Привязанность

Я бы стояла в фойе и кричала, если бы не думала, что дом подвергнет сомнению мои действия.

Сидя за кухонным столом, я сделала глоток вина и передвинула приготовленную еду по тарелке. Хотя я должна была быть голодной, есть я не хотела. Даже то, что я приняла за дорогую бутылку вина, не привлекало.

Отодвинув тарелку, я вытащила блокнот и начала просматривать свои записи. У меня был список замечаний и вопросов к Кадеру.

Его первая запись была датирована 1 февраля. Начав читать, я поняла, что информация, которую он собрал, восходит к этой дате; однако прошло еще две недели, прежде чем его наняли. По большей части я могла бы сопоставить наблюдения, такие как приход и уход в отеле, с такими подробностями, как Расс, вводящий наблюдения из клинических данных. Конечно, это добавило еще один слой сомнений. Были ли его наблюдения точными или придуманными настолько, чтобы скрыть его визит в отель?

Одно из расхождений, которое крутилось у меня в голове, я не могла ни подтвердить, ни опровергнуть; оно произошло в последнюю ночь, когда мы все вместе были на пятом этаже. Согласно записям Кадера, сделанным после просмотра видеозаписи с камер наблюдения в университете, Расс покинул офис вслед за мной. Несмотря на невозможность подтвердить это, в моей памяти, когда я разговаривала со Стефани, она сказала, что он был там, когда она уходила.

Это было в тот вечер, когда Расс пообещал мне ужин в другой раз, в тот вечер, когда он приехал ко мне домой и попытался заставить меня уйти с ним до того, как приедет фальшивая полиция.

Если мои воспоминания верны, Стефани солгала мне. Эта мысль была еще одним узлом в моем животе, подтверждающим, что она что-то скрывает от меня. Я и не подозревала, что это были ее отношения с Рассом. Где он находился между работой и приездом? Где была Стефани? Были ли они вместе?

Вот некоторые из моих вопросов к Кадеру.

За окнами садилось солнце, исчезая за горами.

Мои мысли перешли от того, что я читала, к отпечаткам ботинок, которые нашла снаружи. Если бы я обошла вокруг дома в тех местах, где есть окна, увидела бы я больше следов?

Закусив губу, я осмотрела корпус большого кухонного окна. Изнутри панели были чистыми, их не закрывали жалюзи или занавески. Вполне логично, что в такой глуши оконные шторы не были необходимостью.

Я не могла не задаться вопросом, а что, если бы занавески были?

Хотя разум говорил мне, что я параноик, я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают.

Может, это Кадер. Вот и всё: он наблюдал оттуда, где находился, точно так же, как и из своего кабинета. Эта мысль заставила меня улыбнуться.

К сожалению, эта идея была мимолетной, когда я смотрела на свое отражение в стекле.

Волоски на моих руках и ногах встали дыбом, маленькие громоотводы гудели от энергии.

Мысленно я обыскала дом. Да, в спальне были жалюзи, закрывающие окна и дверь. Я могу подняться наверх.

— Ты ведешь себя глупо. Дом в безопасности.

Кадер обещал безопасность. Хотя я могла бы снова спросить Мисси о статусе, я знала, что она скажет. Она скажет мне, что все в порядке, и что она поклялась предупредить меня, если это изменится.

Поставив тарелку в раковину, я посмотрела на свою повязку и решила, что уборка на кухне может подождать. Вместо этого я взяла бокал, добавила еще немного вина, взяла записную книжку и направилась к лестнице. Выключив свет, я повернулась к окнам и затаила дыхание. Если бы там кто-то был, увидела бы я его?

Пульс бешено забился в венах, когда в поле зрения появилась темнота за стеклом. Судя по движению деревьев, ветер усилился с тех пор, как я выходила на улицу. И все же не было ни одного человека или пары глаз, смотрящих в ответ. Все выглядело так же, как и с тех пор как я прибыла, — огромная пустошь.

Я выдохнула и направилась наверх. Каждый выключатель, мимо которого я проходила, я выключала. Только когда я добралась до комнаты Кадера и в темноте осмотрела пустой балкон, я закрыла дверь, а затем жалюзи. Оказавшись в безопасности, я включила все лампы, освещая комнату, пока та не засияла, как рекламный щит на Таймс-сквер.

Освещение в сочетании с уединением, созданным жалюзи, рассеяло ощущение холода, которое покалывало кожу. Обхватив себя руками за живот, я вдохнула и медленно повернулась, осматриваясь вокруг. Кровать была застелена, но смята в том месте, где я сидела раньше. На прикроватных тумбочках стояла высокая лампа. В одном углу стояла уменьшенная версия стола Кадера, в комплекте с экранами, где он мог связаться со мной. Комоды, шкаф и примыкающая ванная комната, как и все остальное в доме, не изменились.

Сняв покрывало, я накинула его на плечи и забралась на кровать. С бокалом вина на прикроватной тумбочке и подушками за спиной, я возобновила просмотр записей.

В какой-то момент меня одолел сон. Я проснулась, вздрогнув. Мое дыхание было неглубоким, а сердце бешено колотилось, когда я оглядела комнату. Было по-прежнему светло, как в полдень, и каждый огонек сиял ярко. Я прижалась к изголовью кровати и плотнее завернулась в покрывало, пытаясь убедить свой пульс войти в нормальный ритм.

Что меня разбудило?

Я напрягла слух, но ничего не услышала.

Часы на прикроватной тумбочке показывали около полуночи, когда подо мной завибрировала кровать вместе с окнами, скрытыми жалюзи.

Мое тело застыло на месте, глаза закрылись, и я прислушалась к нарастающему грохоту, уверенная, что снова слышу самолет. Он приближался все громче и громче, все ближе и ближе.

Если я выйду на балкон, увижу ли я его?

Я не видела его при свете… почему я решила, что смогу разглядеть его в темноте?

Именно тогда я повернулась к двери, той, что вела в коридор. Она была не заперта. Не просто не заперта, а без замка, чтобы ее запереть. Мой взгляд упал на комод у двери.

Теперь, когда грохот прекратился, я заставила свои ноги двигаться, спустилась с кровати на пол. Оставив одеяло позади, я подошла к комоду, прислонилась плечом к одной стороне и толкнула. Пока толкала, мои ноги скользили по твердой древесине. Медленно, дюйм за дюймом, я толкала, пока высокий комод не заблокировал дверь, не давая той открыться.

Вернувшись к кровати, я подтянула колени к груди и обхватила их руками, прижимая бедра к корпусу. Мй взгляд ни на секунду не отрывался от комода и двери за ним.

Миллион мыслей пронеслись в голове. Почему я не вернулась в офис? Это то, что Кадер сказал мне сделать. Почему он не перезвонил? Он сказал, что сделает это.

Снова спустившись с кровати, я подошла к компьютеру в углу. Подвигав мышью, я подождала, пока экран оживет. Мое запястье энергично дернулось, но ничего не произошло. Даже маленький огонек в углу не ожил.

Руки дрожали, пока мои пальцы печатали, нажимая на клавиши.

Ничего.

У меня перехватило дыхание, когда дверь в спальню сдвинулась, столкнувшись с комодом.

Я обыскала комнату в поисках места, куда можно спрятаться, куда угодно, чтобы убежать.

Был только один вариант, который, вероятно, находился на высоте тридцати — пятидесяти футов над землей.

Открыв жалюзи, я повернула ручку и вышла на балкон. Земля внизу была окутана тьмой, но я видела её днем и знала, что прыгать было безумием. Я оглянулась, комод продолжал двигаться вперед.

Сражайся или беги.

Положив руки на перила, я приподнялась, ночной ветер развевал мои волосы вокруг лица. Перекинув ноги через перила, я держалась, отказываясь сдаваться неизвестному, не после всего, что сделал Кадер, чтобы спасти меня.

Я закрыла глаза и наклонилась вперед, верхняя часть моего тела качалась над пропастью. Решение принято. Сделав глубокий вдох, я помолилась о благополучном приземлении.

Как только мои пальцы ослабили хватку, меня схватили за руку.

— Нет, — крикнула я.

Глава 21

Лорел

Мощная сила и нерушимая хватка.

Поскольку мое тело висело высоко над землей, гравитация была на моей стороне. Все, что мне нужно было сделать, — это упасть. И все же Эйнштейн сказал, что такой вещи, как сила притяжения, не существует. Вместо этого он утверждал, что это искривление пространства-времени — что энергия говорит пространству-времени, как изгибаться, а изгиб пространства-времени говорит объектам, как двигаться. По его словам, величина изгиба напрямую связана с энергией объекта. Наибольший эффект произвел объект с наибольшей массой.

То есть не я.

Я планировала, что наибольшая масса будет у земли внизу.

Очевидно, человек позади меня вытеснил энергию земли, замедляя, останавливая и обращая вспять мое падение, оттягивая меня назад, пока я больше не болталась в десятках футов над землей. Большая рука, обхватившая мое предплечье, сжималась все крепче, пока мое столкновение с землей стало неосуществимым.

Меня втянули обратно на балкон, прежде чем я врезалась в твердую широкую грудь.

— Какого хрена ты творишь? — спросил Кадер, его голос был тихим, но решительным.

Мои руки обхватили его торс, а подбородок упал, уткнувшись в его куртку. Тепло исходило от его существа, пока его огромное тело укрывало меня от ночного ветра. Плотина, которую я построила за последний день, та, что сдерживала эмоции, прорвалась. Как бушующая река, облегчение затопило мое кровообращение, ослабляя колени и давая силу потоку слез. Пузырясь и извергаясь из моего горла, соленая смесь покрыла кожу его куртки, я дрожала в его объятиях.

Несмотря на порывистый ветер мои чувства наполнились Кадером — твердостью его тела, силой его хватки, даже запахом его геля для душа и одеколона. Как корабль, потерянный в море, в его объятиях я нашла свою гавань. Несмотря на наш метафорический бушующий шторм, я внезапно и неожиданно оказалась в безопасности.

Держа мой подбородок между большим и указательным пальцами, он поднял его выше, пока его напряженный взгляд не стал всем, что я могла видеть.

— Лорел, я же сказал тебе идти в офис.

Я кивнула, насколько это было возможно в его объятиях.

— Я… я знаю, — мой голос сорвался от волнения. — Я провела там весь день. Я думала…

— Ты думала, что комод спасет тебя, или, может, это хорошая идея — броситься навстречу своей смерти?

— Я надеялась, что смерть не станет частью уравнения. — Я выпрямилась и отстранилась. — Я звонила тебе. Ты сказал, что перезвонишь.

— Я перезвонил.

— Нет, я ждала весь день. — Я указала на спальню. — У меня так много вещей, о которых я хочу поговорить с тобой.

— У меня тоже. Я звонил, — его голос все еще был приглушен, когда он потянулся к моей руке. — Пойдем со мной.

Слово «куда» пришло мне на ум.

Слово «куда» не дошло до моего языка. Правда была слишком очевидна. Наше место назначения не имело значения. Я бы пошла с Кадером куда угодно. Я бы отправилась на самую высокую гору или в самую глубокую долину. Проведя без него чуть больше двадцати четырех часов, я без сомнения знала, что последую за этим человеком на край света.

Когда мы проходили через спальню, я остановилась, натянула туфли и схватила блокнот. Кадер вопросительно поднял брови, и я сказала: