Мифы Ктулху

— Это я понял, мой друг! Лучше скажите — как идет бой?

Я изложил ему подробности предательства Карлоса и битвы, упомянул о пороховнице за рекой. Де Монтур вскочил на ноги.

— Клянусь своей истерзанной душой, — вскричал он, — я рискну еще раз сыграть в кости с дьяволом! Скорее выведите меня из замка — я переплыву реку и подорву этот склад!

— Но это безумие! — воскликнул я. — Между рекой и частоколом — тысячная орда черных, а по ту сторону их втрое больше будет! И воды реки кишат крокодилами!

— Однако я попробую, — сказал он. Лицо его озарилось светом надежды. — Если мне удастся добраться туда, осаждающих станет на тысячу меньше, а ежели погибну — дух мой обретет свободу. Возможно, за то, что я отдам жизнь ради других, мне простится хоть малая толика грехов. Но поспешим — демон возвращается, я уже чувствую его гнет! Скорее!

Мы устремились к воротам замка, и на бегу де Монтур скрипнул зубами, как человек, напрягшийся до предела сил. Добежав до ворот, он присел и прыгнул наружу. Дикие вопли туземцев встретили его за стеной. Стражники дружно разразились возмущенными криками при виде наших безумств. Вскарабкавшись на частокол, я увидел, как нормандец тотемным столбом возвышается над двумя дюжинами бездумно несущихся в лобовую атаку дикарей-копьеносцев.

Затем в небо взвился жуткий волчий вопль, и де Монтур бросился вперед. Туземцы замерли в ужасе. Прежде чем кто-либо из них успел пошевелиться, он оказался среди них. Раздались дикие крики — не ярости, а ужаса.

Застывшие в изумлении защитники замка не открывали огня.

Де Монтур прорвался прямо сквозь отряд чернокожих. Когда те дрогнули и бросились врассыпную, многим искалеченным было уже не до бегства. Сделав дюжину шагов вслед за дикарями, де Монтур замер — и затем, осыпаемый градом копий, развернулся и бросился бежать к реке.

В нескольких шагах от реки путь ему преградил еще один отряд черных. Ненасытное пламя, пожиравшее горящие дома, прекрасно освещало эту сцену. Брошенное копье попало нормандцу в плечо. Не замедляя шаг, он вырвал копье из раны, насадил на него, точно на пику, ближайшего негра, перескочил через его труп и кинулся на остальных.

Дикари не могли противостоять белому человеку, управляемому дьяволом. С криками они бежали, и де Монтур, налетев на спину одного из них, повалил жертву на землю. Когда с ней было покончено, он поднялся, пошатнулся и бросился к берегу реки. На мгновение он остановился там, а затем исчез в тени.

— Во имя дьявола! — выдохнул дон Винсенте за моим плечом. — Что же это за человек? Ведь это де Монтур?

Я кивнул. Дикие вопли туземцев едва не заглушали треск выстрелов. К складу на том берегу стекалась многолюдная толпа.

— Похоже, — произнес дон Винсенте, — они задумали все разом ринуться на штурм и перевалить за частокол…

И тут грохот буквально поглотил его слова; этот сокрушительный звук будто вспорол сам небосвод и изрыгнул искры навстречу затрепетавшим звездам. Даже сам замок — добротный, основательно построенный — пошатнулся от взрыва. Эхо прокатилось по округе и сгинуло в растревоженных джунглях, истончилась пелена дыма… Там, где была пороховница, осталась лишь огромная воронка в земле.

Я мог бы рассказать о том, как раненый дон Винсенте нашел в себе силы собрать всех солдат, повел войско по склону и обрушился на объятых ужасом черных — тех, что еще не погибли и не оглохли при взрыве. Мог бы рассказать о том, как он перебил большую их часть, как победоносно гнал их до самых джунглей.

Я мог рассказать, господа, о том, как я отделился от группы и забрел далеко в джунгли, не в силах найти дорогу обратно на побережье, и как меня захватила бродячая банда похитителей рабов, и как я сбежал. Но это не входит в мои планы. Рассказ получился бы слишком длинным, а я сейчас говорю именно о де Монтуре.

Я много думал о том, что произошло, и гадал, действительно ли де Монтур добрался до пороховницы, чтобы взорвать ее, — или это было лишь делом случая.

То, что человек мог переплыть эту бурную реку, кишащую рептилиями, каким бы дьяволом он ни был, казалось невозможным. И уж если он взорвал хранилище, то должен был исчезнуть с лица земли вместе с ним.

И вот однажды ночью, продираясь сквозь джунгли, я увидел берег, а рядом с ним — маленькую полуразвалившуюся хижину из соломы. Я пошел к ней, думая переночевать там, если позволят вездесущие насекомые и ядовитые рептилии.

Я вошел в дверной проем и тут же остановился. На импровизированном табурете сидел мужчина. Он поднял голову, когда я вошел, и лучи луны упали на его лицо.

Я попятился, трепеща от ужаса. Это был де Монтур, и луна была полной!

Я стоял, не в силах бежать; он поднялся и подошел ко мне. Лицо его, хотя и изможденное, как у заглянувшего в ад, было лицом… здравомыслящего человека.

— Входите, друг, — сказал он, и в его голосе звучало великое спокойствие. — Входите и не бойтесь меня. Волчий демон покинул меня навсегда.

— Но скажите мне, как такое произошло? — воскликнул я, схватив его за руку.

— Я выдерживал страшный натиск, когда бежал к реке, — ответил он, — ибо бесплотная тварь обуздала меня и призывала впутаться в кровавое побоище против туземцев. Но душой и разумом я на краткое время смог одержать победу — и этого времени мне хватило, чтобы воплотить замысел в жизнь. И я верю, что добрые святые в тот момент пришли мне на помощь, ибо я жертвовал собой во имя других. Я прыгнул в реку и поплыл, и крокодилы вмиг окружили меня; вновь оказавшись во власти демона, я дрался с ними в воде… но затем, совершенно нежданно, его хватка на мне ослабла!

Выбравшись на берег из воды, я запалил склад. Взрыв отшвырнул меня прочь на сотни футов, и несколько дней я просто блуждал по джунглям в беспамятстве. И когда наступило полнолуние… неизбежная пора… я не ощутил на себе гнета волчьего изверга. Так что я теперь свободен — свободен! — Чудесная нота возвышенного ликования прозвучала в его словах: — Моя душа вольна — и теперь, как это ни невероятно, демон лежит утопленным на дне реки в туше одного из тех аллигаторов!

Перевод Г. Шокина

Примечание

Рассказ написан в 1925 году. Первая публикация — журнал “Weird Tales”, апрель 1926-го. Был написан после «Случая в Вильферском лесу», прямым продолжением которого и является. С текстом была связана интересная история из биографии автора: 20 января 1926 года Говард получил от редактора “Weird Tales” Фарнсворта Райта письмо, в котором тот сообщал, что номер журнала за апрель готов почти полностью, в том числе и обложка с иллюстрацией к рассказу Говарда. Однако сам текст художник не прислал, поэтому Райт запросил у автора черновик истории. У Говарда не осталось черновика, однако он, обладавший фотографической памятью, в течение нескольких дней написал рассказ заново и выслал редактору.

На начальном этапе существования “Weird Tales” (основан журнал был в 1923 году) истории об оборотнях были очень популярны и попадали чуть ли не в каждый номер, однако «Волкоглава» редактор Фарнсворт Райт отметил особо еще на стадии предпечатной подготовки, анонсировав эту публикацию еще в декабре 1925 года в разделе писем: «Те, кому по нраву истории о вервольфах, <…> предвкушайте великолепную историю Роберта И. Говарда “Волкоглав”. В ней мистер Говард пишет об оборотнях с точки зрения, которая никогда ранее не использовалась в литературе». Трудно сказать, действительно ли новаторство Говарда столь существенно, но стоит отметить, что подход к фигуре оборотня как к животному, способному превращаться в человека (или, как в настоящем случае, — к мстительному духу животного, способного превращать человека в зверя), действительно не встречался ни в одном из подобных рассказов, публиковавшихся в “Weird Tales”, и близок скорее не к популярной трактовке образа тех лет, а к древнеазиатской мифологии, где оборотни изначально являются некими потусторонними существами полуживотной природы, а не людьми, обращенными при помощи укуса, знахарства или проклятия. Также в этом рассказе отмечаются те характерные черты изложения, которые исследователями его творчества в конце ХХ — начале XXI века будут оцениваться как «проявления крайней степени расизма» (см. комментарий к рассказу «Черный Ханаан»). Так или иначе, согласно читательскому голосованию, «Волкоглав» занял второе место среди всех рассказов в апрельском выпуске “Weird Tales” за 1926 год. Для молодого писателя, который опубликовал в журнале всего лишь третью свою работу, это было значительным успехом.