Жемчужинка для Мажора

Он переводит дыхание, прежде чем продолжить.

- Потом на горизонте появился Краснов, который стал для меня, как красная тряпка для быка. Потом твоя мать с её выходками, и я понял, что нужно просто утащить тебя в свою берлогу и всё. Завоевать твою любовь действиями, а не словами. И тайно оберегать от тех, кто желает тебе зла. А потом к нам в гости заявился мой отец, да ещё и с твоей матерью, и всё пошло по наклонной.

- Дай угадаю? Он поулыбался мне, а потом проводил с тобой беседы? Поэтому приезжал так часто?

Соколовский кивает и на мгновение опускает взгляд в пол. Хмурится.

- Я сказал, что слышать ничего не желаю. Это моя жизнь и портить её договорным браком я не собираюсь. Отец устроил мне скандал и показательное выступление, припомнив, чем для него закончился брак по любви с моей матерью. Что все женщины предают, особенно те, что почувствовали вкус денег. И что он не желает того, что произошло со мной, для своих внуков.

Барьер между нами даёт трещину. Мы одновременно делаем шаг навстречу друг другу, но замираем на расстоянии пятидесяти сантиметров. Кадык брюнета дёргается, когда он опускает глаза на мои губы.

Не он один едва держит себя в руках, чтобы не кинуться в объятия. Не сократить дистанцию. Не прильнуть к этим желанным и любимым, несмотря ни на что, губам. Но нам необходимо поговорить. Жизненно необходимо, как выразился Глеб.

- Слова твоего отца всё изменили? – Ком в горле давит, но я упрямо отгоняю от себя любой намёк на эмоциональное вовлечение в рассказ Соколовского. Нужно выслушать его и уже после делать выводы.

Парень ухмыляется:

- Ни капельки. Ты не такая, как другие. Ты – это ты, Арина. Всегда будешь. Ты – моя Жемчужинка в этом океане. Поэтому навсегда будешь особенной. – Ласково произносит мажор и тяжело выдыхает.

Его слова навсегда вырезаются в моём сердце. То, как он на меня смотрит. То, каким голосом всё это говорит. То, что таится на дне его медовых глаз. То, как он всем телом тянется в мою сторону. Всё это мне не забыть никогда.

– Отец обманул меня. Сказал, что принимает мой выбор, и, под предлогом помощи ему в работе, заманил меня на тот ужин. Дальше ты видела. – Он набирает полную грудь воздуха и начинает быстро и виновато тараторить. – Я должен был предугадать то, что отец не пошёл у меня на поводу. Должен был понять, что Лена испытывает ко мне. Должен был догадаться, что ты не жалуешься мне на Крицкую. Должен был не с Леной тогда разговаривать на парковке и отговаривать её от договорного брака, а с тобой. Должен был…

Стена между нами рушится. И мы буквально падаем в объятия друг друга. Я удивлена, что до сих пор никто так и не решил проветрить голову и выйти на балкон, но благодарна судьбе или высшим силам, или что ещё там помогает нам в трудных ситуациях, за это уединение. За то, что они позволили откровенному разговору случиться.

- То же самое можно сказать и обо мне. Я тоже много чего должна была сделать. Но по сути, никто никому ничего не должен. – Мой голос глушит грудь Соколовского, в которую я уткнулась, с наслаждением вдыхая любимый запах. – То, что нам действительно было необходимо – всего лишь поговорить. Скольких проблем и ошибок можно было избежать…

- Ты мне веришь? – Глеб крепко обнимает меня. Прижимает к себе так, словно уже миллионы раз потерял меня в своей голове, без возможности увидеть снова.

Брюнет замёрз, стоя в одной рубашке, зато я пылаю. Горю в своём собственном огне, которым собираюсь поделиться прямо сейчас.

- Верю, - горячо заверяю его и смотрю вверх на такое родное скуластое лицо, осунувшееся за эти два дня. Скольжу взглядом по тёмным кругам под глазами и, в конце концов, тону в омуте янтарного взгляда.

- Тогда давай сбежим отсюда? Далеко-далеко. От всех. – Берёт мои руки в свои ладони, и прижимает их к своей груди. Это абсолютно новая сторона Соколовского, которую я никогда не видела до сегодняшнего дня. Он раним и открыт передо мной. Максимально откровенен. - От моего отца. От твоей матери. Начнём всё заново. Так, как мы хотим. Где никто не будет знать, кто мы. Где никто нас не найдёт. – Шепчет Глеб, склоняясь к моим губам.

Мне страшно. Страшно бросать всё. Возможно, это глупо, но… Но я не буду одна. Я буду с тем, кого люблю. Да и… Мне-то терять особо нечего.

Зато Глебу есть.

- А как же ты… Твоя семья, дом…

- Это всё неважно. Ты – моё главное сокровище. Я хочу провести с тобой всю жизнь. Если понадобится, я выгрызу нам место под солнцем где угодно, Жемчужинка. Обещаю.

Глеб с надеждой смотрит на меня. И я сдаюсь.

- С тобой – хоть на край света. – Говорю банальную фразу и счастливо смеюсь.

У меня будто крылья за спиной вырастают. Становится так хорошо и легко на душе, что хочется смеяться и танцевать, несмотря на безумство нашей затеи.

Брюнет дарит мне самый сладкий, неторопливый поцелуй на свете, прежде чем сказать:

- Тогда подари мне танец, фея моего сердца, а потом мы улетим отсюда.

Соколовский протягивает мне свою ладонь, обаятельно улыбаясь при этом. Становясь знакомым мне наглецом. И я вкладываю свою ладонь в его. Позволяю своему возлюбленному увести меня за собой.

В новый мир. В новую жизнь. В счастливое будущее.

Я знаю, что мы справимся, несмотря ни на что, потому что любовь способна преодолеть любые преграды.