Противостояние Риперу

Он просто погружался глубоко внутрь снова и снова, подталкивая мое тело к очередному взрыву. Думаю, мои синапсы работали неправильно, потому что я знала, что после этого буду вся в синяках и ссадинах. Но мне было все равно. Я хотела принять всю его ненависть, боль, гнев и владеть ими, потому что я заслужила это, но вместо того, чтобы страдать, он просто продолжал наполнять меня, и это было слишком, слишком хорошо. Потом снова наступил взрыв. Я разлетелась на части, и мой хрупкий разум чуть не разлетелся вдребезги.

На этот раз он кончил вместе со мной, болезненно постанывая, когда его горячее семя выплеснулось глубоко внутрь. Его руки дрожали, а тяжелое тело нависло над моим, в то время как я рухнула, совершенно ослабшая. Я израсходовала весь свой адреналин, потеряла страх, предпочитая похоть, и даже не могла заставить себя думать о бедной Джессике. Моему мозгу было достаточно, и мое тело согласилось с ним. Риз отстранился от меня, не произнеся ни слова, и я поняла, что мы не использовали презерватив.

Ну что ж. Моя жизнь, вероятно, не будет достаточно долгой, чтобы беспокоиться о венерических заболеваниях.

Я услышала звук застегиваемой им молнии, а затем его большие руки опустились на мои, стягивая ремень, но оставляя меня в наручниках. Он повернулся и вышел из камеры, на ходу хлопнув рукой по стене. Дверь с лязгом захлопнулась, и засов с глухим стуком задвинулся.

Я моргнула в темноте, пытаясь понять, что только что произошло.

Святое. Дерьмо.

У меня в голове не было места, чтобы запомнить это. Я не хотела думать о том, что мы сделали, как сильно мне это понравилось, или о том, значило ли это что-нибудь. Слишком тщательно обдумывать эту ситуацию было страшно, и я не могла позволить себе бояться прямо сейчас. Нет, если я хочу выжить и спасти Джессику.

Сработал мой природный прагматизм. Я была жива. Понятия не имею, сколько это продлится, но я должна извлечь из этого максимальную пользу. Я закрыла глаза и начала глубоко дышать, считая до десяти на каждом вдохе и выдохе. Эта техника расслабления хорошо помогала мне на протяжении многих лет, и в эту ночь она меня не подвела.

В конце концов, сон подкрался, принеся совершенно иной вид освобождения, чем то, которое я испытала с Ризом.

Меня разбудил холод.

Я попыталась дотянуться до одеяла, чтобы натянуть его на свое замерзающее тело. Но потом поняла, что его не было, потому что я лежала на койке в камере в подвале Оружейной. Моя рубашка и лифчик были разорваны, руки скованы наручниками, а мокрые джинсы все еще болтались на лодыжках.

В остальном все было прекрасно.

Я перевернулась на спину, ошеломленная. Не ожидала, что зайду так далеко. Я вроде как предполагала, что расскажу им все, и они меня пристрелят. Конец.

То, что я оказалась жива, потрясло меня.

Я пыталась подумать, понять, что делать дальше. Ничего не получалось — все это было настолько далеко за пределами моей способности обрабатывать информацию, что мой мозг просто отключился.

Все это не меняло того факта, что мне было холодно.

Может быть, я могу что-то сделать, чтобы это исправить?

Мне потребовалось пара попыток, чтобы встать, потому что ноги были замерзшими и резиновыми. Одна из моих ног также затекла, что было не так уж плохо, как только я восстановила равновесие. Покалывание помогло мне проснуться и обострить мое восприятие. Я принялась натягивать джинсы, что оказалось труднее, чем вы думаете, потому что они были холодными, мокрыми и липкими. Мой лифчик был безнадежным делом, но мне удалось натянуть рубашку на грудь. Это было не очень здорово, но все же лучше, чем просто сидеть голой и уязвимой. Я обошла камеру, проверяя дверь скованными руками. Она не открылась — это не было большим сюрпризом, верно?

К тому времени мне стало очень холодно. Я села обратно на кровать и поняла, что то, что я приняла за наматрасник, на самом деле было тонким шерстяным одеялом, накинутым поверх матраса — одним из тех полосатых армейских излишков, оставшихся после трех войн.

Заползти под него было нелегко, но я решила, что шерсть поможет мне согреться. Теоретически, шерсть удерживает тепло, даже когда она мокрая. Практически, ютиться под мокрым шерстяным одеялом в подвале — полный отстой, и я говорю это как женщина, которая старается не ругаться. Мои зубы начали стучать, пока я обдумывала свои варианты.

Я все еще не была уверена, что думать о последнем эпизоде с Ризом. Я чувствовала боль между ног и грязь в душе, но не могла отрицать, что это был лучший секс в моей жизни. Все запуталось, но я не верю в то, что можно прятаться от правды — очевидно, что страшные ситуации, связанные с жизнью и смертью, возбуждали меня. Или, по крайней мере, они возбуждали меня, когда в них участвовал Риз.

Поди-ка разберись.

Полагаю, что могла бы использовать это, чтобы попытаться остаться в живых, и как-то манипулировать им…

Я преодолела оцепенение «мне уже все равно, жить или умереть». Когда все пошло наперекосяк, и Риз достал свой большой нож, я очень захотела жить.

Ладно, итак, с этим я разобралась. Я не собиралась просто лечь и умереть. Приятно это знать.

Но на что я готова была пойти, чтобы остаться в живых? Вчера я решила убить невинного человека, чтобы спасти жизнь Джессики. Это закончилось для меня не очень хорошо, и я была вынуждена признать правду. Я действительно была не очень хорошим убийцей. Это ограничивало мои возможности, что, вероятно, было к лучшему.

Так что же мне делать дальше?

Ответ казался очевидным. Я сделаю все возможное, чтобы помочь Риперам в борьбе с их врагами, потому что, несмотря на мой маленький эпизод с Ризом, я знала, кто настоящие плохие парни. Нейт и его друзья — наркоторговцы с юга. Они убили Эмбер, они убьют Джессику — если уже не убили, и они почти заставили меня убить Риза.

Нож у моего горла, а затем безумный животный секс в подвале — не так уж и плохо. Я пыталась застрелить его. Взамен он подарил мне два оргазма, так что, наверное, в каком-то смысле это может считаться победой?

Может быть, Риперы смогут спасти Джессику, хотя будет ли у них мотивация пытаться это сделать — совсем другой вопрос. Я, конечно, не могла сделать для нее ничего больше на данный момент, а копы, очевидно, не были вариантом. Козлы. Если мне очень повезет, Джессика может остаться в живых. Если сотрудничество с Риперами хоть как-то повысит шансы, я буду считать помощь им своей новой целью в жизни.

А если Джессика умрет?

Что ж, тогда я потрачу все оставшееся время и свободу на то, чтобы выследить ублюдков, которые сделали это с ней. Может, из меня и паршивый убийца, но я быстро учусь, и у меня было подозрение, что Риз будет чертовски хорошим учителем.

Звучит безумно?

Возможно, но какие еще у меня были варианты? Единственными, кто не лгал мне и не использовал меня, были Риз и его братья, и у нас был общий враг. Войны выигрывались и с большими потерями, так что, возможно, мы смогли бы добиться успеха.

При условии, что они не убьют меня первой.

Риз

— Нейт Эванс. Всегда рад видеть.

Я улыбнулся наименее любимому мной сотруднику правоохранительных органов, потому что небольшая извращенная часть меня была почти рада, что он наконец-то облажался настолько, чтобы его убить. Бывший будущий глава департамента шерифа округа Кутенай сидел привязанным к металлическому стулу в центре нашей комнаты для допросов и пыток, его лицо было покрыто свежими синяками.

Неплохое зрелище.

Болт ослабил бандану, затыкающую рот Нейта, и для пущей убедительности ударил его по голове. Помощник шерифа-мудак однажды остановил Мэггс за «превышение скорости». Болт был не в восторге.

— Ты что, совсем охренел? — потребовал Нейт. — Я полицейский. Они будут искать меня и никогда не прекратят поиски. Даже вы, ребята, не можете, похитив помощника шерифа и остаться безнаказанными.

— У меня такое чувство, что Бад найдет доказательства того, что ты присваивал себе деньги, а затем сбежал, — медленно сказал я. — Для меня это звучит как нераскрытое дело. Ты так не думаешь?

— Ты не можешь этого сделать, — сказал он, качая головой в слепом отрицании. — Моя семья уничтожит тебя. Это так не делается.

— Думаю, можно с уверенностью сказать, что сегодня это работает именно так, — сказал я ему, чувствуя, как улыбка расползается по моему лицу. — Ты облажался, но у меня для тебя хорошие новости. У тебя еще есть шанс выбраться отсюда живым.

Он покачал головой и сплюнул.

— Ты никогда меня не отпустишь, — сказал он. — Ты знаешь, что тебе конец.

— Но ты сказал, что мне конец, если не отпущу тебя, — слегка возразил я. — Тебе, вероятно, стоит немного поработать над своими угрозами. Эти противоречия сбивают с толку, а ты не можешь позволить себе, чтобы мы расстроились, не так ли?

Хос усмехнулся.

— Думаю, я должен быть тем, кто это сделает, — сказал он мне. — На самом деле я ничего не имею против него, лично. У вас у всех слишком много причин хотеть, чтобы он страдал перед смертью, так что позвольте мне убить его быстро, это было бы милосердно.

Я пожал плечами.

— Возможно, ты прав. Ты знаешь, каким неаккуратным я становлюсь, когда злюсь, и тогда проспектам придется иметь дело с большим беспорядком.

Хос аккуратно снял свою жилетку, сложил ее и передал Бам-Баму. Затем он взял молоток и направился к Эвансу, негромко насвистывая знакомую мелодию. Я попытался определить, что это…

«The Wheels on the Bus».

Дерьмовое дерьмо, но это то, что мы любили в Хосе.

Через несколько секунд он сильно ударил молотком по правой руке помощника шерифа. Мужик стал кричать как ребенок.

— Итак, вот та часть, где я говорю, что передумал делать это быстро, — сказал Хос дружелюбным тоном. — Это так весело. А теперь я сломаю все кости в твоих ногах, чтобы ты больше не мог ходить…

Нейт кричал и бормотал, по его лицу текли слезы.

— О, да ладно, — сказал Бам-Бам, его голос был полон отвращения. — Ты трахнул девчонку и отправил ее умирать. Ты взорвал дом Лондон. Потом шантажом заставил ее застрелить Пика. А теперь ты ноешь из-за сломанной руки? Я думал, что ты крутой и все такое, но ты просто девчонка со значком.

Челюсть Нейта начала двигаться, и мы терпеливо ждали, пока он сумеет сформировать слова.

— Я сделаю все, что вы захотите, — задыхался он. — Только не бейте меня больше. Не убивайте меня. Я не хочу умирать.

— Как насчет этого, — сказал я медленно. — Ты позвонишь своим друзьям на юге и скажешь им, что я и Лондон мертвы. Убийство-самоубийство, или что-то в этом роде. Если они оставят ребенка в живых, мы оставим в живых тебя.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь свое обещание? На данный момент ты не можешь позволить мне остаться в живых. — Я тяжело вздохнул, потирая виски.

— Знаешь, я почти не хочу, чтобы он звонил, — сказал я Хосу. — Джессика — заноза в моей заднице, и, если она вернется домой, у меня останется не так много вариантов для секса. В плане войны ничего не изменится, спасем ли мы ее. Почему бы тебе просто не повеселиться с ним, а когда тебе станет скучно, мы его пристрелим?

— Хорошо, — сказал Хос, пожимая плечами.