Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю

— Маша не может ответить, но я готов побеседовать вместо неё. Поговорим, Александр Николаевич?

— Если с её головы… хоть один волос… Я тебя своими руками, мразь, удавлю, — зарычал губернатор и со злостью ударил кулаком по рулю.

Молодежь, смеющаяся неподалеку, замерла. Девушки и парни, еще секунду назад весело проводящие время теперь обеспокоенно вглядывались в огромный, похожий на черного зверя внедорожник, из которого донесся шум и глухой удар.

— Зачем, Костя? Я же накажу за неё, — уже тише продолжил губернатор, увидевший замешательство среди компании.

— В том-то и дело, что дочка твоя далеко, на жену тебе наплевать, родители вне досягаемости. Остается только маленькая журналистка. Поэтому, давай обмен: я тебе Машеньку, а ты мне мой бизнес обратно и дело в топку, — Колесников помолчал, и удовлетворенный произведенным эффектом, продолжил:

— Если к завтрашнему дню не договоримся, то для начала я её трахну. Обижать сам не буду — понравилась она мне. Но для этого есть специальные люди, сам понимаешь.

— Я такого поведения не спускаю, Костя. Хоть пальцем тронешь, лично глотку перережу.

— Александр Николаевич, обижаешь. Я много о тебе наслышан, знаю твой крутой нрав. Но ситуация безвыходная для меня, пойми. Если бы знать заранее, что так выйдет, я бы никогда… Зря Олег девочку эту тогда на слежку толкнул, это из-за него теперь вся заваруха.

Колесников отключился, оставив обезумевшего Горина наедине с собственными, разъедающими как кислота, мыслями.

Расфокусированным взглядом он следил за дорогой, по которой нещадно гнал на красный и думал только о том, что по его вине Маша может пострадать. Уже пострадала, когда связалась с ним.

Уже к утру все нужные спецслужбы были подняты на уши, но никто из них не мог начать действовать, потому что губернатор боялся. Впервые он испытывал настоящий, липкий страх. Колесникову нечего терять. Не женат, детей нет. Он, как бешеный пес, загнанный в угол, готов был отбиваться до последнего.

К обеду следующего дня Горин, не спавший более суток, впал в крайнюю нервозность. Машино месторасположение так и не определили, а время стремительно утекало, как песок из раскрытых ладоней.

— Сделайте хоть что-то! — орал губернатор, хотя внутренне уже согласился на все условия Колесникова, — Морозовых за решетку, обоих!

Именно в тот момент в кабинет вошел главный прокурор области, Артур Соколов.

Это был высокий крупный мужчина, примерно одного роста с Гориным. Правильные черты лица и цепкий взгляд добавляли и без того суровому облику полковника жесткости и бескомпромиссности. Горин, проникшийся уважением к Соколову еще в первую встречу, поднялся и протянул ладонь, ответив на крепкое рукопожатие.

— Приветствую, Александр Николаевич.

— Здравствуй, Артур Михайлович.

— Дело резонансное, на контроле сверху, поэтому Колесников свое получит в любом случае. Естественно ситуация с девочкой добавляет ему эпизодов.

— Главное, чтобы она живая и здоровая осталась, — прошелестел Горин, понимающий, что прокурор привык действовать строго по букве закона.

— Это в приоритете. Лучшие следователи уже работают, — ответил полковник и вдруг добавил, — твоя?

— Моя.

— Тогда почему с Романом Сергеевичем Морозовым встречалась?

Горину в пору было заорать и разнести от ревности весь шикарно обставленный губернаторский кабинет, но вместо этого он обессилено опустился на кресло и достал бутылку виски.

— С кем хочет, пусть встречается, главное чтобы живая и здоровая, — бросил он и залпом выпил половину стакана огненного напитка.

18

Этот сентябрь представлялся Роману Морозову самым счастливым в его жизни. Казалось бы, родной город совсем не изменился: всё те же улицы, набережная, клубы и круг знакомых. Но все привычное почему-то стало другим, заиграло какими-то новыми, невероятно яркими красками. Больше не раздражали девицы, бросающие робкие заинтересованные взгляды, наркоманы, отирающиеся возле охраны и даже старший брат, отношения с которым испортились окончательно.

Главной мыслью каждого начинающегося дня теперь была Маша. Целая неделя простого счастья сделала из жесткого быка Мороза послушного телёнка, который готов был ходить за хрупкой девятнадцатилетней девочкой по пятам.

Безнадежно влюблен и обезврежен — думал он сам о себе и невольно улыбался. Окружающие знали, что Мороз остался таким же бескомпромиссным и упертым, и его по-прежнему боялись все, за исключением нее.

Роман так и не понял, почему ни разу за все трехмесячное знакомство не показал Маше своего истинного характера. Возможно, дело было в том, что именно от нее ему не хотелось полного подчинения. Её страх не доставлял привычного удовлетворения, а может она просто не давала повода.

Мороз, еще со времен службы, привыкший любой вопрос решать радикально, впервые после сестры хотел кого-то беречь и лелеять. Нет, он и раньше никогда не обижал женщин, но они почему-то сами вели себя с ним крайне робко и полностью подчинялись. Еще в школьные годы, самые большие оторвы и гулены при Романе вели себя крайне прилично. Как потом разоткровенничалась одна из бывших: с ним хотелось быть слабой и покорной.

Маша была другой. Она не играла. Но, Мороз, привыкший всегда быть главным в паре, тоже вдруг изменился. Хотелось баловать и потакать любому капризу, главное быть рядом и ощущать ее тепло, запах, слушать звонкий переливающийся смех.

Раньше каждая пьющая или курящая пассия добровольно принудительно оставляла все вредные привычки, становясь подругой Мороза. Иногда он просил сменить компанию или работу, но споров на этот счет не было никогда. Девушки делали так, как он просил. Без вариантов.

На Машу же Роман никогда не давил, кроме единственного раза, когда не дал ей уйти к мудаку-губернатору. Но ведь, по-другому было нельзя… ради ее же блага.

При воспоминании о Маше в груди появилось уже привычное щемление, а пах налился кровью. Вздохнув, Мороз, поднялся с кровати, прошелся по огромной полупустой трешке и включив кофеварку, принялся отжиматься прямо на кухне.

Пахло свежим ремонтом и новой мебелью. Вообще Роман жил здесь уже почти год, но появлялся только ночами и всегда один, поэтому помещение до сих пор выглядело необжитым.

Отжимания не помогли отвлечься от мыслей о Казанцевой, поэтому было решено отправиться под ледяной душ. Он долгих десять минут стоял под упругими холодными струями воды, но так не получил полного освобождения.

В пору было снять напряжение и взять какую-нибудь бывших, иногда напоминающих о себе робкими сообщениями, но Морозу нужна была только Маша. Теперь только она.

Они всего неделю вместе, а ему уже нестерпимо хотелось большего. Роман совсем не давил на Казанцеву и был максимально терпелив, ограничиваясь только поцелуями, но все шло к тому, что близость рано или поздно наступит.

Иногда он задумывался над тем, забыла ли его девочка мудака-губернатора, и как долго будет держать Мороза на расстоянии. Но ответы приходили сами собой. Он был опытным любовником и всегда пользовался повышенным вниманием женского пола, поэтому почти сразу понял, что Машу к нему тянет. По-настоящему. Пусть пока не душевно, но физически — точно. И Мороз готов был ждать, столько, сколько потребуется.

Быстро выпив кофе, он дал нужные поручения по "Black" и вышел из дома. Подойдя к парковке, щелкнул сигнализацией и кинул рассеянный взгляд на наручные часы. Семь тридцать. Стоит ли будить Казанцеву?

Расписание ее занятий Роман знал наизусть и поэтому решил не тревожить Машу, которой сегодня нужно было появиться в университете ко второй паре.

Впереди замаячила соседка и соблазнительно улыбнулась, обнажив ровные белые зубки. Она была дочерью одного из чиновников, жила с Морозом на одной лестничной площадке с самого заселения в новостройку и постоянно искала повод завязать близкое знакомство.

Красивая — машинально отметил про себя Мороз и без каких-либо эмоций проследовал к машине. И девушка действительно была хороша: ухоженная и одетая в легкий брючный костюм, она зазывно цокала каблуками, то и дело оборачиваясь и поглядывая на давно заинтересовавшего её соседа. Помимо достатка и мужской красоты этот бугай вызывал какое-то странное чувство: хотелось заглядывать ему в рот и внимательно слушать каждое слово. Он, как будто еще даже не начиная отношений, уже был главным. От такого не хотелось бегать и качать права… Хотелось подчиняться.

— Роман, доброе утро…

— Доброе, Милана, — отозвался Мороз, щелкнув запищавшим брелоком порша, и уже через несколько секунд с шумом скрылся за поворотом.

— Вот это энергетика, — задумчиво протянула девушка, провожая взглядом рычащий черный автомобиль.

Она еще долго вспоминала свои ощущения рядом с брутальным соседом, но сам Мороз забыл о ней практически сразу. Он думал только о Маше. За этим занятием его и застал утренний звонок прокурора Артура Соколова.

Увидев загоревшийся знакомой фамилией экран телефона, Роман поморщился. Соколов был его сослуживцем и хорошим товарищем, но сейчас звонил явно по делу. По очень неприятному делу.

— Слушаю, Артур Михайлович, — бодро ответил Мороз, переводя вызов на громкую связь. Низкий голос Соколова сразу заполнил собой салон автомобиля:

— Марию Казанцеву знаешь?

От внезапного вопроса из уст главного прокурора области, по спине Мороза пошли мурашки. Артур никогда не звонил просто так. Значит, что-то случилось. От осознания того, что её могли обидеть, лицо Романа превратилось в каменную маску, и он, не справившись с паникой, резко перестроился и притормозил на обочине, вызвав шквал недовольных окриков из окон проезжающих машин.

— Это моя девушка…

— Странно, люди губернатора говорят, что она его любовница.

— Они расстались в начале августа. Мы всего неделю вместе.

— Разберемся. Приезжай по адресу. Это срочно.

— Зачем, Артур Михайлович? И про Машу кого интересует? Мудака этого? Так она моя.

— Казанцеву вчера вечером похитили. Установлено, что заказчик Константин Колесников. Губернатора шантажируют.

Мороз замер, словно ударенный обухом по голове.

Его девочку украли. Да еще и мудило Колесников.

Хотелось разбить дорогую тачку, разогнавшись до двухсот километров в час, орать во все горло и вырвать сердце из груди долбанного партнера, посмевшего тронуть его любовь. За Машу хотелось убить. Но вместо этого Мороз вдруг просипел:

— Зачем шантажировать Горина Машей, если он сам ее бросил? Он ее искал, конечно, потом, но об этом знал только близкий круг.

— А вот это уже хороший вопрос, Роман. Есть третье лицо, которое, видимо, и натравило Колесникова на бывшую губернатора. Его нам предстоит определить.

Уже через двадцать минут взбешенный Мороз прибыл по названному Соколовым адресу. Это было какое-то неприметное серое офисное здание на окраине города. Наверняка, для отвода глаз на случай слежки.

Почти бегом взбежав по лестнице, толкнул нужную дверь и окинул взглядом неприметный кабинет. Здесь он застал следователя, губернатора, меряющего большими шагами помещение, и ревущую Кулецкую.