Люся, которая всех бесила

— На здоровье, — пробормотала Люся, ничего не понимая.

— Первым делом Синичкина потребовала камеру-одиночку и высокоскоростной интернет, поскольку ее интеллект — достояние общества. Она сумасшедшая, Люсь. Как бы ее не признали невменяемой.

— Все равно, — ответила Люся. — Мне все равно. Я совсем ничего не чувствую.

Ветров посмотрел на нее с чем-то неприятно похожим на жалость.

— Завтра Новый год. А у нас ни елки, ни мандаринов, — заметил он.

— Давай просто ляжем спать и проснемся первого января.

— Да, — согласился Ветров, подошел, взял Люсю за руку и повел ее в спальню. — Так и сделаем. Никаких салатов и толкотни на кухне.

— Ты, я и кроватка.

— Люсь, а Люсь. Оливье или генеральский?

— Ничего, Нина Петровна, ничего!

— Глупости. Вот-вот привезут елку.

— Не хочу елку, — сказала Люся и вцепилась в одеяло, как в спасательный круг, — не хочу оливье.

— Батюшки! Ты еще «Иронию судьбы» откажись смотреть.

— Как подумаю, — буркнул Ветров, — что скоро все это счастье переедет к Китаеву, так сердце радуется.

Люся легко пнула его ногой и разлепила глаза.

Нина Петровна широко улыбалась, глядя на них:

— Олежка мне вчера позвонил и обо всем доложил. Стало быть, маньяк теперь под стражей? Все так, как и должно быть.

И у Люси моментально испортилось настроение.

— Нет, — проговорила она, — так быть не должно. Все вообще неправильно.

Зазвонил домофон, и Нина Петровна упорхнула в прихожую.

— Серьезно, — сказал Ветров, — я вообще не буду скучать по этим утренним явлениям. А если бы мы здесь предавались разврату?

— Кто ворчит в Новый год, у того денег не будет, — крикнула Нина Петровна. — Люсенька, ты бы позвонила Николаю Ивановичу и пригласила его в гости. Вдруг у человека нет планов на новогоднюю ночь, бывает же такое.

— Этого еще не хватало! — ожидаемо отреагировал Ветров.

— Ну, бабуля, принимай дерево, — раздался голос кимора Стаса.

Господи, когда Нина Петровна его-то успела припахать?

— Я не буду вставать, — объявила Люся, — к черту все эти новогодние затеи.

— Объясни мне, — попросил Ветров, — бабушка боится незнакомцев или нет?

— По одному она может их переносить. Наверное. Я уже ни в чем не уверена. И вообще, разбирайся со своей бабушкой без меня!

Кажется, это называлось откатом.

После долгих недель нервного перенапряжения психика Люси отказывалась функционировать.

Она нуждалась в спячке.

— Вот что, — решительно заявил Ветров, — пойдем-ка мы с тобой прогуляемся.

— Куда? — простонала Люся. — Там зима. Там холодно.

— Вставай-вставай. Когда ты в последний раз просто гуляла по улице?

— Летом, как и все нормальные люди!

— Ты, радость моя, — шепнул он ей на ухо, — к нормальным людям по-любому не относишься. Так что пошли.

На улице было солнечно, морозно и людно.

Все куда-то бежали с таким озабоченным видом, как будто опаздывали на сверхважное мероприятие.

Люся шагала, одной рукой крепко опираясь на трость, а другой — на Ветрова.

У нее было что-то вроде панической атаки.

Идти по улице без охраны?

Как странно и непривычно.

— Ты уверен, — спросила она, — что в исследованиях описан мой оборот? Синичке точно больше от меня ничего не нужно? Может, она хочет еще что-то выяснить или доказать?

— Вряд ли у нее это получится из СИЗО.

— А «Явь»?

— С этим разбирается прокуратура. Выдыхай уже, Люсь.

— Куда мы вообще идем?

— Давай позавтракаем где-нибудь.

— Где-нибудь, где нет твоей бабушки? Ты серьезно собираешься дуться на нее?

— А ты нет? Куда подевалась твоя злопамятность, которая так нравилась мне?

Люся остановилась, заглядывая в его лицо. На них немедленно кто-то налетел.

— Что еще? — спросила она требовательно. — Злопамятность, ладно. Стрессоустойчивость, это ты уже говорил. Может, аномальная живучесть?

Ветров ухмыльнулся.

— Безусловно, — лениво согласился он. — Твоя аномальная живучесть в конце концов вошла в фундаментальные исследования стрессовых оборотов нижних архов. Это именно то, что заводит мужчину.

— Ты думаешь, это смешно?

— Я думаю, что ты паникуешь и срываешься на мне, — мирно ответил Ветров. — Ты всегда нападаешь, когда тебе не по себе.

— Когда это я на тебя нападала? — поразилась Люся.

Он засмеялся.

Это было красиво — снежинки на его вязаной шапке, солнечный свет на ресницах, по-утреннему гладко выбритое лицо, прищуренные от смеха глаза, низкие перекаты в его голосе.

Люся неожиданно сама для себя обхватила его лицо ладонями в пушистых варежках и поцеловала.

Ну просто потому, что могла.

Целоваться посреди улицы на морозе было так по-студенчески, глупо, сладко, холодно, бестолково, что у нее заходилось сердце.

Трость упала и куда-то укатилась, и Люся не стала ее поднимать.

Они нашли небольшую пекарню, где пахло кофе и подавались пончики.

Ветров заказал их целую гору — с клубничной и шоколадной начинкой, с вареной сгущенкой и орехами.

И две огромных чашки капучино.

— Почему ты болтаешься со мной по городу? — спросила Люся. — 31 декабря — рабочий день.

— Потому что сегодня воскресенье.

— Правда? — кажется, она совсем потерялась во времени. — И что дальше? Ты получишь свое повышение?

Ветров поморщился.

— Мне и на моем месте неплохо, — ответил он прохладно. — Может, получу звездочку на погоны, но не уверен. По правде говоря, мне не нужны подачки от Китаева.

— Ну здрасьте. Разве ты не ради своей карьеры терпел меня столько времени? — Люся ощутила вспышку мгновенного раздражения, как и всегда, когда он принимался за свое дурацкое соревнование с Великим Моржом.

— Терпеть — неправильный глагол, — ответил он, смягчившись, — я вернулся в город в основном потому, что изрядно напортачил в предыдущем. Хотелось сменить обстановку, знаешь.

— Вау, — Люся с любопытством подалась вперед, — что же ты натворил, зайчик?

— Ну, я был моложе. Задиристее. Неуживчивее.

— Ах вот как, — усмехнулась она. — То есть мне досталась более зрелая и приятная версия тебя?

— Что-то вроде того, — Ветров жевал пончик, задумчиво глядя на Люсю. — Я переругался со всеми, с кем только мог. С прокурором. С начальниками видовой и гражданской полиции, главой следственного комитета. Я уж думал, что вот-вот вообще вылечу из органов, когда явился твой Китаев. Он предложил мне хороший пост, гораздо более крутой, чем я когда-либо рассчитывал. А взамен попросил позаботиться о твоей безопасности. Он даже не пытался особо скрывать характер ваших отношений, там только дурак бы не догадался. Людмила Осокина, журналист. Я помнил это имя еще с тех времен, когда ждал суда. Я погуглил тебя и выяснил, что ты сделала на проблемах моей семьи неплохую карьеру. Понятно стало и то, что за всеми неприятностями пятнадцатилетней давности стоял старинный друг нашей семьи, Олег Степанович Китаев. Очень интригующий расклад.

— Тебе захотелось вендетты? — спросила Люся, которой стало не по себе от этого разговора. — Вернуться, как граф Монте-Кристо, и покарать тех, кто поспособствовал твоему заключению?

— Отчасти, — спокойно подтвердил Ветров. — А отчасти мне не хотелось сообщать бабушке, что меня выперли со службы. Да и начинать все сначала в тридцать пять лет было как-то стремно.

— Вот только не прибедняйся. Ты же папочкин наследник, зачем тебе вообще понадобилась служба в полиции.

— Я вырос при деньгах, — заметил он равнодушно, — в том смысле, что они всегда просто были. Может, поэтому я к ним особо не стремлюсь. Машка — да, она с энтузиазмом занимается бизнесом, так что папочкина наследница у нас она. Когда я вышел из тюрьмы, мне хотелось сохранить максимальную дистанцию с семьей. Бабушка постоянно давила, у нее только черное и белое, никаких полутонов. Они с дедом были такими правильными, аж зубы сводило. Она — домовик-педагог, он — яг при погонах. Классика добропорядочности. Отец, наоборот, все время в серой зоне, всегда на самой грани между «законно» и «незаконно», с ним никогда не ясно, как далеко он зашел или готов зайти. Мне хотелось более безопасной жизни, чтобы границы не были так размыты. Если бы не срок, то, может, я проще бы относился ко всем этим махинациям. Но, отсидев, я пообещал себе, что ни за что туда не попаду снова. А значит, надо было держаться от отцовского бизнеса как можно дальше. Что мне и удавалось много лет.

— А потом ты вернулся.

— Ага. Отец обрадовался моему назначению даже больше, чем я сам. И сразу начал выставлять требования: приглядеть за клубом, разобраться с птицефабрикой, где санэпиднадзор выявил нарушения, ну и все в таком роде. В конце концов я перестал отвечать на звонки, а отец забрасывал меня сообщениями о моей черной неблагодарности. «Всем, что у тебя есть, ты обязан мне». «Деньги не растут на деревьях». «Хочешь нормально жить, надо потрудиться». Он даже регулярно угрожал мне — мол, если я буду упрямиться, то он добьется моего увольнения.

— Руки у него коротки, — буркнула Люся со злостью на Ветрова-старшего, которую вовсе не собиралась демонстрировать Паше.

Он немедленно впился в эту интонацию, как клещ.

— Что у вас произошло тем вечером, когда мы взяли Лихова? — быстро спросил он. — Отец улетел из города первым же рейсом. Я говорю себе, что это никак с тобой не связано, но меня терзают сомнения.

Люся улыбнулась.

Великий Морж обещал выставить Ветрова-старшего из города — и Великий Морж выставил его из города.

Хоть что-то в этом мире остается стабильным.

Олег держит свое слово.

Сама Люся все еще не могла для себя сформулировать, что же именно у них произошло с Ветровым-старшим. Их отношения всегда были такими — он ее запугивал, а она держала удар.

Поэтому она не собиралась ябедничать Паше — ну, по крайней мере пока сама не разберется, что к чему.

— Все как обычно, — ответила она небрежно. — Ну, ты знаешь. «Девочка моя, ты же не думаешь, что у моего сына ты единственная», все в таком духе.

— А что ты думаешь?

— О чем? — Люся, погрузившись в размышления о Ветрове-старшем, потеряла нить беседы.

Паша скорчил гримасу со смесью досады и насмешки.

— Хотелось бы, чтоб хоть иногда — обо мне, — сказал он саркастически, — но, видимо, для этого нужно вставать в очередь.

— Я много думаю о тебе, — обиделась Люся, — не то чтобы прямо все время и целенаправленно, но фоново ты всегда где-то в моей голове.

— Фоново? Спасибо и на этом, моя дорогая.

Люсе было неловко от едкой иронии в его голосе, как будто он ее в чем-то обвинял и побуждал оправдываться.

Она терпеть не могла эти его ползучие пассивно-агрессивные намеки.

— Пожалуйста, — широко улыбнулась Люся, не собираясь поддаваться. — Так как ты мне собирался мстить? Или еще собираешься? Есть определенные планы?

Ветров наклонился вперед и вдруг легко щелкнул ее по носу.

— Бесишь, — сообщил он. — Во-первых, если кому-то и мстить, то Китаеву. Ты так, мелкая сошка. Но он вроде как на твоей стороне, и развязывать с ним войну уже поздно и глупо. Во-вторых, мне нравится, с какой убежденностью в своей правоте ты утверждаешь, что во всем виноват я один. В этом что-то есть.