Записки президента 2

19

Лучше всего жить в стране, где ничего не происходит — ни войн, ни природных катаклизмов, ни-че-го. Сидишь перед телевизором, а все цунами и извержения вулканов — где-то далеко, и ты понимаешь, как тебе жаль пострадавших от урагана. И желательно, чтобы годы такой скукотищи сбивались в столетия. Это — те самые тучные видом бурёнки из сна фараона. А мне, вроде бы, даже семи не нужно, президентский срок у нас пять лет. Но река времени непредсказуема и достаточно будет одной тощей коровы, чтобы стало ясно — не додумался Швец предусмотреть на чёрный день чего-нибудь. Вполне возможно, что какая-то фигня случится уже у следующего президента. Найдутся, конечно, те, кто скажет, при Швеце, мол, такого не было. Но сам-то я тоже в этом жить буду, поэтому лозунг про потоп после нас считаю неконструктивным. Об этом, конечно, в новогоднем обращении не скажешь, пришлось развлекать народ, выстрелив пробкой от шампанского в фонарь и разлив шипучее вино по бокалам. Ирине, себе и съёмочной группе. А вы правда предпочитаете, чтобы вам перед тем, как часы бить начнут, об успехах минувшего года с постной рожей бубнили? Вот и мы подумали, что семейный праздник, он и у президента — семейный, а оператор разве свой глоток не заслужил к четвёртому дублю? Почему бы ему и осветителям тоже в кадр не попасть?

Первый мешок селитры я получил к Рождеству. Не знаю, как она там удобрять будет, но в воде я горсть её развёл, газету вымочил, высушил, в фольгу завернул… Работает! Кстати, личная гвардия и другие службы — тоже. Клубы дыма с президентского балкона не каждый день валят.

Утром следующего дня, расставив тарелки, Аслан как-то нерешительно спросил:

— Максым Еугэниуыч, можна просба задат?

— Конечно, можно и заранее разрешаю.

— Я сэръозна. Мой родствэнык разрэшэный хочыт авэц развадыт.

— Он надёжный человек?

— Я бы нэ папрасыл.

— Ну, смотри — ты же наш друг и мы с тобой прошли гораздо больше, чем с какими-то американцами, которые тут фермы строят. Конечно, я разрешаю, только я сам такими вопросами не занимаюсь, подойди к Егорычу, скажи, что я разрешил, а он направит, куда надо.

Когда мы с Ириной остались одни, она, хихикнув, поинтересовалась:

— Не такие ли вещи, господин президент, называют кумовством? Так и до коррупции скоро докатитесь. И вообще, это точно царское дело — чужих баранов считать?

— Ты же понимаешь, что он нам верой и правдой уже почти четыре года служит, и ничего никогда не попросил. А для своей родни он — особа, приближённая к императору. Его кодекс воина и понятия о чести можно смело в школьную программу включать. Если обратился, значит, действительно нужно.

— Какой-то Вы сегодня серьёзный, царь-батюшка, неужели ты думаешь, что я на самом деле…

— На самом деле — я. Понимаешь, нам очень повезло с людьми, которые нас окружают. Тот же Аслан, Юрик, Жанна, Лариса, Матильда, секретарша моя Тамара Викентьевна. Я хотел бы, чтобы они думали, что им тоже повезло с нами. Не знаю, как объяснить.

— Не напрягайся, я отлично понимаю, о чём ты, но тоже не могу представить, чем их можно отблагодарить, кроме каких-то подарков и премий. И ведь не спросишь же.

— Я потому и обрадовался, что Аслан наконец-то воспользовался служебным положением. Так он и среди своих авторитет повысит, и мне на душе спокойнее будет. И вообще, это я от тебя заразился, меня люди никогда не интересовали.

— Не свисти. Тебе даже Егорыч уже говорил, что ты к своим внимательно относишься.

— Ну он же со мной знаком меньше, чем я с тобой. Он меня уже зараженным получил. Попробуй, пожалуйста, как-нибудь потихонечку девчонок расспросить, может быть, они одна про другую и наябедничают. Мало ли, что у кого может быть. Родители больные, с жильём проблемы, на новый фотоаппарат не хватает. У Васи детей двое, может быть там как-то со школой и садиком помочь. И с Егорычем переговори, он поймёт, о чём речь и сам ещё подскажет. Нужно было, конечно, перед праздниками озаботиться, но уже прохлопали, пусть будет, как бы невзначай.

— У Лариски дочке шесть лет, она её с мамой, в основном, оставляет. Там тоже можно со школой помочь.

На следующий день все информационные каналы трубили про завод удобрений. С учётом праздничного затишья и отсутствия новостей, это было заметно. Конечно, какому-нибудь горожанину, уже привыкшему к стабильно дешёвому горючему и не связанному с подкормкой растений, интереснее было, как же всё доесть и не поправиться ещё на три килограмма. Но те, кто понимает, прикинули хрен к носу, выяснили, что достаёт и начали готовиться к посевной. Птичники и животноводческие комплексы учуяли запах обилия кормов и некоторые увеличили площади, тем более, что Остапин ещё осенью провёл через парламент ограничения на вывоз зерновых. Весь экспорт — только после насыщения закромов родины. Также было настоятельно рекомендовано изыскать резервы и перерабатывать зерно на месте, как минимум, в муку и комбикорм. Грубо говоря, продавать повидло выгоднее, чем яблоки, потому что на этом зарабатывает ещё и переработка с упаковкой. Чтобы не стать сырьевой базой, нужно развивать пищевую промышленность, а это — опять инвестиции. Так житница будет двигать кузницу, чтобы вместе заработать на здравницу.

Кабинет министров постановил, что рынок не порешает и, по словам премьера, в нашем аналитическом центре с лета дымились компьютеры, потому что нужно было рассчитать объёмы выпуска удобрений, размеры кредитования, необходимый резерв топлива, спрогнозировать расширение спроса и понять, куда девать излишки предложения. Всё-таки был, был смысл в плановой экономике. Вернуться к ней сейчас нереально, но рассчитать, где подстелить соломки, попробовать можно.

Кроме всего этого, Ирина за прошедший год провела работу с минздравом и министерством социальной защиты и выяснилось, что средства на санаторное лечение граждан в стране есть, просто раньше их не так называли и немного не туда использовали. Эти наивные люди думали, что она будет разрезать ленточки и фотографироваться с симпатичными старушками-сердечницами. Откуда им было знать, что она финансист, и к тому же очень хороший. Причём не только по образованию, но ещё и по образу мышления. А какой восторг эта информация вызвала у прокуратуры! А сколько после этого в стране было сшито новых рукавичек! В общем, всю зиму Матильда готовила общественное мнение к тому, что минеральная вода заходит в организм не хуже портвейна, а специалист проводит физиопроцедуры лучше, чем жена, встречающая сковородкой, и с началом весны обновлённые санатории приняли первых пациентов.

Вам знакомы промозглые мартовские вечера, когда, вроде, понимаешь, что весна, что природа расцветает, но, зараза, как-то медленно и неактивно, и ты ходишь, поёживаясь, и думаешь не о покрытых белой кипенью садах, а о камине? Так вот, камин в Замке был, по крайней мере у нас в гостиной.

Мы с Глинским как раз грелись изнутри и снаружи, любуясь горящими поленьями.

— Владимир Егорович, а что Вы думаете об авиации?

Он отложил кочергу, которой как раз разворачивал небольшое брёвнышко в недрах топки.

— Что летать нужно самолётами. Или Вы о бомбардировочной авиации? Так её у нас нету.

— Вы — слишком приземлённая натура.

— Если бы я был натурой возвышенной, кто бы тогда реализовывал Ваши прожекты, господин президент? Говорите уже, что именно я должен думать об авиации.

— Там есть самолёты. И они летают.

— Да ладно! — он слегка склонил голову набок, — честно говоря, я рассчитывал ещё на пару бокалов, но раз Вам на сегодня уже хватит…

— Они не просто летают, а далеко. Вы видели карты?

— Если речь о географических, некоторые даже рисовал.

— А Вы замечали, что самая короткая дорога в облёт России проходит над нами? Над Украиной сейчас летать небезопасно, над Россией — предосудительно, а у нас тут целых два НПЗ, то есть, мы можем заправить самолёт. Мало того, можем заправить выгодно. Своя авиация у нас почти не развита, мы же, в основном, на чужих самолётах летаем, вот пусть они у нас все свои стыковки с пересадками и делают.

— Знаете, Максим Евгеньевич, — он полюбовался отблесками пламени на стекле бокала, — иногда, услышав очередную Вашу идею, хочется сразу же умчаться её выполнять. Прямо, как в мультиках, помните? Когда какой-нибудь кот — вот он был и тут — «вжжухх» и нету. Но не в этот раз. Во-первых, — он снова посмотрел на бокал, — с Вами, оказывается, не так всё печально и ещё минимум пару нам можно, а во-вторых, я не такой бессердечный чурбан, как некоторые, я не могу вот так запросто около полуночи делиться гениальными идеями с людьми, которые, может быть, уже давно бы спали. Нет, могу, конечно, но мне потом как-то неудобно, что ли. Только давайте сразу договоримся, что новый аэродром будет где-нибудь подальше от Стóлицы, а то мне эти туда-сюда самолёты будут спать мешать на пенсии.

— Да можно вообще где-нибудь в Приморье построить.

— Там один уже построили. Маленький, правда. А Вы хотите огромный аэропорт с гостиницами, ресторанами, шлюхами и блэк-джеком, чтобы нам платили за все эти безобразия, за транзит и керосин?

— Кстати, можно и правда там игорную зону устроить. Пусть пассажиры, пока пересадки ждут, развлекаются.

— Ага, или специально летят со всей округи. Чем мы хуже Вегаса? У Вас второго принца нет на примете? Я пока не могу придумать, у кого найти такие деньги. Керосина, в общем, нужно будет много.