Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1

Он очень торопился, потому что туча была уже совсем рядом. Но горящий «юнкерс» оказался неповоротлив и сразу попал в прицел. Лунин решил бить наверняка и нажал гашетку пулемета, когда до «юнкерса» оставалось не больше ста метров. Однако выстрела не получилось: пулемет отказал.

Это было как колдовство, как в дурном сне. До сих пор пулемет работал превосходно. Что с ним случилось? Лунин проскочил над горящим «юнкерсом» и стал сразу заворачивать, чтобы как можно скорее снова поймать его в прицел.

Белесые космы тучи уже почти касались «юнкерса», когда Лунин опять нажал гашетку. Никакого результата! Пулемет отказал снова. На предельной скорости Лунин ворвался в густой туман, и сразу все исчезло — и «юнкерсы», и земля, и небо, и море.

Вот досада! Несколько мгновений он из упрямства еще мчался вперед в непроглядном тумане. Он не видел даже плоскостей своего самолета. Было ясно, что найти «юнкерс» в этом гигантском клубе пара немыслимо. Теперь все внимание его было направлено на пулемет. Если бы пулемет не отказал в самую последнюю минуту, «юнкерс» был бы сбит. Он еще раз нажал гашетку. Пулемет молчал. Тогда он все понял. Пулемет в порядке, просто вышли все патроны. Он слишком много и нерасчетливо стрелял во время боя.

Тут только он вспомнил о Рассохине. Они, наверно, уже подходят к аэродрому. Продолжать погоню бессмысленно, надо немедленно возвращаться. Ориентируясь по приборам, он повернул и сквозь туман помчался назад, на север.

Вдруг наступила тишина.

Сумрачно и безмолвно, словно он попал на дно моря. Почему здесь так тихо?

Да ведь это замолк мотор!

Он чувствовал, что теряет высоту. Он шел все вниз и вниз, сквозь тишину, сквозь клубящуюся толщу пара.

Что случилось с мотором?

Пуля попала в мотор, когда он гонялся за «юнкерсами»!

Мотор, видимо, поврежден был не очень сильно, потому что он снова заработал. Лунин полетел к северу, набирая высоту. Но это продолжалось всего несколько мгновений. Мотор опять затих, и Лунин вновь стал опускаться, планируя.

Так повторилось несколько раз — мотор то оживал, то замолкал. Наконец он замолк окончательно. Лунин изо всех сил тянул к северу, к морю. Побережье еще не захвачено немцами. Но, по правде сказать, он смутно представлял себе, где он находится, и мало надеялся дотянуть, потому что самолет с каждой секундой терял высоту.

Когда Лунин вышел наконец из тучи, он увидел море впереди, километрах в десяти — двенадцати. Но высоты оставалось метров восемьсот, дул слабый встречный ветер, и дотянуть до берега не было никакой надежды. Внизу, под собой, он видел лес и ползущий по нему дым, словно запутавшийся в щетине елок. Кто в этом лесу и что в нем происходит, определить он не мог.

Он внимательно вглядывался, стараясь найти какую-нибудь полянку для посадки, но полянок вблизи не было — все лес да лес. Он видел дорогу, вьющуюся по лесу, и деревушку, стоявшую вдоль этой дороги. Он потянул бы к деревушке, где можно сесть на выгон или на огород, если бы знал, что там нет немцев. Если там немцы, лучше садиться прямо на елки.

В этот миг он увидел ползущую по дороге машину, полную солдат. Красноармейцы! У него отлегло от души. Опускаясь, он уверенно тянул к деревушке.

Посадка оказалась исключительно трудной. То, что он принял вначале за выгон, было в действительности вырубкой со множеством пней. Проплывая над пнями, он чуть было не сел на капустное поле. Но поле было слишком узко, и, перемахнув через плетень, он выскочил на дорогу, сел в дорожную пыль и остановился в пяти метрах от ближайшей избы.

Запахи и звуки земли сразу охватили его. Приторно пахло гарью — лес, начинавшийся тут же, у дороги, был полон дыма, клубившегося в ветвях. Снаряды, незримые, с пронзительным воем неслись над деревней. Этот вой всякий раз возникал где-то на севере, у моря, потом стремительно приближался, взвизгнув над самой головой, и уходил на юг, чтобы потонуть в гулком взрыве, от которого вздрагивал воздух. Это дальнобойная артиллерия наших кораблей вела огонь по наступающим немцам.

Лунин выскочил из кабины и кинулся осматривать мотор. Он сразу нашел повреждение — он еще в воздухе понял, что произошло. На аэродроме Лунин исправил бы такое повреждение в две минуты, но здесь у него ничего не было под руками.

Обернувшись, он увидел двух мальчиков, босых и белоголовых, которые стояли на краю канавы и жадно разглядывали самолет. Одному было лет одиннадцать, другому — лет пять.

— Есть у тебя копейка? — спросил Лунин мальчика постарше.

— У меня рубль есть, — ответил тот и, пошарив в кармане, протянул Лунину рублевую бумажку.

— Нет, мне нужна копейка, — сказал Лунин.

Маленький на крошечной ладошке протянул Лунину несколько монет. Лунин взял копейку и опять стал копаться в моторе. Мальчики подошли совсем близко и стояли у него за спиной. Лунин слышал их напряженное дыхание.

— Нет ли у тебя шила? — спросил Лунин мальчика постарше.

— Нету.

— Может быть, у кого-нибудь здесь есть? Попроси в деревне.

— В деревне никого нет. Все уехали.

— Что же, вы одни остались? — удивился Лунин.

— С бабушкой.

— Отчего же не уехали?

— Мы дошли до Стрельны, а там снаряды на дороге рвутся. Бабушка забоялась, и мы вернулись.

«Стрельна! Это на берегу моря, у самого Ленинграда, — подумал Лунин. — Если они прорвутся в Стрельну, весь этот южный берег будет от Ленинграда отрезан!».

— Мне нужен гвоздь, — сказал он. — Длинный, тонкий. Поищите мне длинный гвоздь.

Они убежали в деревню искать гвоздь и долго не появлялись. Снаряды проносились воя. Кузнечики трещали в траве. Высоко над собой Лунин услышал жужжанье мотора. Он поднял голову и увидел в небе, уже совсем ясном, «мессершмитт», который кружил и кружил на одном месте. Разведчик.

Мальчики вернулись. Старший принес десяток гвоздей разной длины, кривых и ржавых. Лунин выбрал самый длинный.

— Как тебя зовут? — спросил он маленького.

— Зёзя, — ответил тот.

— Зёзя? — удивился Лунин.

— Сергей его звать, — сказал старший.

Лунин продолжал работать. Шло время. Солнце поднималось все выше. Мальчики не отходили от самолета ни на шаг. И вот мотор в порядке. Теперь нужно взлететь. Но откуда взлететь?

Огород слишком мал, на вырубке пни. Только с дороги. Но дорога позади тянется лесом меж высоких елей, а впереди превращается в улицу, сжатую между двумя порядками изб. Лунин измерил шагами ширину улицы. Если рулить точно посередине, можно не задеть за дома. Но беда заключалась в том, что улица скоро заворачивала, и как раз там, где ему нужно было оторваться от земли, стояла наискось изба.

Он пошел к этой избе, считая шаги и надеясь, что ошибся. Мальчики шли за ним, поглощенные всем, что он делал. Нет, он не ошибся. Оторваться от земли до поворота улицы нельзя. Он вернулся к самолету, не зная, как поступить. Мальчики шли за ним.

Они втроем стояли возле самолета, когда внезапно услышали громкий приближающийся гул. Подняв голову, Лунин увидел «юнкерс», вынырнувший из-за леса совсем низко, и отрывающиеся от него бомбы.

— Ложись! — крикнул он мальчикам и скатился в канаву.

«Юнкерс» бомбил его самолет, который стоял на виду, ничем не прикрытый. Бомбы взрывались одна за другой. Серия. Мелкие, двадцатипятикилограммовые. Первая довольно далеко, вторая ближе. Третья совсем рядом. Лунина, лежавшего ничком в канаве, обсыпало землей. Четвертая — дальше, по ту сторону дороги. Пятая — еще дальше.

Лунин медленно поднялся, оглушенный, обтирая лицо руками. Самолет стоял на прежнем месте невредимый. Сухая земля, поднятая взрывом, сыпалась, шелестя, с веток деревьев.

И вдруг старший мальчик побежал прочь от него по деревенской улице, крича:

— Бабушка, Зёзю убило!

Лежавшего ничком Зёзю Лунин в первое мгновение принял за маленький тряпочный мешочек. Лунин склонился над ним и поднял его, сам не зная зачем. Он оказался удивительно легким — легкие маленькие косточки. Не решаясь коснуться его белой головенки, Лунин изогнулся, чтобы сбоку увидеть его лицо. Лица не было.

Прижимая к груди мертвого ребенка, Лунин долго стоял возле самолета и смотрел вслед старшему мальчику, который бежал по пустынной улице, крича и как-то странно подпрыгивая, пока не скрылся за поворотом.

Тогда Лунин перепрыгнул через канаву и положил Зёзю на мох под елку. Потом вернулся к самолету, влез в кабину и запустил мотор. Он решился. В эту минуту ему казалось совсем не страшным разбиться о стену избы.

Лоб самолета заслонял от него все, что было впереди. Лунин с места дал полный газ и понесся. Хвост поднялся, и он увидел улицу и стоящую наискось избу, стремительно приближающуюся. Концы плоскостей почти задевали за деревянные крылечки справа и слева. Лунин мчался по самой середке, по тележным колеям. На выбоине самолет подпрыгнул, пролетел немного и ударился о землю. Эта выбоина сыграла роль трамплина и спасла его. Ударившись о землю, самолет подпрыгнул снова, гораздо выше, и перемахнул через избу.

За избой он опять пошел вниз, на какой-то плетень, на кучу старых ящиков, почти коснулся их, но выпрямился и взмыл. Лунин убрал шасси, набрал высоту и сделал круг над деревней.

На севере блестело море, стояли корабли. День был уже в разгаре, солнце сияло на юге. Повернувшись к солнцу спиной, он помчался к кораблям, к морю.

Он летел над водой, глядя, как перед ним скользит по волнам тень его самолета. Но вот невдалеке он заметил еще какие-то тени, еле приметные. Он огляделся. И прямо над собой, в сияющем небе, увидел два самолета. Он сразу узнал их: это немецкие истребители «мессершмитты-109».

Они шли тем же курсом, что и он, держась метров на семьсот выше. И несомненно готовились напасть на него.

«Ну вот, хорош я! — подумал Лунин. — У меня ни одного патрона. И горючего почти не осталось!»

Он так досадовал на себя, что даже нисколько не испугался. «Вот уж отличился! Вот уж себя показал! Чего ж они медлят?»

Тут он заметил над морем еще один самолет. Свой! Советский истребитель И-16, такой же самый, как тот, на котором летел Лунин. У Лунина сердце застучало от радости. Через несколько секунд они шли уже рядом, и Лунин узнал летчика. Это был Серов, улыбавшийся из-под шлема.

Где «мессершмитты»? Что они сделают теперь? Но «мессершмиттов» не было. Они сразу исчезли, словно растворились в лучах солнца.

Когда Лунин на последнем горючем, а потом и совсем без горючего довел все-таки свой самолет и посадил его на самый край аэродрома, у него от усталости кружилась голова. Он вышел из кабины. Все плыло и качалось вокруг. Сияло солнце, жужжал шмель, травинки ласково цеплялись за унты, вдали, у дачки, где помещалась столовая, пылали георгины. К Лунину уже бежали техник его самолета и рядом с ним долговязый, сутуловатый Серов, севший возле посадочного «Т». Они оба улыбались на бегу.

— Спасибо вам, — сказал Лунин Серову. — Если бы не вы…

— Заметили, как они осторожны? — сказал Серов о немецких летчиках. — Нападают, только когда их больше. Чуть нас стало двое — сразу ушли… Я потерял вас в туче. Уж я искал, искал! На аэродром вернулся и опять вылетел!..

Он был откровенно счастлив, что видит Лунина. Лунин чувствовал к нему нежность и легонько коснулся его плеча.