Сводные. Тихоня для хулигана

=9=

Стася

Едва мы оказываемся в душевой и Мир ставит меня на ноги, как стеклянные створки оглушительно захлопываются. Но даже этот резкий звук вовсе не способен заглушить скрежет зубов Власова.

Он зол как чёрт. Доведён моими словами до безумных, почти неадекватных реакций, но я его не боюсь. Верю, что во мне хватит силы противостоять ему, раз уж я сама махнула "красной тряпкой", затронув в разговоре его мать.

– Только силой умеешь действовать? Запугивать, угрожать? Трясти ножом у лица или грозясь утопить?

Зачем-то снова его провоцирую, словно добровольно напрашиваясь на расправу.

– Некоторые люди не понимают по-хорошему. Например, такие как ты, – злобно парирует он.

– А ты разве умеешь по-хорошему? Не заметила.

Почему-то перед глазами всплывает утренняя картина, когда Мирон был очень даже обходителен и мил с девушкой из универа. Явно демонстрировал умение быть нежным, ласковым и не таким агрессивным, как в случае со мной.

– Ведёшь себя… как дикарь, – выплёвываю на выдохе, уже прилично осмелев.

Но когда Мирон, нервно потянувшись к вентилю, открывает кран, и первые струи ледяной воды обрушиваются мне на голову, моё упорство даёт слабину.

Выбери он для наказания тёплую воду, я бы не возражала, но торчать под прохладным напором, мне не нравилось. Во мне с новой силой начинает подниматься бунтарский дух.

Мне хочется ему противостоять и делать безрассудные поступки, даже если потом придётся пожалеть.

– Окей, – отплёвываясь от воды, вскрикиваю, стараясь перекричать её шум.

Импульсивно выставляю руки. И вместо того, чтобы закрыться ими от хлёстко бьющих по лицу капель, хватаюсь за пояс брюк. Рывком притягиваю Мира к себе, нарочно вставая под душевой распылитель.

– Тебе тоже не повредит смыть с себя негатив.

Задрав голову, моментально встречаюсь с чёрной бездной зрачков, вокруг которой всполохом разливается ярость. Опускаю взгляд, следя за тем, как крупные капли стекают по рассерженному лицу. Задерживаюсь на губах, сжатых в тонкую, почти посиневшую от напряжения линию.

– Ты попала, Стасик! – хрипло тянет Мирон, пытаясь увернуться, шагнуть к стене и больше не мокнуть.

– А ты, кажется, попутал тёплое с мягким, – ещё крепче стискиваю пальцы, засунутые в шлёвки его брюк. Сдерживаю попытки Власова отстраниться. – Я ничем не заслужила твоей ненависти. И моё появление в доме твоего отца, – я нарочно делаю акцент на том, что дом не принадлежит Мирону, а значит, не ему тут устанавливать правила и утверждать кому тут место, а кому нет. – Никаким боком не касается того разлада, что случился у тебя с твоей мамой. Я не заслуживаю того, чтобы ко мне испытывали неприязнь только потому… – делаю паузу, собирая всю смелость, на которую только способна и говорю, почти касаясь влажных губ. – Что я девушка, а ты обижен на всех женщин из-за предательства матери. Мне жаль, что твои родители развелись и в новой жизни твоей матери нет места…

– Заткнись, – зло перебивает Мирон.

Его пальцы жёстко хватают мой подбородок. Воздух, вырвавшийся вместе с горьким приказом, опаляет мои губы, но я неосознанно иду ва-банк.

Обхватываю ладошками мокрые щёки Мира и дерзко его целую, заставляя нас обоих замолчать.

Меня трясёт от дерзости, которую я совершаю, поддавшись непонятным эмоциям.

Чего я хочу добиться этим поцелуем? Хочу заставить Мирона замолчать или осушить его боль, так очевидно сквозящую во всём его поведении? Или просто делаю это, потому что он вопреки здравому смыслу, стал мне симпатичен?!

Мои пальцы нервно подрагивают. Хаотично скользят по щекам. Очерчивают овал лица. Касаются заострённых скул и чёткой линии челюсти, переходящей в упрямый подбородок.

Мне нравятся мягкие и тёплые губы Мирона, которые буквально обжигают своим откликом и впитывают дрожь от принимаемого нами холодного душа. И в поисках ещё большего единения прижимаюсь сильней к крепкому торсу.

От проявленной смелости сердце заходится в бешеном ритме, а от предвкушения последствий, которые меня ждут позже, замирает в груди. Не желает биться, словно впитывает в себя всю прокатившуюся по телу эйфорию.

Мне никогда не хватало уверенности в себе, а встреча с Мироном опустила мою самооценку ниже плинтуса. Но несмотря на это, я рискнула, будто бросилась в омут с головой.

– Эй, эй, чокнутая. Тормози, – прервав поцелуй, отодвигает от себя. – Ты не по адресу. В нашей семье легко внушаемый и падкий на соблазнение это отец. Я не ведусь… – осекается, подбирая слова и старательно пряча недоумение. – На вот это вот всё.

– А я не пытаюсь тебя соблазнить, – не могу подобрать для своего поступка вменяемого объяснения и говорю первое, что приходит в голову. – Мне было важно отвлечь тебя.

– У тебя фигово вышло, Стасик, – склоняет голову набок, а следом похрустывает шеей, снимая напряжение. – Дурацкий поцелуй не переубедил меня и не поменял моего отношения. Ты меня бесишь!

Хлёсткой фразой разрывает такую незримую и притягательную атмосферу, которую, по всей видимости, я сама себе нафантазировала. Ничего подобного между нами Мирон не замечает, слегка огорчая этим и провоцируя вновь задеть за больное.

– Ты зол не на меня и мою маму, ты злишься на свою и незаслуженно винишь нас, – тянусь к Мирону, но тот не позволяет снова себя коснуться, импульсивно отшатываясь к стене. – Когда ты разберёшься лично в себе и своей обиде, то поймёшь, что ни моя мама, ни я не собираемся ссорить тебя с отцом, – тереблю на себе промокшую насквозь блузку, не зная чем ещё занять свои руки. – И влезать между вами у нас тоже нет цели.

Я не сразу замечаю, что Мирон успевает закрыть вентиль. Вода больше не обрушивается мне на голову и не холодит кожу. Только суровый взгляд янтарных глаз выхолаживает всё внутри меня и вновь наполняет чувством неприязни ко мне.

– Цели нет, но вы технично пускаете корни в мою семью… МОЮ… Вам никогда не стать её частью, не надейся.

Его трясёт, но скорее всего, не потому что он только что вместе со мной принял ледяной душ. А потому что быть в замкнутом пространстве с той, кого он так не выносит, оказывается для него настоящим испытанием.

– Мы же можем не враждовать, – вкрадчиво продолжаю, стараясь не обращать внимания на то, как Мирон снова начинает закипать. – Хотя бы ради родителей.

– Не можем, – шагает ко мне, грубо хватая за плечи. – Жизнь дерьмо, – зло встряхивает. – А люди все по своей природе эгоисты, просто кто-то способен об этом говорить в открытую, а кто-то мастерски крысится.

Лицо Власова ожидаемо меняется. Он закипает по новой и его губы кривит пренебрежительная ухмылка. Он в открытую намекает на меня своей последней фразой.

Мой безрассудный план переломить в Мире недружелюбие к себе проваливается с треском. Он не станет менять своего отношения ко мне и будет продолжать третировать. Даже вылези я из собственной шкуры, он не поменяет гнев на милость.

– Тогда… – слишком поздно решаю сдать позиции, осторожничаю, вслушиваясь, как тяжёло дышит Мирон, раздувая ноздри. – Нейтралитет!?

Протягиваю руку, безмолвно прося скрепить рукопожатие и принять предложение не замечать друг друга.

– Можешь играть любую роль… милой падчерицы, тихой дурочки, добродушной сводной. Я остаюсь при своём.

Упрямый осёл! Злит и не дает мне шанса хоть что-то наладить.

– Знаешь что? Тогда тебе придётся просто смириться, – не без страха выдерживаю его взгляд. – Можешь ненавидеть меня, цепляться ко мне, но я продолжу жить в этом доме, потому что люблю… свою маму, желаю ей счастья и не намерена мириться с твоими капризами.

– Всё… точка… – отдергивает руки от моих плеч и впечатывает ладони в стеклянные двери, отозвавшиеся жалобным звуком. – Ты меня утомила.

Снова хватает как куклу, вынося из душевой кабинки. Ставит на пол. Сдергивает с крючка полотенце и швыряет мне в лицо.

– Проваливай.

Не дожидаясь, пока я хоть немного оботрусь, выталкивает в комнату и запирает за мной дверь.

– Да пошёл ты! – хлёстко выплёвываю в пустоту, зная, что Мирон уже меня не услышит. А жаль!

Стою не двигаясь, глотая обиду с привкусом сожаления.

Какого чёрта я вообще полезла налаживать связь с тем, кто люто всех ненавидит? Наивная дурочка…. решила повлиять на эгоиста маленькой порцией ласки. И поделом мне.

От добра, добра не ищут! Но я, видимо, об этом забыла!

Высокий ворс ковра, быстро впитав стекающую воду, становится мокрым под моими ногами. Боясь испортить несомненно дорогое покрытие, спешу к столу. Наспех раздеваюсь. И оставшись в одном белье, обматываюсь полотенцем.

С волос на плечи всё ещё стекает вода, оставаясь на коже напоминанием о случившемся. Меньше всего на свете мне хочется испытывать симпатию к такому дрянному парню, как Мир, но выходит всё с точностью до наоборот.

Он словно наваждение, которое путает мысли и смешивает все эмоции в обжигающий коктейль Молотова. Мне стоит научиться игнорировать Власова и вовремя затыкать свой гуманизм, и не порываться искать Мирону оправданий.

Заставляя себя, больше не думать о произошедшем, переодеваюсь в сухую одежду. Стягиваю всё ещё влажные волосы в тугой хвост. Высушить их нет возможности. Ванная комната запрета, да и снова встречаться и вступать в конфликт с Мироном, не горю особым желанием. На сегодня хватит боевых действий.

Перед тем, как покинуть спальню и отправиться убирать беспорядок на кухне, я высовываюсь на балкон. Он общий для смежных комнат и имеет два выхода, поэтому я осторожничаю. Осматриваюсь и замечаю, что в соседней спальне темно. Только из моего окна сквозь незадернутую штору падает тусклая полоска света, позволяющая рассмотреть в вечерних сумерках расположение мебели. И не наткнуться на что-нибудь ненароком.

Крадучись иду к низкому столику. Развешиваю на ротанговом кресле мокрые вещи, стараясь не шуметь. Как только появится возможность, унесу их стирать. Не хочется сейчас попадаться маме на глаза с ворохом одежды, вымокшей насквозь.

Спустившись на первый этаж, решаю миновать столовую, наполненную голосами. Монотонный мамин сменяется до сих пор рассерженным голосом Артура Сергеевича. Она тщетно пытается его успокоить. Но судя по интонации, с которой говорит Власов старший, мама плохо справляется со своей задачей.

Либо Артур Сергеевич, уставший от выходок сына больше не может себя контролировать. Я слышу его повышенный тон за всё время нахождения в этом доме лишь второй раз. До приезда Мирона он не был таким вспыльчивым. И хотя я сама страдаю от поведения и незаслуженных тычков со стороны Мира, мне всё же больно наблюдать за конфликтом между отцом и сыном.

Но вмешиваться в разборки семьи, чьей частью я пока не являюсь, не стоит.

– Они дети! – подытоживает мама. – И их конфликт вполне ожидаем. Не стоит так строго, Артур.

– Мирон перешёл все границы и я не намерен мириться с его… – осекается, словно подбирает слова. – Ревностной и глупой реакцией.

– Он твой сын и ему нужна поддержка, – не унимается мама, а мне становится и стыдно за очередное подслушивание, и немного завистливо, от того с какой горячностью она становится на защиту Мира. – Пойми ему тяжело. Ему нужно время.