Порочные лжецы

Я закатываю глаза, когда Бентли прижимается губами к моей коже.

— Черт, как приятно.

Я определенно отдаю себе отчет в своих действиях, но травка всегда возбуждает меня, потому что я остро ощущаю каждое малейшее прикосновение. Черт возьми, почему я не подумала об этом, прежде чем закурить?

Бентли улыбается в изгиб моей шеи, а затем берет мою кожу между зубами и нежно прикусывает. Я почти уверена, что с моих губ сорвался стон. Рука, которая была на моем бедре, теперь прижата к моей щеке, поворачивая меня к себе.

Наши рты находятся в нескольких сантиметрах друг от друга. Бентли смотрит мне в глаза и говорит: — Я могу заставить тебя почувствовать себя еще лучше, если ты позволишь мне.

Господи, помоги мне, но я достаточно любопытна, чтобы понять, к чему он клонит.

— Как это?

— Потанцуй со мной.

Я дважды моргаю.

— А?

Я прикусываю губу, когда он улыбается. У парня потрясающая улыбка.

— Я сказал, потанцуй со мной.

Бентли встает и тянет меня за руку, пока я не следую за ним в основную толпу людей. Когда мы доходим до места, где около дюжины потных тел прижимаются друг к другу, диджей переключает песню на Gasoline Холзи.

Мускулистое тело Бентли придвигается к моему и начинает раскачиваться в такт. Я закрываю глаза, танцуя в такт навязчивому и сексуальному ритму. Руки Бентли сжимают мои бедра с неистовой силой, а его губы многократно пробегают по моей шее. Мое тело теплое и податливое. Эрекция у меня за спиной настойчива, и ее обладатель громко стонет, когда я толкаюсь в него еще глубже, создавая трение, которого он так явно добивается. Что-то в глубине моего мозга подсказывает мне, что это очень плохая идея, но другая, более мятежная часть, говорит мне, что я должна с этим согласиться.

Когда песня заканчивается, я открываю глаза и вижу, что карие глаза прикованы к моим. В моей голове звучат сигналы тревоги, призывающие меня прекратить. Все в Кингстоне сейчас кричит о недоброжелательности. От его стального взгляда до твердо сжатой челюсти. Его напряженная поза и сжатые кулаки. Если бы взглядом можно было убить, я бы умерла на месте.

Начинается другая песня, но я не могу сказать, что это за песня, потому что слишком занята получением наслаждения.

Бентли наклоняется к моему уху, разрушая чары.

— Кингстон выглядит так, будто собирается поглотить тебя целиком.

На мой взгляд, он больше похож на человека, который собирается убить меня, он определенно производит впечатление хищника.

— Эээ…

Взгляд Кингстона на мгновение скользит по моему плечу, прежде чем встретиться со мной взглядом и одними губами произнести: — Беги.

Я не колеблюсь ни секунды. Я взлетаю на полной скорости, врезаясь в ворчащие тела в своем стремлении убежать. Я мчусь по коридору, но быстро понимаю, что это был глупый поступок, и разворачиваюсь, чтобы направиться в другую сторону. Я замираю на месте, когда вижу внушительного мужчину, стоящего не более чем в десяти футах от меня и приближающегося с каждым длинным шагом. Ноздри Кингстона раздуваются, его грудь быстро поднимается и опускается. В ответ на каждый его шаг я отступаю назад. Я не смею отвести от него взгляд, но в периферии вижу открытый дверной проем и думаю о том, успею ли я запереться там до того, как Кингстон настигнет меня. Я решаю, что стоит попробовать, поскольку коридор уже заканчивается.

Кингстон читает мои мысли прежде, чем я успеваю сделать шаг, поэтому проходит всего несколько секунд, прежде чем грубые руки хватают меня и заталкивают в дверной проем. Он захлопывает за собой дверь, запирая нас в дамской комнате. Черт возьми, почему я всегда остаюсь в туалете наедине с этим парнем?

Он разжимает челюсти, прежде чем заговорить.

— Ты пытаешься привлечь мое внимание, Жас?

Я качаю головой, заставляя свое сердце успокоить бешеные удары.

— Что? Нет. Почему ты так думаешь?

Он прижимает меня к стойке и с вызовом поднимает бровь.

— Нет? Что ты не поняла в том факте, что ты моя? То, как ты терлась о моего лучшего друга, говорит об обратном, — его глаза темнеют. — Ты хочешь, чтобы мы поделились? Это все?

Мой страх переходит в гнев. Или возбуждение. Нет, пусть будет гнев.

— Нет, я не хочу, чтобы вы делились! — надеюсь, это прозвучало гораздо убедительнее, чем в моей голове. — Но для протокола, то, что я делаю со своим телом — тебя не касается. Кому я позволяю прикасаться ко мне не твое дело! Я не твоя!

Он обхватывает мою шею сзади и сжимает, пока я не вздрагиваю.

— Я, блядь, так не думаю.

Кингстон наклоняется, пока я не вынуждена наклониться назад над раковиной, и прижимается своим ртом к моему. Я крепко сжимаю губы, отвергая его поцелуй, но затем он так сильно прикусывает мою нижнюю губу, что металлический привкус крови просачивается мне в рот, когда я ахаю. Кингстон наматывает мой хвост на свой кулак, откидывая мою голову назад, когда его язык проникает внутрь. Все притворство, что я не хочу этого, стремительно покидает мое тело, когда кончик его языка скользит по моему.

Я просовываю руки под его футболку, обхватывая руками его торс. Я притягиваю Кингстона к себе, царапая ногтями его спину. Кран впивается в мой позвоночник, и моя чертова губа саднит. Я отчаянно хочу, чтобы он чувствовал боль так же, как и я. Внутри меня бушует торнадо противоречивых эмоций, которые должны напугать меня до смерти, но этого не происходит. Вместо этого мое тело мурлычет от возбуждения, распознавая тот же хаос внутри него. Наши израненные души взывают друг к другу, как сирена, укрепляя эту чертову связь, которую мы, кажется, имеем.

Я стону ему в рот, когда Кингстон раздвигает мои ноги и вжимается в меня своим стояком. Каждый дюйм моего тела касается его, пока мы впитываем друг друга. У нас с ним довольно серьезные проблемы друг с другом, но это не мешает мне делать это. Прикосновения Кингстона Дэвенпорта, кажется, единственное, что может заставить меня не так сильно страдать, а я устала от этой чертовски сильной боли.

Он отрывает свой рот, когда я глажу его член через джинсы.

— Ты должна передо мной извиниться. Встать на колени и прижаться своим сексуальным ротиком к моему члену — отличный способ начать.

— Этого никогда не случится, — мой смех переходит в стон, когда Кингстон пощипывает мой затвердевший сосок. — Часть с извинениями.

Он одаривает меня непристойной ухмылкой.

— Но часть с минетом ты обошла.

Если бы я еще не была такой раскрасневшейся, то покраснела бы сейчас. Я прикусила губу, обдумывая свой ответ. Заводит ли меня мысль о том, чтобы ласкать Кингстона своим ртом, зная, что это я доставляю ему удовольствие? Конечно. Но мне не нравится мысль о том, что я так легко сдамся ему. Очевидно, я слишком долго не отвечаю, потому что он снова заговорил.

— Хорошо. Я буду первым — повернись. Я хочу, чтобы ты смотрела в зеркале и видела, что я с тобой делаю.

Мне требуется секунда, чтобы уловить, когда он встает прямо. Как только до меня доходит смысл его слов, я переворачиваюсь на живот, упираясь им в стойку. Кингстон поворачивает мою голову так, что я оказываюсь лицом к зеркалу в полный рост, стоящему в углу. Это одно из тех тяжелых старомодных зеркал, которые стоят сами по себе.

— Что ты…

Кингстон расстегивает пуговицы на моих джинсах.

— Просто заткнись нахрен и смотри.

Я вздрагиваю от его грубости, но, когда он спускает мои джинсы и трусы до колен и наклоняется, чтобы лизнуть меня, я больше не обижаюсь. Он не теряет времени даром, поглощая меня так, словно я его последняя еда. Я наблюдаю за нашим отражением, когда Кингстон садится на колени, пожирая меня сзади. Он вводит один палец, затем другой, вводит и выводит, продолжая атаковать мой клитор. Мои стоны сменяются его стонами, он лижет и сосет с нужным усилием.

Мои ноги скованы одеждой, поэтому у меня нет возможности двигаться, хотя я умираю от желания. Я снимаю левый ботинок и начинаю неуклюже стягивать штаны. Кингстон понимает намек и дергает их до конца, пока одна нога не оказывается свободной. Он меняет положение, теперь он ссутулился на полу, откинув шею назад. Он вынимает пальцы из моей киски и обхватывает обеими руками мои бедра, притягивая меня вниз. Я расширяю свою позицию, устраиваясь на его лице, ухватившись за столешницу для поддержки.

— Ты чертовски хороша на вкус, — бормочет он. — Лучше, чем я себе представлял.

У меня нет времени задаваться вопросом, сколько раз он фантазировал об этом, потому что как только он обхватывает губами мой клитор и сосет, оргазм проносится по моему позвоночнику, шокируя меня своей интенсивностью. Все это время я старалась вести себя тихо, не желая никого предупреждать о том, что мы делаем, но, когда я кончаю, я выкрикиваю имя Кингстона.

Прикусив внутреннюю сторону моего бедра, Кингстон поднимается с пола и встречается со мной взглядом через зеркало. Мы оба раскраснелись и немного вспотели. Его темно-русые волосы в полном беспорядке из-за того, что плотно прилегают к лицу, а его губы блестят от моего возбуждения. Кто-то стучит в дверь уже черт знает сколько времени, жалуясь на образовавшуюся очередь, так что мы с Кингстоном никак не можем выйти из этой комнаты незамеченными. С нашим растрепанным состоянием, и, знаете, кричащим оргазмом — они также не смогут не узнать, что мы здесь делали.

Он прижимается ко мне своей эрекцией, удерживая мой пристальный взгляд.

— Мы еще не закончили. Мы даже близко не закончили. Я хочу, чтобы ты подумала об этом и о том, как сильно ты только что кончила, в следующий раз, когда захочешь соврать себе, сказав, что ты не принадлежишь мне, — Кингстон откидывает мой хвост в сторону и нежно целует меня прямо за ухом. Я чувствую на нем свой запах и по какой-то нездоровой причине возбуждаюсь еще больше. — Ты, блядь, моя, Жас. Ты можешь сопротивляться сколько угодно, но это не станет менее правдивым.

Я смотрю на его забавную ухмылку и быстро одеваюсь. Он ждет, пока я закончу, держа руку на дверной ручке. Гигантскую выпуклость у него в штанах довольно трудно игнорировать. Мне не нравится, что часть меня чувствует себя виноватой за то, что я снова оставила его неудовлетворенным. Я действительно презираю тот факт, что какая-то часть меня чувствует себя обделенной, потому что я не знаю, каково это — иметь его внутри себя.

Я киваю ему.

— Ты собираешься хотя бы попытаться спрятать этого монстра у себя в штанах?

— Вовсе нет.

Он поворачивает ручку и открывает дверь. Выходя в коридор, он добавляет: — Кстати… тот сюрприз, о котором я говорил ранее. Будь готова в воскресенье в десять утра. С нами Белль на весь день.

У меня челюсть отвисает от шока, когда я смотрю, как он уходит, не сказав больше ни слова. Я выхожу из комнаты, чтобы догнать его, но замираю, увидев очередь людей, прижавшихся к стене возле туалета. Мое лицо краснеет, когда девушка отпихивает меня с дороги, бормоча что-то о том, что она чуть не описалась, пока я кончала. Пока я иду с позором по коридору, большинство улыбается или посмеиваются надо мной. Когда я дохожу до конца очереди, я вижу, что Пейтон и Уитни хмурятся. Какого черта они вообще здесь делают? Я полагала, что Рид будет держать от них подальше после того, как они загнали меня в угол в школе.