Молево

– Угу, – Ксения воодушевилась и действительно быстро наелась. Другие едва за ней поспевали.

– И меня возьми, – твёрдо заявила атаманша, проглотив последний кусочек, и немедленно схватила античный посох.

– Только надо будет Бородейку переплыть в том же месте. Иначе ничего не получится, – Мирон дожёвывал еду и указывал направление. Он был почему-то уверенным в том, что именно место переправы является необходимым условием правильного путешествия.

– Веди, как знаешь, – Татьяна Лукьяновна первой покинула избу с невозмутимо решительным видом, и ступила на путь, важно опираясь о посох.

Девушка тоже бодренько вышла. Мирон крякнул, прокашлялся и, скорым шагом обогнав попутчиков уже в начале растительного свода дремучего леса, устремился к заветному месту подле Бородейки. Там он без напряжения внимательности отыскал знакомый камень, весь одетый вековым лишайником, тот самый, поначалу показавшийся ему всеми забытым надгробием, а потом он заподозрил, что это древний указатель пути. Присел возле него, поскольку не был на коне, и эдак стеснительно ощупал шершавую серебристо-зеленоватую поверхность. Поискал надпись глазами и наощупь. Ничего похожего на искусственные углубления на нём не очутилось. Только лишь цвет лишайника кое-где выдавал тёмную вязь наподобие букв. Камень обладал идеальной формой некоего зуба гигантского животного, без единого изъяна, если не считать слегка изогнутую трещинку, едва заметную у самой земли. Мирон поначалу раздосадовался, а затем впал в беглое забытье, выискивая и в нём что-то упущенное. Сомкнул веки, а за ними вертелись выпуклости радужных оболочек, создавая блуждающие бугорки.

– Что, пригляделся ладный камень для высечения на нём твоей гениальной эпитафии? – полюбопытствовала Татьяна Лукьяновна.

– Хм, – бывший ваятель будто очнулся от забытья, открыл глаза, сверкнул ими, даже хихикнул.

– Это знак, – шепнул он, – Тот самый. Знак того, что именно здесь нам надо свернуть налево к реке и преодолеть водное препятствие.

– Ну так идём, идём, чего таиться-то, – атаманша вскинула вверх посох поймала его за нижний конец, перевернула в воздухе, снова взялась за рукоятку, шагнула влево, живо пошла, размеренно и элегантно выбрасывая вперёд худенькую гладкую длань с посохом.

Остальные оказались догоняющими. Когда они почти бегом достигли точно того места, где Мирон на коне прыгал в воду, то долго не думая, все купно форсировали речку вплавь, и выбрались на бережок у подножья Сусаниной горы. Постояли. Одежда освобождалась от воды и быстро высыхала сверху вниз. Ксениюшка на всякий случай глянула в межгрудье. Не попал ли снова туда какой-нибудь камешек? Убедившись в полной естественности тех форм, похлопала по застёжкам и сказала:

– Гора-то настоящая?

Мирон создал ужимку неуверенности и промолчал. А Татьяна Лукьяновна, строго глянув на девушку, потыкала в воздухе посохом в сторону жёлтой возвышенности.

– Это мы сейчас проверим, – звонко возгласила она и смело двинулась вперёд, не дожидаясь подобного решения попутчиков.

Ксения последовала за ней, а Мирон всё ещё оставался на месте. Ему, наверное, хотелось взглянуть на предстоящее событие со стороны. Женщины, между тем, без оглядки на бывшего проводника, начали обходить возвышенность с двух сторон.

– Есть пещера! – крикнула девушка. – Идите все скорее сюда.

Татьяна Лукьяновна немедленно подошла на голос. А Мирон сделал пологий крюк, чтобы последить за обеими издалека. Женщины стояли в начале жерла пещерки, не осмеливаясь заходить вглубь.

– Смотрите, – сказала Ксения, – а ведь в ней светло, хоть и окон нет.

– Светло, – Татьяна Лукьяновна постукала посохом о землю и глянула сначала на верхний его конец, а затем вниз, будто выискивая тут природных светлячков.

А свет ниоткуда не исходил. Он будто был просто развеян в будто пустом вместилище. Татьяна Лукьяновна пронзила эту будто пустоту посохом, и та часть его, что вонзилась внутрь, так же стала светом.

– Страшновато, – Ксения заробела, – хоть и свет, хоть ясный, но как-то жутковато от него. Будем заходить?

– Подождём нашего творческого проводника. Послушаем, что он соизволит нам объяснить. – Татьяна Лукьяновна обернулась назад, и, заприметив его вдалеке, крикнула:

– Да что ты там замешкался? Сам привёл нас сюда и сам же чего-то стыдишься. Давай, давай, ступай к нам да объясняй, что это такое да почему.

Ксения, тем временем, сделала несколько шагов вперёд, и когда Татьяна Лукьяновна воротила взгляд, то, кроме света ничего не обнаружила. Она снова обернулась наружу, подбежала к Мирону, ухватила его за жёсткую руку и почти силком привела к пещерке.

– Гляди, – упрекнула она его, – Ксениюшка наша исчезла. Ох, смелая девушка. И львов не боится, и этой вот невероятности – тоже.

– В прошлый раз такого не было. Я заходил туда и не исчезал.

– Просто вы не видели себя со стороны, – послышалось из глубины пещерки.

– Ну вот, – Мирон вздохнул с удовлетворением, – никто там не исчезает для самого себя.

– И не очень-то здесь светло, – снова раздался голос Ксении, – даже довольно сумрачно. Заходите, сами испытываете.

Мирон и Татьяна Лукьяновна цепко взялись за руки, словно предполагая неминучую опасность, вошли в грот, отдающий волшебством, и остановились. Но там они ничего не распознали, даже потеряли друг друга в мягком сумраке.

– Ау, – несмело, вполголоса произнёс творческий проводник.

– Ау, ау, – услышал он ответ с двух сторон от себя.

– Звук есть, а изображения нет, – сказал Мирон.

И он сделал шаг в сторону одного из голосов, но уткнулся в стену. Сделал ещё несколько шагов по кругу, вдоль и поперёк, но по-прежнему утыкался лишь в стены.

– Э! Вы тут или где? – его сознание застлалось недоумением.

– Здесь, здесь, – ответили ему обе женщины.

– Значит, действительно что-то неестественное случилось. Звук наличествует, а телесное существование исчезло вовсе.

И все трое, не сговариваясь, вышли, нисколько не мешая друг другу, хоть жерло пещерки не позволяло вместе выйти даже двум человекам.

– Ну, – старшая женщина глянула на Мирона, и ей показалось, что он слишком уж заметен, – ну, и что с нами было? Мы что, оказались там привидениями, коль голоса произносились, а телеса растаяли?

Мирон ничего не успел объяснить, потому что Ксения отвлекла его внимание от упрёка атаманши.

– Ой! Смотрите! Лес-то другой! – её восклицание прозвучало звонким, пронзительным и ясным.

Те оба, как говорится, разули глаза и выявили прозрачное лесное угодье на исключительно гладком основании из слегка волнистого мшаника.

– Вот, – Мирон похлопал по карману, где лежали штихеля, и ничего твёрдого не ощутил, – вот. Всё повторяется. Интересно, девки тоже сейчас возникнут?

– Ему бы всё девок подавай. А ещё холостяком называешься. Или решил бросить это состояние? – неутихающая укоризна Татьяны Лукьяновны теперь нашла иной повод. – И вот, в данном случае нас двоих ему мало, знаете ли.

Ксениюшка весело прыснула в нос, а затем отбежала вперёд, подняла пухленькие руки на манер балерины перед выходом на подмостки и закружилась меж молодых берёзок да осин, по колено утопая в многоэтажном мшанике.

– Видел? Вот тебе девка. Чем плоха?

А Ксениюшка тем временем распустила роскошную косу и вся покрылась прядями волос, будто пышной льняной накидкой со сверкающей в ней золотистостью в волнах.

– Да, – Мирон цокал языком, покачивая плечами в такт движениям новоявленной русалочки, – да, похожа, похожа на тех, местных.

– Теперь давай, веди нас всех до старца твоего, – твёрдо произнесла Татьяна Лукьяновна, тыча посохом в грудь Мирона, – я помню, помню, помню. Уж очень хочется с ним побалакать.

– Я поведу, – вдруг откликнулась вместо него Ксения, – возьму и поведу! – И она огляделась по сторонам, вскинула точёную руку в определённом собой направлении, отстаивая инициативу. – Точно туда!

И сама, эдак по-гусиному выгибаясь вперёд, поскакала короткими и скорыми шажками.

– Всё, – постановила атаманша, – всё. Закончено твоё предводительство. Теперь ты становишься ведомым.

– Хе-хе. Ведомым, в смысле, подверженным ведьмачеству, что ли?

– Ну, ну, ну, ну, – не обзываться. Какая тебе Ксениюшка ведьма? Или ты уже и обо мне скажешь, будто я Баба-Яга? – Пожилая женщина прямо-таки хотела насквозь проткнуть Мирона посохом вместе со взглядом. – Давай, давай, не заговаривайся. Пойдём, куда указывает наша новая проводница.

Они глянули в сторону удаляющейся попутчицы и увидели, как её уже успели окружить сказочные девки, одетые в покрывала из ветвей волос. Они подняли её на гибкие руки и побежали кругами ещё быстрее. Вскоре, среда молодых берёзок и осин полностью обезлюдилась.

– Вот тебе на! – Татьяна Лукьяновна присела прямо в мох, подложив под себя посох. Там она сжимала его обеими глянцевыми руками до посинения.

– Хочешь взлететь на нём, что ли? – попытался съязвить Мирон.

Однако и в самом деле посох под ней зашевелился да чуть-чуть приподнял пожилую женщину, нежданно-негаданно и не по собственной воле обретающую профессиональный навык Бабы-Яги. Подъём не прекращался, и когда она оказалась в полуметре над волнистым мшаником, скоренько соскочила с него, а тот упал в некотором верчении, одним концом уткнувшись в гущину мха, другим как бы указывал направление пути. Татьяна Лукьяновна отряхнула юбку, вынула посох точно в сторону его направленности и двинулась туда же.

– Там наша Ксениюшка, там. Посох не врёт, – сказала она с явными нотками правоты.

Мирон, не роняя ни слова, а, может быть, вовсе позабыв, как люди разговаривают, последовал за ней.

Вскоре они вышли туда, откуда начали путь по прозрачному лесу. Только Сусанина гора успела изгладиться, и перед ними произвёлся обычный песчаный спуск, ведущий к воде. По собственным следам на нём, пока не заметённым ветром, они и поняли, что подошли к месту их же речной переправы. Между тем, небо заволокло плотными облаками, и было не понять, которая у нас выдалась часть дня. То ли вечер настал, то ли внезапно следующее утро подоспело.

– Твой посох вывел нас в исходное положение, – сожалел Мирон.

– Ну да. Вот она, чистая реальность, без каких-либо проявлений выдуманного тобой волшебства, дурманящего головы впечатлительных творческих людей и доверчивых женщин, – с чувством неукоснительной правоты сказала Татьяна Лукьяновна, указывая посохом на береговой откос. – Ведь ничего не было, а? Ни чудесной горы твоей, ни чудесного леса. Ничего мы не нашли и не потеряли в твоём бестолковом походе.

– А третья наша попутчица, – возразил творческий человек, – уж слишком смелая Ксения, её тоже не было?

– А? Да-да-да-да. Что со мной? – Атаманша огляделась окрест себя, приходя в ощущаемое сознание. – Неувязочка. Мы всё-таки чего-то лишились. И главное, кого-то. Не только горы и волшебного леса, но и нашей Ксениюшки меж всего этого чарующего безобразия, – печально молвит она. – О, боги! – Она вздымает посох к небу. – Тогда стоило ли дурацкое наше любопытство такой ценной траты? Не возвышенности той, как её, Сусаниной, конечно, шут с ней. И не леса, подумаешь, ценность. Ксении, Ксениюшки…