Розы на асфальте

5

Ближе к полудню подкатил Дре, чтобы отвезти нас с сыном в магазин.

Тачка у него, конечно, потрясная: старенькая «бэха» 94-го года, но с виду как 98-го или даже 99-го. Дре взял ее со свалки и сам восстановил, сделал из развалюхи конфетку: краска кенди[3], двадцатидюймовые диски, аудиосистема в багажнике – просто отпад. Сижу с ним в машине и балдею, честное слово.

Он помог мне укрепить на сиденье автолюльку – я-то в этой механике не секу ни фига, – и мы двинули в продуктовую лавочку мистера Уайатта, что на Астровом бульваре за углом. Дре опустил все стекла, развалился и рулит одной рукой. По радио передают 1st of tha Month группы Bone Thugs-N-Harmony, и он кивает в такт, а у меня даже на это сил нет, так вымотался. Закрыв за Кингом дверь, уложил Малого и думал придавить часок-другой, но так и не уснул, все думал о нашем разговоре.

– Че как, братец? – оборачивается Дре.

Я откидываюсь на спинку сиденья.

– С утра Кинг заглядывал, я ему передал, что ты велел.

– И что он?

– А ты как думаешь? Разозлился, но обещал завязать. – Вру, понятное дело, не подставлять же лучшего кореша.

– Вот и славненько, – кивает Дре. – А сам что такой кислый?

– Твоя Андреана когда стала спать нормально?

– Что, уже с ног валишься? – смеется он.

– А то! За все выходные глаз не сомкнул.

– Терпи, никуда не денешься. Скажи спасибо, что других дел нету и в школу не надо. Коротышке своей сказал уже?

Он имеет в виду Лизу. В моей коротышке от силы метр шестьдесят, но мячи она забрасывает получше иных верзил.

Я задумчиво кручу одну из тугих косичек, которые она заплетала мне неделю назад, когда мы сидели у нее на крыльце. Вокруг летали светлячки, стрекотали цикады… мир и покой.

– Нет, – вздыхаю, – пока случая не было зайти, а по телефону разве такое скажешь?

– Смотри, сама на улице узнает.

– Да никто ей не скажет.

– Ага, щас! Будешь тянуть, дождешься пинка под зад.

Можно подумать, так легко пойти и рассказать. Лиза с ума сойдет, и неважно, что мы с ней были в ссоре, когда я спутался с Аишей. Главное, спутался, и точка.

– Я пока не готов разбить ей сердце, Дре.

– Думаешь, будет легче, если она узнает от других? Поверь, брат. Мне самому неслабо везет, что Киша до сих пор со мной после всего, что я натворил.

Они с Кишей вместе класса с седьмого, их друг без друга уже и представить невозможно.

– Да ну брось, вас водой не разольешь.

– Надеюсь, – смеется он. – Скорее бы расписаться.

– Все равно трудно поверить, что ты… женишься. – Даже само слово произносить как-то неловко. – Я тоже Лизу люблю, но представить себя с ней навсегда…

– Это ты сейчас так говоришь. Настанет день, и все изменится, увидишь.

– Вот еще! Я свободный человек.

– Поглядим, – хмыкает Дре.

По радио звучит Hail Mary Тупака Шакура, самое то для меня. Он лучший, даже не верится, что уже почти два года его нет. Помню, как по радио сообщили о том, что его подстрелили в Вегасе. Я тогда подумал, что он выкрутится и на этот раз – в Нью-Йорке пять раз стреляли, и выжил. Чувак казался непобедимым, однако же через несколько дней помер.

Во всяком случае, так говорят.

– Эй, слыхал новости? – спрашиваю. – Тупак жив!

Дре смеется.

– Да брось ты, расскажи еще про конец света в двухтысячном.

Про этот двухтысячный на всех углах талдычат. Сперва надо девяносто восьмой пережить.

– Не знаю, правда или нет, просто по радио сказали, мол, он укрылся на Кубе у своей тетки Ассаты, потому что власти охотятся за его головой.

– Да ну, Билл Клинтон не стал бы трогать Тупака.

Ма тоже за Клинтона, говорит, он почти все равно что черный президент.

– Ну не скажи, у Тупака вся семья «Черные пантеры»[4], а в песнях слишком много правды. Ходят слухи, он вернется в 2003-м.

– Почему в 2003-м?

– Через семь лет после как бы смерти. У него же все на семерку завязано. Стреляли седьмого числа, а умер на седьмой день, ровно через семь месяцев после того, как выпустили альбом All Eyez on Me.

– Совпадение, Мэверик.

– Нет, ты послушай! Он умер в четыре часа три минуты – четыре плюс три будет семь. Родился шестнадцатого, опять семь – один плюс шесть.

Дре задумчиво потирает подбородок.

– А умер в двадцать пять лет…

– Вот, два плюс пять! А посмертный альбом, где он Макавели, как называется?

– «Теория седьмого дня».

– Именно! Говорю тебе, он нарочно так задумал.

– Ну хорошо, допустим, – говорит Дре. – Но почему семерка?

Я пожимаю плечами.

– Наверное, священное число… не знаю. Надо будет разобраться.

– Ладно, признаю, выглядит подозрительно. Но все же Тупак умер.

– Ты же сам говоришь: подозрительно.

– Да, но только трус станет прятаться и притворяться мертвым, а Тупак трусом не был. Пусть правительство за ним и охотилось, он скорее погиб бы с честью.

Да уж, кем-кем, а трусом Тупака не назовешь. Он бы прятаться ни от кого не стал.

– Ладно, сделал ты меня.

Дре заезжает на парковку. Магазинчик Уайатта – ровесник Садового Перевала, Ма бегала туда девчонкой по поручениям бабули, когда хозяином был еще отец теперешнего. Там найдешь что угодно, от свежих овощей до жидкости для мытья посуды.

Раскладываю с помощью Дре коляску – ну почему для младенцев все делают так сложно? – и захожу с сынишкой в магазин. Для здешних мест тут чистенько: мистер Уайатт следит за тем, чтобы полы всегда блестели, а полки были вымыты.

Сам хозяин стоит за кассой, заворачивает покупки какой-то старушенции, а его супруга с ней болтает. В прошлом году миссис Уайатт вышла на пенсию и постоянно торчит в магазине, разве что отлучится напротив через дорогу обновить маникюр. Ногти у нее всегда ярко-розовые.

– Мэверик, да ты с сынишкой! – сияет она, увидев нас.

Миссис Уайатт обожает малышей. Раньше они с мужем брали детей под опеку, и у них дома всегда толпилась ребятня. Благодаря им мне было с кем играть в детстве.

Она подходит и склоняется над коляской.

– Парень, у тебя не было ни единого шанса от него отказаться – вылитый папаша.

– Ага, – щерится Дре, – даже башка такая же круглая, как арбуз.

– Заткнись! – толкаю его локтем.

– Не дразнись, Андре, – смеется миссис Уайатт и, покряхтывая, достает Малого из коляски. – Какие мы уже большие, прямо великаны! Хорошо кушаешь, да?

– Как раз приехал за детским питанием, – киваю я.

– Ясное дело. – Она улыбается младенцу, и тот отвечает беззубой улыбкой. – Фэй говорила, что ты сегодня в няньках. Ничего, справляешься?

Ну понятно, как же маме не поделиться со стариками. Они так долго живут по соседству, что практически стали нашей семьей.

– Да, мэм.

Мистер Уайатт прощается с покупательницей и идет к нам. У него густые усы, а на голове всегда шляпа. Должно быть, скрывает лысину. Сегодня шляпа соломен- ная.

– Осторожнее, Ширли, – говорит он, – не держи его слишком долго, а то снова детишек захочется.

– Ну и пускай… правда, крошка? – Она целует Малого в щечку.

Уайатт крепко берет меня за плечо.

– Ты же не собираешься взвалить младенца на шею своей матери, сынок?

– Нет, сэр. – К нему только так, с «сэром», приучил меня с самых ранних лет. – Я справлюсь.

– Очень хорошо. Сам родил, сам и обеспечивай. Тебе скоро в школу, так? Готов? Смотри, чтобы из-за ребенка не пришлось бросить учебу.

– Кларенс, не нагнетай, – просит миссис Уайатт.

Его попросишь, как же, вечно грузит. Однако, хоть старик и действует мне на нервы, я знаю, что ему не все равно. Когда забирали отца, у нас дома хрен знает что творилось. Копы вломились с пушками, уложили родителей на пол, а один потащил меня на улицу. Я ревел, умолял их отпустить, а он хотел посадить меня в машину, чтобы куда-то увезти. Мистер Уайатт тогда вышел и поговорил с копами, а потом обнял меня за плечи и повел к себе домой. Я пробыл у них до самого вечера, пока маму не отпустили.

– Ничего-ничего, на его плечах теперь ответственность. – Он смотрит мне в глаза. – Ребенок обходится недешево, как ты собираешься зарабатывать?

– Он уже ищет, – встревает Дре. – Вы не знаете, никому не нужен работник?

– Да мне самому нужен! Мой племянник поступил в колледж и не может теперь работать полный день. Нужен кто-то на подмену.

О боже, только не это! Мало того, что по-соседски придирается, так теперь еще и боссом станет. Шагу тогда свободно не ступишь.

– Спасибо, мистер Уайатт, я…

– Что? Ты уже нашел работу?

– Э‐э… Нет, сэр. Просто… вы же не станете много платить.

– Ровно столько, сколько платили бы другие! В чем же дело?

– Да ни в чем, – снова вмешивается Дре. – Отличный вариант, правда, Мэверик?

Богом клянусь, лучше бы ему заткнуться, не то…

– Если ребенка не с кем оставить, так я посижу с ним, – предлагает миссис Уайатт. – У меня время найдется.

– Только не бесплатно! – добавляет Уайатт. – Тут благотворительностью не занимаются.

– Кларенс! – укоризненно восклицает она.

– Так это правда! И пусть лучше сразу уяснит.

– Спасибо, миссис Уайатт, – говорю я, – Малой скоро вернется к матери.

Очень надеюсь.

– Ну и славно, – кивает хозяин. – Значит, дело не в том, что с ребенком некому посидеть, и не в деньгах. Так в чем же?

– Ни в чем, – улыбается Дре. – Мэверик согласен.

Да что же это такое? Хрена лысого я соглашусь!

Мистер Уайатт складывает руки на груди.

– У него свой язык есть, Андре! Пусть скажет сам. Мэверик, ты хочешь тут работать?

Нет! С другой стороны… толкать травку больше нельзя, где взять деньги? Я не могу взвалить на Ма все счета и заботу о собственном сыне.

Проклятье! Похоже, и правда пора взрослеть.

– Да, сэр, я согласен.

– Вот и отлично! Можешь приступить, как только начнутся занятия. Четыре часа после школы, весь день в субботу, а в воскресенье выходной. В остальное время работает Джамал. Иногда будешь здесь, в магазине, помогать, в другие дни – у меня в саду. И учти, никакого баловства и уголовщины я не потерплю!

Уайатт в курсе, что мы все тут Короли. Это обычное дело в нашем районе.

Дре обнимает меня за плечи.

– Ничего подобного не будет, мистер Уайатт, – заверяет он.

Я стряхиваю его руку. Предатель!

– Мне надо сделать покупки, – бормочу.

Оставив сына под присмотром миссис Уайатт, я беру тележку и качу по проходу, едва сдерживая злость. Дре пристраивается сзади. Так бы и врезал ему, честное слово!

– Все окей? – спрашивает.

– Да щас! – шиплю я, обернувшись. Уайатты далеко, не услышат. – Ты хоть понимаешь, во что меня втравил?

– Нашел тебе работу! Тебе деньги нужны позарез. Делай, что скажут, и все путем. Уайатт не так уж плох.

– Ага, ага…

– Есть и похуже, тот же Льюис.

И то правда, хозяин парикмахерской через дорогу всю душу вынет. А Дре продолжает:

– Ты сам говорил, что должен помогать тете Фэй, работа как нельзя кстати. Мужчина должен исполнять свой долг, так что взрослей, браток.

Хуже всего, что Дре прав, и не возразишь.

– Ладно, окей. – Хлопаю его по протянутой ладони.

– Давай, грузись, – кивает он на полки с продуктами, – и не забудь зубную пасту, а то у тебя изо рта хрен знает чем несет!

Я показываю ему средний палец, и он, хихикая, возвращается к кассе.