Княжна

И что теперь делать? Что Белому говорить? Как с ним вообще вести себя, не каменея от родственного объятья?

А как сказать, что всё-таки в Ригу планирует после выходных уезжать? Вдруг не пустит?..

Будто чьи-то руки сжались возле горла, безжалостно душа. Князева взгляд подняла, резко прокрутила вентиль холодной воды, руки намочила и по шее себя постучала. В слепой надежде, что хоть это успокоит, вернёт покой, она и запястья почти что льдом окатила. Умылась бы, да макияж смывать жаль.

И как вообще докатилось до того, что она вдруг Белова стала бояться?.. Действительно дрожала от его имени, которое раньше только улыбку вызывало, а теперь ощущала себя соплячкой, попавшей в разборки итальянской мафии.

Хотя, так, наверно, и было. Только мафия была не итальянской, а русской, что звучало ещё более жутко.

— Ну, вот и куда ты пошла?

Анна к двери обернулась и, признаться, не удивилась, увидев заходящую маму. Она дверь за собой прикрыла, подошла к раковине и чуть толкнула дочь бедром, умывая руки, но сразу же вздрогнула и зашипела, словно вместо воды из-под крана текла кислота.

— Что, горячей воды нет?

— В себя прихожу, — очередным враньем ответила Князева на первый мамин вопрос, вытерла руки о собственные колени, не прикрытые коротким платьем. — Всё в порядке.

— Вот «это» ты можешь своим балтийским подружкам затирать, — громким шепотом сказала мама и вдруг развернулась лицом к Ане. Она дышать перестала, когда осознала, что от разговора не сбежит никак.

Повезёт, только если вдруг сердце внезапно остановится.

— А меня ты не проведешь, — прищурилась мама. — Что за муха тебя укусила, что ты ни живая, ни мёртвая ходишь? Тем более на свадьбе. Всех миной своей кислой пугаешь только.

— А ты не понимаешь? — Князевой показалось, что от слов матери у неё в груди зажегся бикфордов шнур, который, того и гляди, дотла сгорит, оставив после себя лишь пепел. Так же шипя, едва не срываясь, Анна задала риторический вопрос: — Саша, наверно, лотерею выиграл, что на такую широкую ногу живет. И люди все эти ружья и квартиры ему дарят, потому что наследство обналичили?

Мать вздохнула так, словно только вернулась с ночной смены в родильном доме, и на дочь посмотрела с каким-то странным, понимающим смирением:

— Напугалась, да?

— А ты нет? — и не думая удивления скрывать, просипела Князева. Вода на её шее, казалось, в любой момент могла зашипеть, испаряясь. — Тебя не смущает вся эта ОПГ, что в зале сидит и подарки Саше чуть ли не на блюдечке приносит?

— Лучше было бы, если бы он на трех работах загибался и не мог толком на своей же свадьбе погулять?

— Я понять не могу, ты, что, его оправдываешь?

— Нет, — покачала головой мама так, что короткие волосы ударили её по щекам. — Не оправдываю. Но твоей паники не понимаю. Тебя пригласили, накормили, напоили, угол дали, причем ещё какой!..

— Мам, как у тебя всё просто! — фыркнула девушка и точно так же, как и тётя Катя считанную минуту назад, толкнула её бедром, смещая в сторону от раковины. Аня яростно нажала на дозатор мыла с ароматом каких-то цветов — фу, лилии — и стала намыливать руки, словно думала с них смыть свои же отпечатки пальцев.

— Я как с ним расплачиваться за квартиру на Кольцевой буду? Чем, скажи мне? Ему, думаешь, хватит моих двухсот тысяч, которыми через неделю можно будет только подтереться?!

— Да ты что, Анька! — прошипела мама, дернула на себя локоть Князевой, но Анна на месте осталась, не поворачиваясь к ней лицом. — Ты думаешь, что Белов с тебя деньги возьмёт?!

— Явно одного «спасибо» ему мало будет!

— Тогда два раза «спасибо» скажешь! — шепотом прокричала тётя Катя и пальцем снова у лица девушки потрясла, как будто знала, как сильно это дочь вымораживало. — Да Сашке подарков надарили столько, что с лихвой аренду эту закрыть! Он и не вспомнит даже, что деньги вложил!

— Конечно. А спустя неделю он ещё какую-нибудь средненькую фирму под крышу возьмёт, чтобы с них бабки сдирать, и тогда вообще заживёт. Того гляди, и машину мне купит. Он же широкая душа!..

Колкость сорвалась с языка раньше, чем девушка успела сцепить челюсти. Тётя Катя, стоящая слева от дочери, как-то подозрительно стихла, и на мгновение Анне стало страшно, что она развернется — и мама за ухо схватит, как в детстве с самим Сашей постоянно делала.

Хотя это, вероятно, и не было самой страшной вещью в жизни.

— Ань, ну, как так можно? — вместо того спросила тётка Белова вдруг особо печальным голосом. А Князева всё руки мыла, меж пальцев протирала, закусывая губу до боли, до желания голову под струю ледяной воды засунуть.

«Это манипуляция, не ведись!» — кричала себе, но что-то неприятно заскрежетало в горле. Как будто кончиком ножа глотку чесали.

Всхлип всё ближе подкрадывался к горлу, обещая сорваться с губ вместе со слезами. Но плакать перед матерью нельзя, она потом это припомнит не раз. И, вообще, сопли сейчас распускать не вариант — тушь потечёт.

Тётя Катя покачала удрученно головой, всем видом своим говоря, что от дочери таких слов не ждала. Вода шумела, стекая, и собою заглушала половину мыслей, кружащихся в черепной коробке Анны.

Ей бы хотелось, чтобы холодная вода, бегущая в водосток, оказалась громче слов мамы, но она, переступив с ноги на ногу, подошла и почти на ухо Князевой сказала:

— …Да, Санька не жлоб. Радоваться должна, что он такой приём тебе устроил. Что переживает за тебя, в Москве предлагает остаться.

— Мне в Ригу надо.

— Вот для чего? — спросила мать громче, едва не оглушая на левое ухо, и большой палец к указательному прижала, по виску дочери постучала, словно думала, что от этого толчка мозг Анны мог глухо удариться по внутренней стороне черепа. — Там с каждым днём всё беспокойнее. Уже и латыши присоединяются к Эстонии. Вчера по новостям сказали, что старушку в массовых беспорядках задавили. Ни стыда, ни совести у людей!..

— Так, а я, что, бабка какая-нибудь, чтобы меня в протестах зажимали? — в ответ кинула дочь и отмахнулась сырой мыльной ладонью от пальцев тёти Кати. — Меня политика интересует лишь в теоретическом своём проявлении. По митингам я не ходила и не планирую.

— Да кто тебя спрашивает? — снова повышая уровень недовольства в голосе, прошипела мама. — Ты мимо случайно пройдешь, а милиция за мародёра примет и кинет в обезьянник.

— Какие слова! От племянника наслушалась?

— Так, Анна! — уже прикрикнула тётя Катя, недовольная словами и позицией дочери. Аня сдержала усмешку, в последний миг напрягая щёки; она знала, что у матери аргументы кончались, раз на крик перешла, что сейчас по кругу начнёт старые доводы повторять, но всё-равно вздрогнуло что-то внутри в такт зычному оклику.

Неприятный холод прошёлся по плечам вентиляционным ветром.

— Заканчивай, — на выдохе произнесла мама и снова излюбленным жестом вскинула указательный палец к лицу Князевой. — Ты злиться можешь, — хотя я и не знаю, на кого обиду держать собралась — но сейчас ты всё-равно не исправишь ничего. Ты уже в Москве, уже на свадьбе у Белова, который давно в криминале завязан. И из этого дела Сашу один твой бзик не вытянет. Но помни, что несмотря на все темные делишки, Сашка для тебя братом двоюродным остался. И, к слову, ждал тебя так, что… мама не горюй! Да и беспокоится он за тебя… Не ясно, во что Рига выльется. Точно уж денег не возьмёт, если это тебя спасёт от зарождающихся там беспорядков.

Анна сжала крепко руки на краях раковины, душа желание ответить матери на каждый её довод. И когда она успела стать такой спокойной, почти толстокожей к криминалу? Как получается так вести себя, да ещё, по всей видимости, и тётю Таню на пару с Беловым за нос водить?..

— Давай, прекращай, — сказала тётя Катя уже совсем другим голосом, голосом любящей матери, который Анна слушала… относительно часто. Князева сделала глубокий вздох и чуть слюной не подавилась, когда мама поцеловала её коротко в оба плеча поочередно.

— Пошли, нехорошо получается, правда. Поешь, выпьешь и, того гляди, легче станет. Может, потанцуешь с кем ещё.

Девушка снова подавила усмешку, какая могла изогнуть губы в улыбке акульей; можно подумать, что красное полусладкое и форель под лимонным соком могла от переживаний избавить. Анна вовремя прикусила язык, чтобы не сказать, что танцевать с уголовниками не планирует. Опустила голову и смыла, наконец, пену.

Мама снова потрепала по плечам, едва не сминая объёмные рукава платья любимого, и прошелестела:

— Давай-давай, Анька, в такой день злиться нельзя.

Князева всё-таки старалась вторую половину свадьбы в руках себя держать и на губах хоть какую-то улыбку строить — хотя бы для того, чтобы, действительно, не испортить настроение Ольге. Было непросто, потому что мысли изнутри пожирали, — почти с такой же остервенелостью, с какой гости поглощали гарниры, мясные нарезки и многое-многое другое съестное, стоящее на столах — да и взгляд матери буравил, вися на плечах Анны почти что каменной глыбой. Но, вроде, дядьки в атласных рубашках, с часами огромных циферблатов на запястьях, на девушку больше не косились с подозрением.

Значит, она с задачей своей справлялась.

Перед подачей десерта тамада объявил о танцах. Бо́льшая часть приглашенных встретила это объявление с радостным гулом, повставала с мест и направилась прыгать под «Комбинацию». Тогда Анна выдохнула почти расслабленно — «Хоть немного отдохну от этих бандюганов!..» — и налила себе новый бокал вина, едва ли не заполняя до краёв. По этикету столько, правда, не наливали, но о примерном поведении в обществе тут, видимо, не особо волновались.

Князева цедила красное и вдруг почувствовала, как обожгло алкоголем желудок. Так обычно бывало, когда натощак пила, но изжога эта Анну не злила. Наоборот, жар расслабил; эйфория от алкоголя, выпитого до этого и выпиваемого тогда, накатила медленной, но сильной волной четырёхбального цунами.

Аня на танцпол смотрела в попытке увидеть кого-то из своих знакомых среди танцующих, но идея вышла провальной. Бандиты и бандитки смешались перед глазами Князевой в одну толпу, из которой девушка не смогла взором выцепить ни Коса, ни Фила, ни Пчёлкина. Сами Беловы сидели в самом центре зала, за своими местами, перешептывались о чём-то личном и явно не публичном.

Ольга тихим хохотом отозвалась на какие-то слова Саши, который перед её лицом потряс ключами от новой квартиры — вероятно, шикарной дорогущей студии в сотню квадратных метров — на Котельнической набережной. Анна эту местность помнила примерно; они с классом на выпускной альбом туда ездили фотографироваться. Там красиво, Москва-река чуть ли не во весь горизонт простирается…

Белов Олю за шею схватил и утянул в новый поцелуй. Жена засмеялась ему прямо в губы, но обняла за плечи, не отсоединяясь от Саши.

На душе у Анны стало как-то тоскливо. Что чувствовала Ольга, когда о делах Белова узнала? Ведь явно не в неведении находится, понимает, кому сегодня в ЗАГСе «да» сказала. О чем она думала, когда Саша перед ней на одно колено встал, когда кольцо, купленное на деньги от рэкета, на палец Суриковой надел? Была ли Оля спокойна? Может, с ума сходила от страха? Или не понимала, что все происходящее с ней действительно творится?..