Нарушенное обещание

Это кошмар.

Его рука лежит на моей нижней части живота, прямо над тем местом, где я чувствую ноющее, жаждущее прикосновение. Жаждущая удовольствия. Жажда такого оргазма, который я подарила себе прошлой ночью, оргазма, за который, я знаю, мне теперь придется заплатить сполна.

— Я собираюсь преподать тебе урок, — бормочет он, и я снова слышу этот мрачный, хриплый звук в его голосе, хрипотцу, которая, кажется, пронзает меня до глубины души. Его рука скользит вниз, пока он не обхватывает меня между ног, его ладонь прижата ко мне, а тыльная сторона ладони покоится на холмике моей киски. — И это не прекратится, пока ты не заплатишь за всю ту ложь, которую наговорила мне, София. Пока ты не скажешь мне, что понимаешь.

— Что… — Я задыхаюсь, когда чувствую, как его средний палец внезапно проникает в меня. Я дико извиваюсь на кровати, и Лука бросается вперед, хватая мои запястья другой рукой, когда он нависает надо мной, моя киска все еще зажата в его ладони.

— Ты будешь вести себя спокойно, София, и получишь свой урок. Или мне нужно найти какой-нибудь способ полностью связать тебя? — Пристегнуть запястья к кровати, раздвинуть ноги и связать лодыжки так, чтобы ты не могла пошевелиться? — Он мрачно улыбается мне сверху вниз. — Думаю, мне это могло бы понравиться. Ты, распростертая на моей кровати, пока принимаешь свое наказание.

Я тяжело сглатываю, во рту у меня так же сухо, как влажно внутри.

— Нет, — шепчу я, чувствуя, что не могу дышать. — Нет, я буду спокойна.

— Хорошо. — Лука откидывается назад с довольной улыбкой на лице, его палец все еще погружен в меня. А затем, когда он смотрит вниз на мое обнаженное, дрожащее тело, он начинает двигать им.

Это пытка. Он не прикасается к моему клитору, который в этот момент практически пульсирует, отчаянно нуждаясь в любом виде трения. Он не добавляет еще один палец, который дал бы мне полноту, которой я так отчаянно жажду, то чувство, с которым я познакомилась в нашу первую брачную ночь, когда он впервые вошел в меня. Он просто опускается на колени между моих ног, медленно вводя и выводя палец из моего насквозь мокрого канала, пока он отчаянно трепещет и сжимается вокруг него, желая большего, что он отказывается дать.

До меня постепенно доходит, что именно это он подразумевает под наказанием. Он не собирается шлепать меня, или бить меня, или причинять мне боль каким-либо образом. Он просто собирается дразнить меня столько, сколько захочет, и я готова поспорить на любую сумму его денег, что он не позволит мне кончить. Он будет делать это до тех пор, пока это его забавляет, а потом оставит меня мокрой и нуждающейся, жаждущей того, чего я не должна хотеть и не смогу получить.

Лука улыбается мне сверху вниз.

— Я вижу, что до тебя начинает доходить. Ты умная девочка, София. Что заставляет меня задуматься, почему ты сделала такую глупость? — Если ты не выпендривалась перед моими охранниками, тогда почему? Что могло тебя так возбудить, что ты сделала что-то настолько бесстыдное?

Он вводит в меня второй палец, и я задыхаюсь, всхлип срывается с моих губ, когда я чувствую, как моя киска сжимается на его пальцах, пытаясь втянуть его глубже в себя вопреки себе. Я не могу удержаться от того, чтобы посмотреть вниз, и вид его руки, зажатой у меня между ног, вызывает во мне еще одну дрожь удовольствия, угрожающую подтолкнуть меня ближе к краю. Я невольно извиваюсь, прижимаясь к его ладони. Я вижу, как бугорок его члена упирается в брюки, толстый и твердый, и так же отчаянно, как и я, жаждет большего трения, большего прикосновения, большего чего угодно.

Что бы он сделал, если бы я умоляла его трахнуть меня? Эта мысль приходит мне в голову, когда волна тепла распространяется по мне, мое возбуждение постепенно нарастает, пока Лука продолжает медленно ласкать меня пальцами. Вытащил бы он свой член и засунул его в меня, доставив мне некоторое облегчение? Трахал бы он меня, пока мы оба не кончили? Или он просто посмеялся бы надо мной и отказался, продолжая дразнить меня, пока я не сойду с ума?

Последнее. Определенно это. Моя мольба только порадовала бы его еще больше, доставила бы ему еще большее удовлетворение от этой отвратительной игры, в которую он играет, и я плотно сжимаю губы, свирепо глядя на него. Я не буду умолять. Я даже не буду стонать. В эту игру могут играть двое. За исключением того, что минуты тянутся, и я не уверена, что смогу. Темп его пальцев немного увеличивается, и Лука улыбается, когда я снова беспомощно хнычу, не в силах удержаться от того, чтобы вообще не издать ни звука. Мои бедра невольно выгибаются вверх, и Лука смеется, мрачный смешок исходит из глубины его горла.

— Ты на редкость мокрая для той, кто клянется, что не хочет меня, — насмехается он. — Я также видел, какой мокрой ты была на той записи с камер наблюдения, София. Твоя хорошенькая маленькая киска была такой мокрой, что я мог бы увидеть это за милю. И звук, который ты издавала, когда играла сама с собой. — Он облизывает губы, глядя на меня сверху вниз. — Что ты чувствовала, когда прикасалась к своему клитору? Такое же ощущение?

Он убирает руку, его пальцы все еще внутри меня, когда он внезапно прижимает большой палец к моему ноющему клитору, и я вскрикиваю от удовольствия, прежде чем могу остановить себя, звук, который переходит в долгий стон, когда он начинает тереть.

— О да. Этот звук. — Выражение его лица мрачнеет. — О чем ты думала, София, что сделало тебя такой мокрой?

Я качаю головой. Я не скажу этого. Он не может заставить меня, он не может. Но я чувствую, как удовольствие от его прикосновений напрягает все мое тело, подталкивая меня все ближе и ближе к кульминации, в которой, я уверена, он собирается мне отказать.

— О-о, черт, я… — Я начинаю задыхаться и стонать, прежде чем могу остановить себя, чувствуя, как оргазм начинает накатывать на меня, и в тот момент, когда слова срываются с моих губ, Лука отдергивает руку.

— Моя киска, — бормочет он, его голос такой глубокий и грубый, что он посылает во мне вспышку похоти, подобной которой я никогда раньше не чувствовала. — Моя.

Мое тело сильно сжимается, внезапно становясь пустым, протестуя против потери ощущения его пальцев внутри меня. Моя. Это слово звучит так твердо, так окончательно, что на минуту у меня возникает желание сказать "да", конечно, все его, я его, если только он позволит мне кончить. Если бы только он скользнул своими пальцами внутрь меня, своим языком, своим членом, всем, что он мне даст. Я чувствую, как ерзаю на кровати, бедра сжимаются от отчаянной потребности, руки сжимаются в кулаки от разочарования.

Я не его. Я полна решимости не быть ее. Я уже не та девушка, которой была раньше.

СОФИЯ

— Моя, — снова бормочет Лука, и я вижу, как его рука тянется к брюкам, его ладонь потирает толстый бугорок, который, как я вижу, натягивается на черной ткани. — Это за первую ложь, София.

Я всхлипываю, глядя на него в замешательстве. Что будет дальше?

— Я часто задаюсь вопросом, какая на вкус эта сладкая киска, — бормочет он, поглаживая пальцем внутреннюю поверхность моего бедра. Кончик его пальца касается заживающего пореза там, и я вздрагиваю. — Ты хочешь, чтобы я тебя съел, София? Ты хочешь, чтобы я полизал мою киску?

О Боже. Я даже не могу сформулировать слова. Лука начинает расстегивать свою рубашку, а я смотрю на него снизу вверх, открывая пуговицу за пуговицей его мускулистую грудь, гладкую загорелую кожу, от которой у меня снова пересыхает во рту от желания. Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, точеный, как кинозвезда, каждый его идеальный дюйм создан для вожделения женщин. Я не хочу быть одной из тех женщин, просто еще одной в длинной очереди, которая прошла через его постель, но невозможно отрицать то, что я чувствую прямо сейчас. Как, если бы я потеряла последние остатки самообладания, за которые цепляюсь, я бы снова умоляла его быть внутри меня.

Он сползает с кровати, его рубашка распахивается, его руки на внутренней стороне моих бедер, когда он раздвигает меня шире, и я чувствую его теплое дыхание на своей коже, когда он глубоко вдыхает. Мое лицо заливается краской, когда я понимаю, что он вдыхает мой аромат, что через мгновение он коснется меня языком. Никто никогда не делал этого… до Луки меня всего лишь целовали, и то не очень хорошо. Я даже представить себе не могла, что позволю мужчине коснуться меня там ртом. Но внезапно губы Луки касаются меня, и это его не только возбуждает, клянусь, я слышу, как он стонет, когда его язык скользит по складке, еще не совсем погружаясь глубже.

Он слегка отстраняется, его руки скользят внутрь, а затем, к моему ужасу, он раздвигает меня пальцами, непристойно демонстрируя прямо перед своими глазами. Я понимаю, что он видит меня всю, моя кожа горит, когда Лука смотрит на мою киску, раскрытую для него, как на пиршество. Я так отвлечена этим, что не могу остановить свою реакцию, когда он лижет меня в первый раз, его язык пробегает от моего входа к моему клитору долгими движениями, которые заставляют меня вскрикнуть, звук, который превращается в прерывистый вздох, когда меня захлестывает новое ощущение. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, даже не представляла себе этого. Я беспомощно извиваюсь под его прикосновениями, пока его язык кружит по моему клитору, лаская маленький ноющий бутончик, пока я не начинаю стонать от удовольствия, о существовании которого я никогда не думала. Я чувствую, что начинаю ускользать, моя решимость не сдаваться, не позволять Луке узнать, как это приятно, растворяется в ничто, когда его язык лижет и дразнит меня, снова доводя до грани оргазма.

— О-о, боже! — Я вскрикиваю, когда он водит им по моему клитору, его пальцы дразнят мой вход. Лука немедленно отдергивается назад, садясь между моих бедер с довольной ухмылкой на лице, пока я беспомощно корчусь на кровати, мои бедра выгибаются вверх для рта, которого там больше нет.

— Пожалуйста, о боже, пожалуйста… — Я сильно прикусываю нижнюю губу, пытаясь остановить себя от мольбы о большем. Каждый дюйм моего тела наэлектризован, время от времени я дважды достигаю пика, а затем мне отказывают. Я смотрю на великолепного мужчину, стоящего на коленях у меня между ног, с таким отчаянием, какого никогда не думала, что когда-нибудь в своей жизни буду испытывать к чему-то сексуальному.

— Ты хочешь кончить? — Он гладит внутреннюю поверхность моего бедра, и я сжимаю его руку у себя между ног. — Такая нуждающаяся. Такая влажная. Скажи мне, что ты представляла, когда прикасалась к себе, София. Скажи мне, что тебя так сильно возбудило, что тебе пришлось заставить мою киску кончить без меня.

— Лука, — я выдыхаю его имя, когда он убирает руку, тянется к молнии и медленно расстегивает ее. — Лука, пожалуйста, я больше не могу.

— Тогда просто скажи мне. — Он постукивает пальцами по моему холмику, и я всхлипываю. — Тебе понравилось, как мой рот касался тебя? Тебе понравилось чувствовать мой язык, когда я вылизывал тебя?

Я сильно прикусываю губу, отказываясь отвечать. Сказать ему, да, о боже, да, это было так чертовски здорово, и это именно то, что сейчас крутится у меня в голове.