Все случилось летом

— Да разве я что говорю, — уклончиво отозвалась она. И еще добавила: — Тебе виднее… — Про себя же подумала: «Вот как тает моя строгость — комок сала на горячей сковородке. Ему, паршивцу, стоит меня чуточку приласкать, совсем чуточку, так я сразу на попятную».

Она высвободилась от сыновьих объятий и спокойно сказала:

— А цапку ты мне наточи!

Потом торопливо пошла на свекольное поле — в одной руке бидон с водой, для вкуса замешенной вареньем из черной смородины, в другой — цапка. Анна шла, не переставая досадовать, что так долго заспалась, теперь по жаре придется работать, а тут еще Рудис задержал своими баснями. И чем все это кончится, даже господу богу навряд ли известно, только на сердце так неспокойно.

Свекольное поле было большое, и она шагала к своим пятнадцати грядкам, за которыми взялась ухаживать. Грядки убегали вдаль совсем как железнодорожные рельсы, конец их едва был виден. По полю недавно прошелся трактор с культиватором, пропахав междугрядья, а ей предстояло разредить свекольные саженцы и убрать сорняки.

Схоронив бидончик в тени кустарника, она покрепче ухватила цапку и, словно стосковавшись по работе, принялась за дело — прополет грядку с одной стороны, потом примется за другую, и так шаг за шагом. И чем дальше она уходила, тем больше забывались все неурядицы — дом, сыновья. Хорошо, что сегодня в поле не видать соседок, а то бы пошли разговоры, расспросы.

Немного погодя Анна оглянулась. Эх, надо бы и третью гряду прихватить, две маловато. С тремя, правда, движешься не так шибко, зато в один прием больше делаешь и хождений меньше.

Она вернулась на край поля, чтобы подогнать и третью грядку, по дороге скинула блузку, сняла платок. Снимая блузку, застеснялась было, а потом решила: «А чего там… Если кто и увидит наготу старой женщины, не жалко, пускай потешится».

На середине поля захотелось пить — больно солнце припекало, поле точно жаровня, к тому же безветрие. «Дойти бы напиться, — подумала Анна, — да жаль терять время — пока туда дойдешь, потом обратно. И нехорошо много пить, потеть будешь. Лучше покусаю стебелек, и жажда уймется».

Анна двинулась дальше. Иногда на грядках попадалась подсеченная культиватором трава, начавшая уже жухнуть, увядать на солнце. «Жаль, — подумала, — зря добро пропадет. Собрать бы, нарубить в корыте, разбавить мукой, свиньям было бы объедение. Такая трава пропадет впустую, зря только выросла».

Над полем скользили три тени, старуха заметила их, когда они поравнялись с нею и устремились к закраине поля и дальше. Она подняла голову и увидела в небе трех больших белых птиц. Может, это вчерашние, теперь возвращаются с моря, с далеких гор?

Опершись на цапку, распрямила спину, проводила птиц задумчивым взглядом. «Если б можно было вот так, как они, слетать к морю, — подумала женщина. — Стыдно сказать, а я ведь и моря не видела. Времени съездить не выбрала. Может, Рудис машину купит? Теперь все повадились ездить к морю и в горы. Потом вернутся, столько нарасскажут… Сын бы меня мог свозить. Да и сам бы заодно проветрился. Я ведь не какая-нибудь гольтепа, каждый месяц пенсию откладываю, и то, что Амануллис зарабатывает, туда же, в надежное место. Рудис о том ничего не знает. И незачем ему, паршивцу, знать…»

Накручивая педали велосипеда, вверх по проселку проехал Рудис на работу к себе в стройбригаду. Навстречу ему шла какая-то женщина, ведя в поводу корову. Рудис уехал, а женщина пошла к дому Сабулов.

«К Амануллису, — мелькнуло в голове у Анны, и она даже плюнула с досады. — Ну не такая я дуреха, чтобы все бросить и сразу бежать. Кто вместо меня будет свеклу полоть!»

Так она и продвигалась вперед, помахивая цапкой, и скоро была уже на краю поля.

«Теперь пройдусь обратно и прополю еще три грядки, а как доберусь до того конца, тут уж домой сбегаю, — рассудила она. — А так, попусту, нечего через все поле шастать».

И все же немного погодя, покусывая стебелек пырейника, передумала.

«Пойду-ка прямо сейчас, а то нехорошо вроде получится, пожилой человек будет ждать меня. Не для собственной радости шел. Раз уж скотинке приспичило, надо идти, ничего не поделаешь».

1973