Афера Сатаны

Пронзительные крики волнами вылетают из его рта. Запах обугленной человеческой плоти и мяса наполняет воздух. Я морщу нос, меня отталкивает этот запах. Демоны пахнут как дерьмо.

Он отчаянно извивается подо мной, пока я старательно прижигаю рану.

— Вот! — с гордостью объявляю я, гася пламя. — Теперь мы можем поиграть еще немного.

Я встаю и отступаю назад, наблюдая, как демон дергается и стонет, все еще катаясь на волнах от того, что его рана запечатана. Пот струится из его пор, наполняя комнату еще большим смрадом.

— Хватит быть ребенком, — хнычу я в отчаянии. Когда он продолжает жаловаться, я скрежещу зубами: — Вставай!

Его взгляд останавливается на мне.

— Давай, — нетерпеливо говорю я. — Попробуй сбежать.

Почему все демоны смотрят на меня как на сумасшедшую, когда я говорю им бежать? Они всегда думают, что я их обманываю, хотя я предельно серьёзна. Я люблю, когда они убегают. Правда, они никогда не сбегут. Но я лишь предлагаю им попробовать. А получится ли у них — это уже совершенно не зависит от них.

С сильной болью и еще большей медлительностью Гэри перекатывается, пытаясь сесть.

— Какого хрена ты ожидаешь, что я побегу, ты, сумасшедшая гребанная сука? — рычит он на меня, безнадежно глядя на свою ногу. Он выглядит так, словно находится на грани потери сознания. Сероватая бледность обесцветила его кожу.

Ну. Кожу, которая не покрыта его кровью.

Очень скоро он потеряет сознание. Именно поэтому ему нужно бежать. Надежда на побег вызовет новый прилив адреналина. Это поможет ему оставаться в сознании достаточно долго, чтобы я могла повеселиться с ним, прежде чем покончить с его жизнью.

— Вставай! — кричу я, топая ногой. Ненавижу, когда они не слушаются! Он вздрагивает и смотрит на меня с тем же выражением. Как будто это я сумасшедшая, в то время как он тот, у кого в душе зло.

Он встает на колено и использует свою здоровую ногу, чтобы оттолкнуться от земли. Пот продолжает струиться по его лицу и стекает в глаза. Он зажмуривает их, вероятно, чтобы уменьшить жжение от пота, попавшего в глаз с отсутствующей роговицей. Стиснув зубы, он делает первый шаг. И тут же падает обратно. Похоже, он недостаточно напуган.

— Если ты не убежишь через пятнадцать секунд, я удалю одно из твоих глазных яблок, — угрожаю я.

Я сделаю и это.

Он смотрит на меня и плюет мне под ноги.

Я задыхаюсь и отступаю назад. Скривив губы, я думаю, как заставить его встать.

— Если ты сможешь встать и открыть одну из дверей, я тебя отпущу.

Наконец-то в его глаза возвращается надежда. Боль была непреодолимой, и он начал сдаваться. Ему просто нужен был небольшой толчок, чтобы начать действовать.

— Круг вокруг розочки, — напеваю я, переходя на детский призрачный голос. Он начинает быстро двигаться, и вскоре уже стоит на ногах и хромает по коридору. Да здравствует сломанная нога.

Меня охватывает головокружение. Я вскакиваю на ноги, предоставляя ему хорошую фору. Его будет до смеха легко поймать. Я не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро.

— Карманы полны трав.

После нескольких грохотов последовали громкие ругательства. Он упал с лестницы. Я громко смеюсь, выбегаю из комнаты и направляюсь к лестнице. Он внизу, стонет от боли, пытаясь подняться. Когда он видит меня, его глаза расширяются, и он возобновляет свои попытки с новой силой.

Из его рта льются красочные ругательства, он поднимается на ноги и поворачивается к входной двери. Кронос стоит там, совершенно неподвижно наблюдая за Гэри.

— Что с тобой не так? Я думал, ты хотела, чтобы я бежал?! — кричит он. Кронос не реагирует. Я на цыпочках спускаюсь по лестнице, останавливаясь на полпути.

— Я сказала, что ты должен открыть дверь, — уточняю я. Он не поворачивается, чтобы признать меня, страшный человек перед ним завладел всем его вниманием и страхом. Но он слушает. Он направляется к Кроносу, отталкивает его в сторону, наклоняется и кусает зубами ручку.

Я хихикаю, забавляясь тем, как мило он выглядит, пытаясь открыть дверь ртом. Целую минуту я наблюдаю, как он пытается открыть дверь зубами. Затем он меняет тактику, балансируя на своей здоровой ноге и используя колено и руку без пальцев, чтобы схватиться за ручку. Он шатается и падает, так и не добившись успеха. Он потерял слишком много крови и слабеет.

— А вот и я, — дразню я, спускаясь вниз по лестнице.

С рычанием он отшатывается от двери и тащится по коридору, опираясь плечом о стену для поддержки. Я быстро преодолеваю остаток лестницы и смотрю, как он старательно пробирается на кухню. Он оглядывается на меня, его глаза округляются, когда он видит, что я стою рядом.

Он будет крайне разочарован, когда найдет Бейна или Тимоти у другого выхода.

Зеленый и фиолетовый дым клубится из машин в углах, сгущаясь в коридоре. Гэри исчезает, его разорванное на части тело поглощено дымом и вспышками стробоскопов. Я слышу его ворчание и ругательства.

В какой-то момент я слышу резкий треск, за которым следует громкий крик Гэри. Я уверена, что его нога только что сломалась. Пробегаю через гостиную и направляюсь на кухню, заходя через боковой вход. Сбоку от кухни находится крошечное фойе с лестницей и единственным другим выходом. Когда гости заканчивают наверху, они спускаются по этой лестнице и выходят через дверь. На страже перед фойе стоит Бейн — мой маленький мрачный жнец.

Именно так он одет, в черный плащ с капюшоном, а тело похоже на скелет. Он не сравнится с телом Мортиса: вся грудная клетка проглядывает сквозь его выкрашенную в серый цвет кожу. А также все остальные кости его тела. Он говорит, что не любит есть, и я не подталкиваю его к исправлению расстройства пищевого поведения. Его член тонкий, но самый длинный из всех, поэтому он всегда трахает мою задницу.

— Гребаная СУКА!

Я прижимаю руку ко рту, когда из моего рта вырывается еще больше гогота.

Гэри опускает голову, безнадежность, кажется, поглощает его. Его плечи вздрагивают, когда рыдания вырываются из его горла. Я опускаю руку и подхожу ближе, чтобы рассмотреть его. Слезы ручьями текут по его окровавленному лицу, образовывая красивые розовые капли, которые стекают с его лица на пол.

— Просто убей меня, блять, — всхлипывает он. Он покачивается, теряя всякую надежду и едва не падает на пол. Его тело содрогается, когда он плачет, и, наконец, оно складывается само по себе, и он падает на пол. Его рыдания становятся сильнее, в то время как мы с Бэйном обмениваемся взглядами.

Как жалко. Насилует и издевается над женщинами, а когда над ним издеваются в ответ, это превращается в одну большую вечеринку жалости.

— Ты собираешься признаться в своих грехах? — спрашиваю я, приближаясь и наклоняясь, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.

— В каких грехах? — лепечет он, сопли затекают ему в рот.

Я даю ему пощечину, мою руку жжет от удара.

— Не прикидывайся дурачком! Что ты сделал с Дженнифер? — спрашиваю я, закусывая губу зубами.

— Я... я занимался с ней сексом.

Очевидно, его уши перестали работать. Я сжимаю нож и вонзаю в его живот. Он задыхается, кровь смешивается со слюной, когда он кашляет.

— Я спрошу снова, — невозмутимо говорю я. — Что ты с ней сделал?

Он хнычет.

— Я изнасиловал ее, — признается он с жалким плачем. — Она была моей девушкой! Я не думал, что это что-то особенное!

Мои глаза расширяются, когда плотная пелена раскаленной ярости застилает мне глаза.

— Что-то особенное? — шепчу я, потрясенная его словами.

Он запинается, не в силах выдать связное предложение, когда понимает, что крупно облажался. Я уверена, что он способен увидеть это на моем лице. Абсолютную глупость того, что он только что произнес.

Я выпрямляю позвоночник, и на моем лице появляется спокойная улыбка.

Его слова только оправдывают мои суждения. Каждый раз, когда я оказываюсь права, меня охватывает умиротворение. Выдохнув, я поворачиваюсь и иду искать свою булаву — длинную, деревянную биту, покрытую шипами. Обычно ее используют как реквизит. Иногда Шакал носит ее в руке. Но никто не знает, что она настоящая. Шипы не пластмассовые, а из остро заточенного металла.

Когда я возвращаюсь к Гэри, он все еще лежит на полу и предается своей жалости. Я знаю, что дальше будет еще хуже, когда он увидит то, что у меня в руке. Как по часам, его глаза увеличиваются, и он начинает отчаянно тараторить.

— Нет, нет, нет, пожалуйста, нет, — завывает он, слезы струятся по его раскрасневшемуся лицу. Полагаю, это лучше, чем серость.

Хотя он все равно выглядит как дерьмо.

Бейн подходит ближе, его глаза пристально следят за тем, как я опускаю булаву на его вторую ногу, исключая любой шанс на спасение для Гэри. Он кричит, его лицо окрашивается в вишнево-красный цвет. Его ступня почти оторвалась от ноги. Кровь струйками вытекает из мясистого месива, которым теперь является его лодыжка.

Бейн сжимает свой член в кулак, мышцы под черным халатом напряжены и тверды. Я улыбаюсь, чувствуя, как мое собственное желание нарастает на вершине бедер.

Мои приспешники созданы для меня. Все и каждый из них.

Я ловко расстегиваю ремень Гэри и стягиваю с него штаны. Он извивается, изо всех сил пытаясь сбросить мои руки, но ему удается лишь быстрее спустить штаны.

— Что ты делаешь?! — в панике кричит он.

Затем я спускаю его боксеры, и едва не задыхаюсь от вони.

— Гэри. Ты когда-нибудь мыл свою задницу? — серьезно спрашиваю я, мое лицо кривится от отвращения. В самом деле, когда этот грязный паразит в последний раз принимал душ?

Я никогда не пойму, что Дженнифер в нем нашла. Не может быть, чтобы она носила розовые очки рядом с ним. Скорее, она носила темные, черные солнцезащитные очки. Только так она могла смотреть на Гэри и не видеть ничего отвратительного.

В мой адрес сыплются проклятия, но я не обращаю на них внимания. Это просто пустые слова. Как они могут что-то значить, когда исходят из уст демона?

— Ты сказал, что в том, что ты сделал с Дженнифер, нет ничего страшного, — повторяю я. Он отчаянно дергается, но не отвечает. Он знает, что произойдет.

Бейн тоже знает. Его халат откинут в сторону, а в плотно сжатом кулаке он надрачивает свой член. Гэри не обращает на него внимания, его ужас слишком силен, чтобы обращать внимание на мрачного жнеца, дрочащего у него над головой.

— Если ты считаешь, что изнасилование невинного цветка — не такое уж большое дело, то я окажу тебе ту же честь. Это ведь не должно быть большим делом, верно? — говорю я, переворачивая его на живот. Он похож на корчащуюся пиявку.

Я визжу от смеха, когда у него начинается гипервентиляция.

— Я беру свои слова обратно! Я беру свои слова обратно!

Его задница воняет, но это небольшая цена. Я даже не пытаюсь раздвинуть его плоские ягодицы. Я подвожу острие булавы прямо к его заднице и проталкиваю внутрь.

Но она так просто не входит. Это требует работы и маневрирования.

— Остановись! Пожалуйста, пожалуйста, остановись!