечный известковый монолит возвышается посредине русла. Размышлять некогда. Бросаемся к нему.

Завывая, пенится грязный поток. Вот он уже в десяти метрах. Ечи падает. Разбиваю о сталагмит фонарь. Хватаю мальчика и подбрасываю его на монолит. Ему удается удержаться. Янош помогает Клари, Изабелла справляется сама. Наверху нет больше места, там и троим тесно. Напрасно стараюсь подняться выше, ноги соскальзывают. Немешкери пытается взобраться на еще более неудачном месте. Спасения нет! С ревом вздымающаяся волна обрушивается на нас.

Пальцы судорожно цепляются за скалу. В следующую минуту вода попадает в рот, еще мгновение и захлестывает с головой… Меня беспощадно всасывает леденящий ад…

Спасения нет! С ревом вздымающаяся волна обрушивается на нас

Лайош Ревес, директор пещеры, — человек сильный и закаленный с мужественным лицом и суровым выражением глаз.

Поцеловав на прощание своих милых ребят и закрыв за ушедшей группой ворота пещеры, он вспомнил, что еще не завтракал, и поспешил домой. Жена встретила его без улыбки.

— Как ты можешь быть таким легкомысленным, Лайош! Разве можно было отпускать Ечи! Ведь ты хорошо знаешь, что вечером у него была температура.

— По-твоему, лучше, если бы он весь день возился в снегу? — возразил муж.

Но в этом он был неправ, хотя бы потому, что весь снег к обеду растаял.

Около десяти часов с юго-запада пришли необычные для марта свинцовые дождевые тучи. Начался весенний проливной дождь. Сквозь его густую завесу не было видно дальше пятидесяти-шестидесяти метров. Снег сначала осел, а потом превратился в грязное месиво. Скоро повсюду зажурчали ручьи. Ливень длился полтора часа, но так. словно это было в тропиках. Снег как рукой сняло. А к 12 часам уже и солнце выглянуло из-за туч. Зима кончилась, пришла весна.

Когда Ревес вышел во двор полюбоваться пришедшей весной, ручейки журчали лишь на дне глубоких овражков, вырытых буквально за какие-то минуты потоками бегущей воды. Сразу стало настолько тепло, что он даже шапку не надел. Неожиданный ранний дождь и быстрое таяние снега принесли немало бед. На шоссе местами не было видно асфальта от толстого слоя ила, нанесенного со склонов гор. Ревес решил посмотреть, набухли ли почки на кустах. Притянув к себе ветку сирени, он смахнул рукой с ее коричневой коры блестящие капли воды, и в эту минуту он вдруг услышал странный гул.

Было похоже, что в долине начался обвал. Ревес отпустил ветку и прислушался. Звук шел будто бы из-под земли, гудела вся долина Морской Глазок (Тенгерсемвельдь). Ревес понял, что гул, который буквально за несколько секунд перерос в громовой рев, идет от источника. Он стоял перед гостиницей, откуда хорошо виднелось озеро. Онемев от ужаса, наблюдал он за тем, как на его глазах зеленая вода озера за полминуты превратилась в коричневую. Ре весу не была присуща медлительность соображения. Хотя он никогда не видел такого, но все же моментально понял, что это означает.

Источник Иошва берет начало в пещере. Раз он сейчас в течение минуты из ручейка превратился в бурную реку, то значит, в пещере тоже беда. Страшная беда: внезапное наводнение в недрах земли. Подземные воды могут иногда полностью заполнить пустоты гор. Вдруг мелькнула мысль: в Югославии во время наводнений в пещере Шкоцияни уровень воды поднимается на восемьдесят метров. Это воды Реки. А дети его в пещере… Они пошли с Якучем посмотреть большой канал для отвода воды.

Каким спокойным и хладнокровным ни был Ревес, сейчас он обезумев побежал домой. Схватил лампу и, ни словом не ответив на испуганный взгляд жены, помчался к пещере. Жена еще не знает о случившемся, но материнское сердце предчувствует несчастье. Полная отчаяния, она закричала вслед мужу:

— Лайош, куда бежишь? О боже, что произошло!?

Ей никто не ответил, собственно, некому было отвечать. Ревес уже исчез в пещере.

Что может думать в таких случаях мать? Вот и она слышит, вот и она видит подножие горы, с ревом извергающее из себя пенящуюся реку.

Ревес стремглав побежал вниз. Ему не хватало воздуха, он почти задыхался. Воды нигде не видно, он спускался все ниже и ниже. Только в Зале великанов он услышал гул.

По ступенькам вбежал в коридор, по которому должны были идти его дети. Оттуда доносился мощный рев от большого понора. И здесь Ревес остановился. Огромный коридор был до половины заполнен шумящей, бешено крутящейся водой. А все новые и новые массы этого коричневого потока мчатся вниз, где огромная шестиметровая воронка проглатывает их в свой гигантский желудок. Ре вес в ужасе. Здесь уж ничем нельзя помочь. Когда бушует стихия, спасайся, человек! Ты — ничтожная букашка! Спасайся, как можешь! Беги по крайней мере отсюда сам! Если хватит сил, если хватит времени… * * *

Руками все еще судорожно держусь за скалу. Вода не отнесла меня, а только накрыла. Изабелла, нагнувшись, хватает меня за волосы. Лишь с ее помощью я наконец взбираюсь на монолит. Янош Немешкери тоже наверху. Наш маленький островок лишь на метр поднимается из-под воды. Его поверхности хватает для троих, причем, если они не будут шевелиться. Я стою по колено в воде на боковом выступе. Немешкери с трудом удерживается, вцепившись в ребят. У нас осталось две лампы, обе карбидные. Уровень воды все повышается. В мерцающем тусклом свете, лишь едва рассеивающем густой мрак, жутко смотреть на клокочущий грязный поток, который увлекает за собой гнилые бревна и желтые клочья пены.

Кажется, не вода несется, а мы летим в маленькой лодке против течения!